Ты бросаешь вызов? - Лайла Джеймс

Потом пришла боль.

Мои кости и хрупкие органы чувствовали себя так, словно их раскрошили и вдавили в крошечную удушающую коробку. Я не могла дышать. Это так больно. Мой торс горел, как будто на него вылили кислоту. Мне в грудь больно вонзился нож… нет, не нож… я не знала… но было больно. Мне казалось, что в мою грудь вонзают нож или молоток.

Я моргнула… заставляя себя дышать. Я не могла. Мои легкие сжались с такой силой, что я боялась, что они сложатся сами в себя. Когда я закашлялась, агония пронзила мое тело, и мои потрескавшиеся губы разошлись в безмолвном крике.

Мама, папа…

Я не могла говорить. Жужжание не прекращалось в моих ушах.

Во рту появился медный привкус крови; оно было горьким на вкус, и я чувствовала, как оно пропитывает мой язык и внутреннюю часть рта. Кровь…?

Нет…

Как…

Что…

Я помню…

Драка… снег на улице… в машине… мама… папа… я…

Я помню крики…

Мне казалось, что мои кости срослись, а грудь разрывали. Я немного приподняла голову и посмотрела на свою грудь, чтобы увидеть… кровь. Повсюду. Много крови.

Я втянула спертый воздух и попыталась закричать, попыталась вдохнуть, но легкие отказывались работать.

Нет. Нет. Нет. Пожалуйста. Нет. О Боже, нет.

МАМА, мне хотелось кричать. ПАПОЧКА.

Боль не прекращалась. Тьма не исчезала.

Я проснулась от хрипа, рот открылся в беззвучном крике. Промокнув от холодного пота, с бьющимся слишком быстро сердцем, я попыталась сделать отчаянный вдох.

Десять. Вдох. Девять. Выдох. Восемь. Вдох

Я не умерла. Я не умерла.

Семь. Выдох. Шесть. Вдох. Пять. Выдох.

Это был всего лишь сон, сказала я себе.

Четыре. Вдох. Три. Выдох. Два. Вдох.

Моя грудь болела; боль была почти невыносимой.

Один. Дыши, черт возьми.

Горячие слезы жгли мне глаза, когда я сдерживала их, чтобы они не полились по моим щекам. Я потерла грудь, пытаясь унять пульсирующую боль. С моих потрескавшихся губ сорвался хнык, и я подавила всхлип.

Не плачь. Не смей плакать.

Я дышала через нос, страх медленно отступал, и я запирала его в клетке. Боль и вкус медной крови исчезли, и ко мне вернулись чувства.

Просто сон, сказала я себе.

Вот только…

Мои глаза закрылись, и я сглотнула непролитые слезы. Я сделала так, как меня научил мой терапевт, — считать в обратном порядке от десяти и дышать. Так я и сделала, и при этом я заперла воспоминания.

Как только мое учащенное сердцебиение снова успокоилось до успокаивающего ритма, я встала с кровати и приступила к утренней рутине.

Расчесывая волосы, мой взгляд упал на фоторамку на тумбочке. Моя фотография в день моего тринадцатилетия. Я стояла посередине, родители по обе стороны от меня. Мы смеялись; наши лица испачканы глазурью.

Мои губы дернулись при воспоминании, призрачная улыбка, когда я вспомнила время, проведенное вместе.

Я положила расческу рядом с маленькой рамкой. Мои пальцы скользнули по картинке, лаская их лица.

— Я скучаю по вам, — прошептала я им. — Но я в порядке. Я обещаю вам. Я в порядке.

Они продолжали улыбаться мне в ответ.

— Лила! — Голос моей бабушки прервал момент. — Завтрак готов.

— Иду!

Я схватила сумку и вышла из комнаты. Свен Уилсон, бывший военный, а ныне отставной ветеран, мой дорогой дедушка сидел за завтраком. С газетой в руке и бабушкой Молли, готовящей нам блины, это было обычное утро.

