Слишком поздно - Гувер Колин
За то, что ведет дела с Эйсой.
За то, что привез меня сюда.
За то, что держал меня за руку.
За то, что ведет себя так мило.
За то, что он именно такой, каким я хочу видеть Эйсу и какой нужен мне.
Намыливаю и мою руки раза три, но ощущения не убрать. Картер как будто все еще держит меня своей мозолистой рукой и ведет по залу ресторана. Хоть до дыр ладони затри, а кожу все покалывает.
Вымыв руки в четвертый раз, я наконец набираюсь смелости, выхожу из уборной и занимаю свое место в кабинке.
– Я подумал, что немного тонизирующего тебе не помешает, – говорит Картер, указывая на стакан газировки.
Угадал.
Подвигаю стакан ближе и начинаю пить через трубочку.
– Спасибо.
Картер снова вытягивает ноги, преграждая мне выход.
– На здоровье, – говорит он, улыбаясь почти соблазнительно и немного заносчиво – невольно засмотришься на его губы.
– Нечего так лыбиться, – резко одергиваю его, потому что этот ненавязчивый флирт аукнется нам обоим. Заставляю себя откинуться на спинку дивана и кладу ноги на место напротив.
Перестав улыбаться, Картер смотрит на мои руки. При виде синяков, этого побледневшего клейма на моей плоти, в его глазах снова разгорается гнев.
Я вдруг ощутила себя словно голой и спешу прикрыть синяки. Ведь для меня они и правда клеймо.
– Так мне не улыбаться? – смущенно спрашивает Картер.
– Да, – отвечаю, – не надо. Не улыбайся так, будто я тебе нравлюсь. Не садись рядом со мной на парах. Не держи меня за руку. Не заигрывай со мной. И обедом тоже угощать не надо, просто я так голодна, что об этом пункте пока забуду.
Опасаясь, как бы не сболтнуть лишнего, отпиваю еще газировки. Мне очень не хочется ему грубить, однако чем дольше мы рискуем, оставаясь тут вместе, тем сильнее я злюсь на себя из-за собственной глупости.
Картер оглаживает свой стакан.
– Мне обращаться с тобой по-плохому? – Его словно подменили, теперь он смотрит на меня очень холодно. – Как с говном? Типа как Эйса? – Он откидывается назад, скрестив руки на широкой груди. – Как я сразу не допер, что ты подстилка.
Я бросаю на него яростный взгляд.
– Как я сразу не доперла, что ты толкач.
Мы с вызовом смотрим друг другу в глаза. Оба ждем, кто первым потупится или отвернется.
Картер проигрывает.
– Значит, я в твоем вкусе, – самодовольно ухмыляется он. – Я и толкач, и козлина. Что еще, Слоун? Ни в хрен тебя не ставить? У Эйсы, смотрю, прокатывает.
Меня словно ударили под дых. Становится трудно дышать.
– Иди нах, – цежу я сквозь зубы.
– Сама иди. Видимо, тебя и правда надо бить, но это не в моем стиле.
Я всю жизнь училась не реветь при козлах, сейчас тоже справлюсь.
– Отвези меня назад, к моей машине.
В глазах Картера мелькает сожаление. Он со стоном растирает лицо ладонями.
– Отвезу, только сперва поешь.
Я хочу выползти из кабинки, но он преграждает мне выход.
– Я не голодна. Выпусти!
Перешагиваю через его ноги и направлюсь к выходу. Ни от кого еще не хотелось смыться так быстро.
– Слоун, – зовет Картер. – Слоун!
Распахиваю дверь, и в лицо мне бьет порыв ветра. Я хватаю ртом воздух. Снаружи сгибаюсь, уперев ладони в колени, дышу через нос, выдыхаю ртом. Когда желание расплакаться проходит, выпрямляюсь и иду к машине. Раздается двойной сигнал блокировки дверей – замки отпираются. Оборачиваюсь, но Картера не вижу, он так и не вышел.
Черт возьми. Просто отпер для меня тачку.
Сажусь внутрь и со всей дури захлопываю дверцу, жду, когда появится Картер. Его нет. Спустя какое-то время до меня доходит, что он и не думает идти за мной: реально собирается сначала пожрать. Вот ведь урод.
Схватив с консоли бейсболку, надеваю ее и прячу лицо под козырьком. Хотя бы вздремну, пока он там хавает.
Глава десятая
Картер
– Можно нам это с собой? – спрашиваю официантку, передавая ей напитки. – И пиццу.
