Девочка Лютого (СИ) - Саша Кей
Осторожно высовываю голову по шею. Это вызывает еще один приступ смеха у мужика, облокотившегося на капот джипа и наслаждающегося представлением. Щурюсь, похоже это знакомое лицо. Олег. Перевожу взгляд на Макса, он снизу мне салютует зажатой в руке футболкой и машет рукой приятелю, чтобы тот поднимался. Ловкий мерзавец! Как он умудрился поймать свою футболку?
Хочется плюнуть. Максу на балкон.
Швабра с трусиками так и торчит на том же месте, только к ней теперь привлекает еще больше внимания вторая швабра.
Глава 9. Переговоры
Переполненная досадой, я возвращаюсь в квартиру.
Хочется что-нибудь разбить.
Смотрю на себя встрепанную в зеркало и внезапно начинаю хихикать.
Господи, когда я стала идиоткой? Что я творю? Хотя, может, таким образом организм справляется со стрессом.
Макс тоже хорош. Очевидно же, что он вывесил трусишки в расчете на то, что я их увижу. Ребячество. Прямо скажем, вовсе детская выходка.
И что мне теперь делать?
Плюнуть бы. Можно подумать, у меня других проблем нет.
И все же.
Не то чтобы у меня закончилось белье, но меня весьма смущает факт, что мои горошки в плену у взрослого незнакомого мужчины. Да и швабру надо вернуть, тем более, что она не моя, а Полинкина. Вряд ли она к ней сильно привязана душой, но все-таки.
Интересно, они там вдвоем потешаются надо мной?
Пойти и потребовать свое назад?
Что-то прям страшно. Я прекрасно осознаю, что несмотря на то, что Макс мне помог, он вовсе не белый и не пушистый. Этот, язык не поворачивается назвать его парнем, молодой мужчина из тех, кого называют «Серьезным человеком». Мое сегодняшнее хулиганство достаточно безобидное, поэтому сходит мне с рук. Ну и повеселила я его, это совершенно точно. Наблюдая за мной со своего балкона, Макс никоим образом не стремился скрыть, что развлекается за мой счет. Я даже снова видела ямочки на щеках. К тому же, победа осталась за ним, это не может не греть его самолюбие.
Но.
Я очень хорошо помню его слова и тон, которым они были сказаны. Его помощь не бескорыстна. И за этим к нему лучше не обращаться.
Какое-то время мнусь, не в силах принять какое-нибудь решение. И вроде надо, но вроде и не так чтоб уж сильно. И страшно, и почему-то тянет спуститься на два этажа вниз. За время своих терзаний я успеваю выпить аж три чашки зеленого чая, все-таки покормить многострадальных рыб и приготовить нехитрый завтрак — сырники, которые не лезут мне в горло.
Выждав час и убедившись, что машины Олега больше нет во дворе, я все-таки иду к Максу.
Чтобы не возникло никакой двусмысленности, я одеваюсь настолько закрыто, насколько позволяет мне погода. Даже волосы собираю в классический строгий пучок.
Хорохорюсь, репетирую про себя все слова, которые несомненно заставят этого бессовестного не вредничать, но поджилки подрагивают.
Так. Трусы. Пояс. Швабра.
Ну, с богом!
Макс открывает мне дверь не сразу.
Полотенцем, которое в его руках больше напоминает носовой платок, он утирает испарину, выступившую на шее и голой груди. Макс выглядит так, словно только что закончил спарринг. Я вижу отлично развитую мускулатуру, вздувшиеся вены на руках, узкую талию, застарелый шрам на боку, кубики пресса на животе и дорожку золотистых волос, убегающую под резинку спортивных штанов.
— Насмотрелась? — насмешливо спрашивает он.
Понимаю, что уже пару минут я просто молча пялюсь на эту совершенную боевую машину.
Нервно сглатываю. Что ж я у мамы такая дура?
Дожила до двадцати лет и, увидев обнаженный мужской торс, веду себя как озабоченная монашка!
Правда, тут есть, на что залипнуть. Взять хотя бы наш «Амодей»: мужики в качалке, конечно, фактурные, но они не производят впечатления зверя, в любой момент готового к прыжку. Такое можно увидеть только в журналах и на фотографиях, но и эффект они производят значительно слабее.
— Я… за трусами, — растерявшись начинаю вовсе не так, как планировала, и быстро добавляю, — и шваброй.
Он приподнимает бровь:
— За моими трусами?
— Нет! За своими!
— У меня твоих трусов нет, — потешается он надо мной. — У меня есть только мои.
— Те самые, — начинаю закипать, — белые в розовый горошек. Не твой фасон.
— Пожалуй не мой, — соглашается.
Не успеваю я понадеяться на скорое разрешение конфликта, как он добавляет:
— Но раз они находятся у меня, в моей квартире, брошенные на произвол судьбы своей прошлой хозяйкой, то теперь они принадлежат мне. А свои трусы я никому не даю.
Ничего себе доводы! Он, что, серьезно?
— Они не в квартире они висят на улице…
Макс продолжает развлекаться за мой счет:
— У них прогулка, я забочусь о них. Не то, что ты! Они надежно привязаны к моей швабре, которая находится на моей территории. Поэтому это — мои трусики.
Я фигею от такой постановки вопроса.
— И швабра, которая висит на поясе, зацепившемся за твою швабру, тоже — твоя швабра? Зачем тебе две швабры? Без мытья полов ты сам не свой? — возмущаюсь.
— Нет, на лишнюю швабру не претендую. Однако, теперь мне понятны резоны, по которым ты пренебрегла горошками. Променяла их на какие-то другие. Зачем тебе двое трусов? Ты без трусов сама не своя? — парирует он. Мастер двусмысленных подколов!
— Не отдашь, — понимаю я.
— Нет, — он мотает головой.
— Они простынут.
— Я буду хранить их возле сердца, оно у меня горячее.
Черт!
— А швабру? — почти сдаюсь я.
Макс некоторое время не отвечает, рассматривая меня. Его взгляд скользит по лицу и останавливается на губах. Он коварно усмехается.
— Швабру верну. Это свободная швабра. Дикая. У нее нет хозяина, она резвится на воле, дружелюбно постукивая ручкой в окно Лидии Семеновны.
— Какое условие?
— Поцелуй.
— Что? — не верю своим ушам!
— Поцелуй, — твердо повторяет он.
— Еще чего!
— Тогда — пока! — Макс делает попытку закрыть дверь у меня перед носом, но я подставляю ногу в щель.
— Подожди! Мне надо подумать.
Целоваться с ним? За швабру? Я сошла с ума!
До вчерашнего дня я ни разу не целовалась. Мне внезапно очень захотелось сравнить то, что я запомнила, с реальностью. Каково это? Целоваться в полном сознании. Это так же приятно?
— Хорошо, — краснея решаюсь я.
В конце концов, он меня уже целовал. Он вообще позволил себе вчера больше, чем поцелуй.
Видимо, Макс не ожидал, что я соглашусь. Его взгляд становится серьезнее. И прежде, чем я успеваю передумать, он бросает полотенце под ноги, молниеносным движением обхватывает мою талию, прижимая меня к
