Слишком хорошая няня (СИ) - Хаан Ашира
Быть няней у миллионера?
Миллиардера.
Олигарха.
Господи, как его обозвать-то, этого Александра с его «роллс-ройсом»?
Что я маме скажу? Что я Вике скажу?
Как я отвечу на вопросы своих бывших начальников и коллег?
Куда я ушла?
Зачем?
Но вчера, когда суровый Александр на моих глазах чуть не плакал, я не могла поступить иначе. Момент его уязвимости и слабости взломал и мое сердце.
Если так вышло, что только я могу помочь ему и его дочери, то я должна это сделать.
Иначе какой же я человек?
С маленькой Диной случилась настоящая беда.
Вина ее отца в этом тоже есть, но важно не это, а что мы будем делать дальше.
Вместе мы справимся.
Ровно в 8-30 у моего дома останавливается двухцветный «роллс-ройс», и я быстро заглатываю последнюю ложку каши и вылетаю из квартиры, по пути натягивая куртку.
Дверь автомобиля открывается крайне неспешно. Точно так же, как и закрывается. Так же плавно и неторопливо выдвигается подставка для ног. Все внутри сделано для людей, которые никуда не торопятся. У них из-под носа не уходят автобусы, им не нужно бежать вверх по эскалатору и завтракают они наверняка тоже медленно.
Я теперь тоже, можно сказать, влилась в этот круг. Няня — это же практически член семьи. Вроде как и прислуга, но не совсем. Надо учиться этой вот неторопливости богатых людей, чтобы прививать маленькой Дине правильные привычки.
Однако когда я вхожу в уже знакомую квартиру, от моего неторопливого роскошного настроения не остается и следа.
С порога по ушам ударяет визг Дины. В ванной на полную включена вода, извергающаяся в огромную джакузи. На кухне шумит чайник и что-то дымится в кастрюльке на плите. Александр с телефоном, прижатым к плечу и с наполовину завязанным галстуком носится из комнаты в комнату, собирая ворох бумаг в одну стопку, которая на моих глазах рассыпается, покрывая мокрый пол прихожей ровным слоем.
— Что происходит?.. — растерянно спрашиваю я, застывая на пороге, но в ответ на это Дина заходится совсем запредельным ревом.
Вздыхаю, снимаю сапоги и отправляюсь на помощь.
Сначала снимаю кастрюльку с плиты. Судя по пригоревшим остаткам — Александр пытался сварить рисовую кашу. Кто ему мешал заказать из какого-нибудь ресторана?
Чайник выключается сам, а я закрываю все краны.
Ловлю Дину, которая бегает за отцом по пятам и цепляется за его брюки и усаживаю в гостиной перед телевизором.
Понятия не имею, что любят нынешние дети, но, мне кажется, «Маша и медведь» должно подойти. Вручаю ей собственный телефон с включенным мультиком и отправляюсь в прихожую собирать рассыпанные документы.
Александр наконец выключает телефон и останавливается, когда я протягиваю ему стопку бумаг. Он безупречно выбрит, в белоснежной рубашке и пахнет каким-то дорогим парфюмом. Смотрю на его дочь — на голове взрыв на макаронной фабрике, она в пижамных штанах и футболке с пятнами и босиком.
Все ясно с приоритетами у отца.
— Что происходит? — спрашиваю я.
— У вас сегодня встреча с логопедом в двенадцать, с психиатром в три и прием у психолога в пять. Папка со всеми выписками и документами в гостиной на столе. Проследите, чтобы Дина поела хотя бы два раза и погуляла на улице. Вот ключи, охрану я предупредил. — Александр вкладывает в мою ладонь связку ключей. — Вот кредитка, не стесняйтесь, покупайте, что требуется. Вы курите? Курить у нас можно только в специальном месте у ворот, на лестнице нельзя.
— Не курю! — только и успеваю вставить я.
— Прекрасно. Водитель вернется через час, его зовут Карим, отвезет, куда нужно. В семь приедет доставка мебели, они сами все занесут, вам нужно только открыть. Я буду после восьми, мой номер у Дины в телефоне, звонить только в самом крайнем случае. Контракт на столе, просмотрите и подпишите, если вас все устраивает.
Не прекращая разговора, Александр поправляет перед зеркалом галстук, надевает ботинки, складывает бумаги в тяжелую кожаную папку и останавливается только в дверях.