– Сейчас все сделаю, – обещает она, потом уходит, а я роняю голову на руки.
Сам не пойму, что на меня нашло. Ни одной девчонке не удавалось так меня выбесить, а с этой я даже не встречаюсь.
Со мной она наглая и уверенная, а дома, с Эйсой совершенно другая. Как такое возможно?!
И что еще за предъявы? Я, видите ли, мило себя веду… Какого хрена?! Есть, конечно, девчонки, которых тянет на парней вроде Эйсы, я на таких насмотрелся. Но сколько ни думаю, никак не могу понять, почему Слоун мирится со своим положением. Просто невыносимо ведь сидеть сложа руки! Что ее держит?
Оставшись с ней наедине, я воспользовался возможностью и попытался убедить ее в том, что она выше всего происходящего в доме у Эйсы. С другой стороны… я назвал ее подстилкой, прочих грубостей наговорил. Не лучший способ повысить девушке самооценку.
Вот я мудак.
– Ваш заказ на стойке, – говорит официантка, протягивая мне счет.
Заплатив, забираю еду для Слоун и выхожу из ресторана.
Подойдя к машине, садиться на место не спешу. Слоун сидит в салоне, задрав ноги на приборную панель. Еще и кепку мою нацепила, прикрыв глаза козырьком. Темные локоны рассыпались по правому плечу и сложенным на груди рукам.
Я вчера всю ночь не спал после того, как увидел ее накануне в том красном платье, но видеть ее тут, спящей в салоне моей тачки, да еще в моей кепке…
Теперь мне точно сна не видать.
Наконец я открываю дверь, и Слоун снимает ноги с панели. Кепку, впрочем, с глаз не убирает. Хотя отодвигается подальше.
Я обидел ее. Ей и так несладко приходится, а я сделал только хуже.
– На вот, – говорю, протягивая бумажный стаканчик.
Слоун приподнимает козырек и смотрит на меня. Странно, глаза не красные. Я-то думал, она их прячет потому, что плакала, но она явно не пролила и слезинки.
Она забирает у меня стаканчик, и следом я протягиваю коробку пиццы. Ее Слоун тоже берет, и я сажусь на водительское место. Слоун моментально принимается есть. Потом разворачивает коробку ко мне: угощайся, мол. Беру кусочек и, улыбнувшись было, вспоминаю, что она мне это запретила. Поэтому набиваю рот едой и завожу тачку.
По пути в кампус мы не разговариваем. К моменту, когда я останавливаюсь на парковке, Слоун доедает третий кусок пиццы. Потом делает большой глоток газировки, закрывает коробку и убирает ее на заднее сиденье.
– Бери с собой, – говорю я, разрывая повисшую между нами вуаль напряженного молчания.
Слоун ставит напиток в подстаканник и, сняв бейсболку, разглаживает волосы.
– Мне нельзя, – тихо отвечает она. – Эйса спросит откуда.
Она забирает с заднего сиденья рюкзак и, прижав его к груди, выпрямляется.
– Я бы поблагодарила за еду, но ты мне этим обедом день испортил.
Я даже сообразить ничего не успеваю, как она выскакивает из машины. Дверца хлопает, а я глушу движок и выбираюсь из салона.
– Слоун! – Я обегаю тачку. Слоун кидает рюкзак на заднее сиденье своей и закрывает дверцу. Потом идет к водительской и, открыв ее, словно бы отгораживается от меня.
– Картер, не надо, – не поднимая головы, просит Слоун. – Я так зла, что слышать ничего не желаю. Лучше молчи.
Она сколько угодно может запрещать мне извиняться, но черта с два я дам ей уехать, не сказав то, что считаю нужным.
– Прости, зря я все это наговорил. Ты такого не заслуживаешь… – Я мотаю головой. – Ты выше всего этого. Беги от него.
Слоун по-прежнему стоит, потупившись, и тогда я приподнимаю ей подбородок. Она отводит взгляд, упрямо не желая смотреть мне в глаза. Протиснувшись к ней, я подхожу вплотную. В отчаянии обхватываю ее лицо ладонями и разворачиваю к себе. Хочу, чтобы она наконец меня выслушала.
– Посмотри на меня, – молю я, не опуская рук. – Прости, я лишнего наговорил.
Наконец Слоун заглядывает мне в глаза, и по ее щеке медленно стекает одинокая слезинка. Не успеваю я убрать ее, как Слоун сама утирается тыльной стороной ладони.
– Знал бы ты, сколько раз я уже слышала эти дежурные извинения, – шепотом произносит Слоун.