— Доброе утро, — поприветствовала я их с улыбкой.

— Садись, ешь. Ты опоздаешь.

— Она в порядке. Лила редко опаздывает на уроки, — сказал дедушка. Он подмигнул, прежде чем сделать глоток чая.

Я подмигнула в ответ, потому что знала, что он меня поддерживает. Всегда.

Бабушка протянула мне тарелку и похлопала по щеке.

— Как школа, милая? Ты отсиживалась в своей спальне или библиотеке. У нас не было времени поговорить.

— Все идет хорошо, — ответила я, откусывая от блинчиков. — Мне нравятся мои учителя. Ребята, вам нужна помощь в магазине? Могу приехать на выходных.

Дедушка махнул рукой, качая головой.

— Незачем. Мы справимся.

Я сдержала улыбку. Он отказывался признавать, что стареет, и им действительно нужна помощь. Им обоим было за семьдесят, и они больше не могли самостоятельно управлять продуктовым магазином. Но Свен Уилсон был упрям.

— Как насчет того, чтобы повесить объявление о приеме на работу? Я проведу собеседования и даже обучу их в течение нескольких дней.

— Может быть, это хорошая идея, — согласилась бабушка с нежной улыбкой на губах.

— Понятно. На выходных поставлю запись. Я уверена, что у вас найдется много студентов, которые захотят работать неполный рабочий день.

Я быстро доела блины и встала.

— Спасибо за завтрак. — Быстро чмокнув их обоих в щеку, я помахала на прощание и выбежала из дома.

Холодный бриз октября ударил меня, и я вдохнула утренний аромат. Прошлой ночью лил дождь. Запах травы после дождя дразнил мои ноздри, и это успокаивало меня.

Если бы это был обычный день, я бы сказала, что сегодня будет хорошо. Но мои дни больше не были нормальными. С тех пор, как Мэддокс решил, что я его игрушка.

Прошла неделя после ссоры с Медузой, а Мэддокс как всегда раздражал, если не хуже.

Боже, дай мне терпения.

* * *

Я стояла в очереди в кафетерии, ожидая, когда мне принесут еду, когда я увидела его. Наши взгляды встретились, и Мэддокс подошел ближе, словно выполняя задание. Дерьмо.

Я быстро надела наушники и пристально посмотрела на свой телефон. Мэддокс встал позади меня, жар практически скатился с него. Я чувствовала, что люди снова смотрят на нас… ожидая новой драматической сцены. Я быстро стала всеобщей любимой шуткой.

Академия Беркшир была аквариумом с акулами.

Видите ли, в Беркшире выживают только сильные. На более слабых охотятся, пережевывают и выплевывают, как мусор.

Мэддокс был на вершине — вожак стаи. Он был королем и носил корону с дерзкой ухмылкой. Он был неприкосновенен для соперников и был любимым членом каждой девушки.

И я не хотела иметь с ним ничего общего.

Его тело коснулось моего, когда он приблизился ко мне. Мэддокс толкнул меня локтем.

Я проигнорировала его.

— Привет, Гарсия.

Я пролистала свой плейлист, отказываясь признавать его.

— Блин, ты меня игнорируешь?

Когда я не ответила, Мэддокс притворно вздохнул.

— Ты ранила меня.

Я закатила глаза в сотый раз, но продолжала игнорировать его. Я не ожидала, что он будет таким смелым, но когда он потянулся, чтобы вытащить мои наушники, я издала низкое разочарованное рычание.

Мое тело развернулось, и я столкнулась с ним. Первое, что я заметила, это то, что сегодня на нем была полная униформа Беркшира. Темно-синий блейзер сидел на его груди и плечах так, будто был сшит специально для него, а бежевые брюки не скрывали, насколько сильными были его бедра. Вместо того, чтобы собрать волосы в очередной небрежный мужской пучок, сегодня он оставил их распущенными. Тугие белокурые кудри оказались на добрый дюйм выше его плеч.

— Знаешь ли ты, что когда люди в наушниках…