Он смотрит на меня своим тяжелым взглядом, ожидая реакции.
Интересно, кто ему гладит эти рубашки по утрам? Неужели сам?
— Все? — спрашивает он. — Вопросы есть?
С трудом подавляю желание отдать честь, ответить бодрое «нет!» и, смахнув пылинку с отворота пиджака, закрыть за ним дверь.
А потом разрыдаться.
Или выпить.
Что-то я начинаю уже понимать его жену…
— Извините, Александр, я бы хотела кое-что уточнить, — начинаю я. — Вы собираетесь оставить меня с Диной одну?
— А в чем проблема? — раздраженно спрашивает он. — Вы ее няня.
Вчерашнее решение, принятое на эмоциях, перестает казаться мне таким уж хорошим.
— В том, что я никогда не занималась детьми. Чем ее кормить? Как утешать? Что делать, если она не слушается? Вы реально не понимаете, что я не педагог и понятия не имею, что делать. Я думала, мы вместе с вами…
— Ну вы же женщина? — требовательно спрашивает Александр, словно у него вдруг появились сомнения.
— Да, а при чем тут это?..
— Вся эта возня с детьми у женщин в крови, разберетесь, — кивает он и открывает дверь. — Всего доброго, Лара.
Дверь захлопывается за ним, и я остаюсь в огромной квартире наедине с пятилетней девочкой.
Она смотрит на меня.
Я на нее.
Она-то ладно, ей после компании бомжей ничего не страшно, а мне что делать?!
Вот тебе и «вместе справимся»…
12
— Начнем с каши! — сообщаю я Дине максимально бодрым голосом.
Она молча смотрит на мои попытки понять, можно ли отмыть кастрюльку от попыток Александра готовить рисовую кашу или проще купить новую.
Со вздохом выбрасываю останки каши вместе с кастрюлей в мусорное ведро и задумываюсь.
Вообще-то я не мастер готовить детскую еду.
Ризотто умею, а рисовую кашу на молоке — нет.
Но ведь никто не мешает мне сделать ризотто, правда? Только без белого вина.
Ставлю на огонь глубокую сковородку и поворачиваюсь к малышке.
Дина стоит растрепанная и смотрит на меня очень и очень серьезно.
— Идем умываться? — предлагаю я. — И косички заплетать?
Мотает головой.
— Умываться не хочешь?
Мотает.
— А кашу хочешь?
Кивает.
Вот и поговорили.
Так. Первый вопрос. Как умыть ребенка, который умываться не хочет?
Вообще-то нормальные матери познают этот дзен постепенно и заодно учатся врать, манипулировать и уговаривать. А нормальные няни учатся в педагогических училищах и там у них наверняка целая лекция посвящена тому, как уговорить упрямую пятилетку с психологической травмой расчесаться.
А если не посвящена, то я тогда вообще не знаю, чему их там учат и зачем.
Вздыхаю.
— Ну тогда покажи мне, где у вас ванная. Где вы с папой зубки чистите?
Смотрит очень серьезно, и мне становится стыдно. Из-за того, что она не говорит, мне все время кажется, что ей гораздо меньше лет, чем на самом деле. А ведь она наверняка уже читать умеет и может в следующем году идти в школу.
— Лала!
Дина бежит к дивану, хватает зайца Ой, и только в компании с ним тащит меня за руку к ванной комнате.
— Ты умеешь читать? — спрашиваю я, включая воду в раковине.
Она серьезно кивает.
— А числа знаешь?
Смотрит на меня, как на идиотку.
— И складывать умеешь?
Очень серьезно кивает.
Ну что ж, не такая уж она и запущенная.
Интересно, какие сейчас требования для поступления в первый класс? Говорят, даже писать нужно уметь. Логарифмы еще не требуют решать?
Когда я шла в школу, нужно было переставать ковыряться в носу по команде и решить задачу про килограмм пуха и килограмм пера. Что тяжелее?
Помню, как смотрела на тетеньку-методиста и думала, чем она предпочла бы получить по голове — подушкой или гантелей?
— Так, я руки помыла, теперь заяц Ой будет мыть лапки, — серьезно сообщаю я Дине и уже тянусь меховыми лапками зайца под струю крана, когда малышка сует под нее свои ладошки, не дав мне замочить мех.
