Замуж в наказание - Мария Анатольевна Акулова
– Я связался с милой девушкой-Алей… Красивой, умной, скромной… А не с повернутой фанатичкой, которая готова от себя отказаться, потому что брату не нравится, что она себе позволяет нормально жить. Думаешь, у вас все такие святые, как ты от меня требуешь?
Митя заводится. Я тоже. Раньше мы так не разговаривали. Но это не значит, что Митя так не думал. Наверное, эти мысли жили в его голове всегда. Он просто сдерживался.
А сейчас бьет словами больно, метко, сильно.
Конечно, я так не думаю. Я знаю множество несчастных семей. Но это не значит, что я живу как-то не так. Свою семью я собиралась строить не показушно традиционной, а искренне счастливой и честной. Как у моих родителей.
Отрицательные примеры, хоть они и кажутся более яркими, хоть и запоминаются сильнее, не отменяют того, что бывает не только плохо. Что чаще бывает как раз хорошо.
Но Мите я этого не скажу – он ещё сильнее извратит мои слова.
– Значит, ты сам себя обманул. Придумал милую девушку-Алю там, где была безмозглая фанатичка-Айлин.
Не хочу с ним разговаривать. Душа понемногу умирает. Мне бы радоваться, что наше несовпадение раскрылось раньше, чем случилось непоправимое, но во мне одно только разочарование.
Вжимаю платок в грудь парня. Он его, конечно же, не придерживает. Ткань скользит по мужскому телу к его ногам. Я слежу за полетом. Митя – нет.
Когда поднимаю взгляд, вижу, что он очень зол. Наверное, переживает сейчас унижение подобное тому, причиной которого стал для Бекира. Только я не мщу. Пытаюсь расставить все точки над И.
– Я не пойду за тебя замуж. Мой будущий муж должен меня уважать, я должна уважать его…
Любимый губы кривятся. Митя улыбается опасно, саркастично. Я надеюсь, что смолчит. Но мои надежды – всегда напрасны. Парень склоняет голову и бьет словами:
– Дождешься, когда отдадут кому-то. Я слышал, у вас так делают… Без спросу…
Длинно выдыхаю, шагаю в сторону и обхожу, с силой оттолкнув плечо.
Сердце разгоняется до болезненных ощущений. Хочется спорить, объяснять, доказывать, но я из последних сил держусь, чтобы не делать этого.
У нас никто не выдает замуж без спросу. У нас папы любят своих дочерей не меньше, чем не у нас. У нас забота о семье – это долг совести, который настоящие мужчины исполняют, потому что так воспитаны.
Это не отменяет того, что у нас, как и везде, бывает всякое. Но моя семья мне дарит защиту, о которой многие и мечтать не могут, потому что не представляют, как бывает. Я очень это ценю. И никому унижать не позволю.
Быстрым шагом направляюсь к двери из корпуса. Хочется оказаться на улице, остыть, выбросить из головы. Получится ли – вопрос. Но находясь рядом с ним, справиться с желанием доказать, переубедить, будет еще сложнее, а так…
Толкаю дверь, шагаю на крыльцо, слышу, как в спину несется:
– Пожалеешь же, дурочка!!!
На дурочку не злюсь. Просто сильно сжимаю зубы и ускоряюсь.
Сейчас я жалею о том, что так близко к себе подпустила.
***
Оставшиеся пары просиживую на автопилоте. Веду внутренние диалоги с Митей, пропускаю мимо ушей всю действительно полезную информацию.
Мне кажется, что разбиваю его позицию в пух и прах. Но какой в этом смысл? В остатке у нас только это и есть – пух и прах. Это делает мне больно, обидно, бессильно…
Лейла продолжает слать невероятной красоты фото, а я больше не могу зажечься. И убедить себя, что всё к лучшему, пока тоже не могу.
Отказываюсь от похода на лимонад с университетскими подружками, сославшись на головную боль.
Заказываю такси домой.
Этот вечер мог бы стать прекрасным – хорошая погода, почти лето, вокруг столько невероятных открытых террас, но мне хочется только поскорее оказаться в собственной комнате.
Благодарю водителя, слишком сильно захлопываю дверь не своей машины и разворачиваюсь в сторону наших ворот.
Рядом с ними стоит большой черный автомобиль. Гости в нашем доме – не редкость. Я знаю парочку машин друзей бабасы, но эту вижу впервые. Номера не наши. Может кто-то из родни?
На самом деле, мне даже не особенно интересно, просто пытаюсь отвлечься и сделать вид, что всё хорошо.
Сжимаю-разжимаю кулак, проходя в сторону крыльца. Чудится, что я до сих пор чувствую кожей ткань смятого платка.
Для многих это странно, но входная дверь у нас почти всегда открыта. Это привычка, привезенная из родного городка папы с мамой. Там никто никого не боялся. Все всем были рады. Двери держали открытыми. Здесь… Живут иначе, но мы стараемся сохранить как можно больше родных ощущений.
Зайдя в дом, вдыхаю уютный, успокаивающий запах. Слышу негромкий гул голосов в гостиной и звон посуды на кухне.
Дальше – мамины шаги.
Она выходит в прихожую, когда я разуваюсь, пробегается по мне взглядом, я выпрямляюсь и улыбаюсь.
У нее в руках поднос с тремя маленькими чашечками и кофейными турками, рафинадом, финиками и конфетами. Значит, гость один, потому что кроме папиного, ещё я слышу голос брата. Он сейчас что-то рассказывает.
Я рада, что они с папой налаживают общение после моей выходки. И в пот бросает от мысли, что могут узнать о сегодняшнем разговоре с Митей.
– Кызым моя пришла! – Мама выглядит радостной, воодушевленной. Я улыбаюсь в ответ ярче.
Тянусь к сладко пахнущей щеке, чтобы поцеловать, а потом снова отстраняюсь.
Тихо спрашиваю:
– У нас гости?
Вижу, что у мамы глаза поблескивают. Она очень любит людей. Гости в доме – всегда счастье для нее. Говоря честно, в этом я ей уступаю и немного боюсь, что такой же гостеприимной, как мама, быть не получится. Про себя мечтаю о более закрытом, чем мой папа, муже. Потому что бабасы – это душа.
Пока жду ответа, продолжаю прислушиваться к голосам. В какой-то момент по спине проходится холодок, потом сердце ускоряется, а дыхание сбивается…
– Айдар-бей. Помнишь, на свадьбе у Лейлы-ханым был очень импозантный мужчина? Новый прокурор…
– Ага…
Я почему-то сильно теряюсь. Даже взгляд опускаю, а к щекам приливает кровь.
Теперь помимо воли вслушиваюсь еще внимательней. Улавливаю только отрывки предложений. Когда мужчины смеются, на моих руках поднимаются волоски.
Что это?
Тру плечо, смотрю на маму.
– Зайдешь поздороваться? – Она спрашивает, кивая на
