Люблю тебя - Инна Инфинити
Почему-то эта информация не вызывает во мне никаких эмоций. Ни радости, ни облегчения. Одно сплошное безразличие.
— Мне уже все равно. Убирайся вон, Никита. Убирайся вон из моей квартиры и из моей жизни. Забудь меня, забудь мой адрес. Забудь, как меня зовут.
Несколько секунд Никита ещё стоит у стены, обессиленный моим рассказом. Из него как будто всю жизнь выкачали. А потом наконец-то уходит, оставляя меня наедине с моей вскрытой до крови раной.
Глава 7. Разочарование
Никита
Я выхожу из подъезда Лили и останавливаюсь как вкопанный. Смотрю перед собой и ничего не вижу. Но не из-за темной ночи, а из-за того, что глаза застилает пелена. От всего, что я узнал и услышал, хочется выть раненным зверем. В груди такая адская боль, словно осиновый кол вонзили. Но, конечно, боль, что я испытываю, и близко не сравнится с тем, что чувствовала Лиля, с чем ей пришлось жить шесть лет.
Это я виноват. Я во всем виноват. Уехал, бросил, не взял с собой. Не защитил. Не уберёг. Вместо того, чтобы примчаться, когда понял, что люблю, пытался забыть, вырвать из сердца, выжечь из памяти. Шёл к успеху, пока не понял, что он ничего не значит, если я не могу разделить его с Лилей.
Все, что я имею, все, чего я добился, — пустое место, ноль. Потому что рядом нет Лили.
Жарко. Снимаю куртку, беру горсть снега из сугроба и умываюсь. По башке будто кувалдой долбят. Ни одной связной мысли нет. В ушах звучит голос Лили:
«Это был наш ребёнок! Ему бы уже могло быть пять лет!».
Закусываю губу до крови, чтобы подавить рвущийся из груди крик боли, отчаяния и безысходности. Падаю на колени. Сил нет стоять. Все-таки кричу, выплескивая наружу все, что чувствую. Перед глазами Лиля в слезах и с дрожащими руками.
Это я виноват. Я, я, я. Во всем я виноват. Все по моей вине произошло.
Горло колючей проволокой стягивает, дышать не дает. По венам вместо крови боль растекается. Адская, невыносимая. Скулю от неё себе в кулак. Но что моя боль по сравнению с той, что пережила Лиля? Ничто. Капля в море.
— Пьяный, что ли? — раздается чуть поодаль возмущённый женский голос, обращённый ко мне. — А ну пшел отсюда, пьянь! Сейчас полицию вызову. Ещё чего удумал, валяться у подъезда.
На меня надвигается мужикоподобная женщина.
— А ну вставай давай, — бьет меня по спине большой сумкой.
Как ни странно, а это отрезвляет и приводит в чувство.
— Извините, — сиплю и поднимаюсь на ноги.
— Иди дома пьяный валяйся, а в моем дворе не надо, — и снова замахивается на меня сумкой, но я успеваю отойти на шаг.
«Дом», звенит в голове.
Дом!
Дом!!!!!
— Моя мама знала обо всем?
— Конечно. Тебя должны были допрашивать, но она заплатила следователю, чтобы этого не сделали.
В груди вспыхивает ярость. Мама знала. Все знала и молчала. Нет, не просто молчала. Лгала. На все мои вопросы про Лилю отмахивалась: «Ой, да она к какому-то парню переехала. Не лезь к ней». У меня не было повода не верить словам матери. Да и если логически подумать: действительно, а куда и зачем Лиля могла переехать? Ей нравилось жить с родителями, она прекрасно с ними ладила. Второй квартиры у них нет, а арендовать бессмысленно. Наверное, и правда к парню, думал я и сходил с ума от ревности.
Сотню раз смотрел ее страницы в соцсетях. Фотографий с мужчинами не было, но это же не значит, что Лиля одна. Может, она не выкладывает. Поэтому не писал ей и не звонил. Считал неправильным вмешиваться в чужие отношения и уважал Лилин выбор. Думал, ну раз она полюбила другого, решила создать с ним семью, значит, я должен остаться в стороне. Потому что мне самому бы не понравилось, если бы к моей жене вдруг начал лезть ее бывший. Тем более я сам отпустил Лилю, сам бросил ее.
Блядь…. Мама врала мне. Нагло и гнусно, глядя прямо в глаза. Возмущение, обида и чувство предательства обжигают огнём. Достаю из кармана телефон и вызываю такси. Эмоции разрывают меня на части. Хочется кричать, бить и крушить. Руки сами в кулаки сжимаются, воздух со свистом вылетает из ноздрей. Меня распирает от гнева.
Всю дорогу до родительского дома подгоняю таксиста. Когда наконец-то захожу в подъезд, устремляюсь на седьмой этаж бегом. Нет терпения ждать, когда доковыляет лифт. Остановившись напротив двери, хочу со всей силы зарядить по ней кулаком, но торможу буквально за пару сантиметров. Ярость стучит в ушах и не дает здраво мыслить. А надо.
Приваливаюсь к стене и перевожу дыхание. Отвращение к собственной матери зашкаливает, но мне же будет лучше, если я поговорю с ней спокойно и узнаю то, что мне нужно, а не наору, хлопну дверью и уеду. Поэтому простояв в подъезде несколько минут и немного успокоившись, цивилизованно нажимаю звонок. Часы показывают половину первого ночи, наверное, уже спать легли.
— Кто там? — раздается мамин сонный голос за дверью.
— Это я, мам.
Замки щёлкают, дверь открывается и передо мной предстоет изумленная мать в халате.
— Никита!? Господи! Как… Что… Почему ты не сказал, что приедешь!?
Родительница бросается меня обнимать, буквально виснет на моей шее. Из глубины квартиры выходит сонный отец в одних спортивных штанах.
— Никита! Почему не сказал, что приедешь?
Отца я обнимаю без особого желания. Он же тоже наверняка все знал, а не рассказал мне.
— Почему ты не сказал, что приедешь? Ты надолго? Разве у тебя отпуск? — мама заряжает в меня вопросами.
— Я приехал спонтанно и через пару часов мне надо лететь обратно.
— Ты по делам сборной прилетал?
— Нет. Мы можем поговорить?
— Да, конечно, пойдем на кухню. Что-то случилось?
Я разуваюсь, но куртку не снимаю. Вряд ли задержусь тут надолго. На кухне мама суетится,
