Измена. Вернуть жену - Анна Гур
Мне кажется, что у меня земля горит под ногами, и сердце жжет кислотой, потому что абсолютно все, что было хорошее между нами, стало пеплом.
Ничего не осталось. Все было ложью, игрой и обещание, которое Игнат дал мне в доме моих родителей под свидетельством луны и звездного неба, также покрывается прахом, самой настоящей плесенью, она выедает абсолютно все.
— Однажды ты дал мне слово, что никогда и ни при каких обстоятельствах не навредишь моей семье, - говорю на выдохе, не кричу, не истерю больше, даже голоса не поднимаю.
Будто внутри меня все гаснет, и я гляжу в яркие золотистые глаза в ожидании очередной порции угроз.
У Юсупова были все возможности, чтобы навредить моей семье, но я взяла с него обещание, и все те годы, что я скрывалась, он его держал.
Ни он, ни его люди не появились в доме моих родителей, не пытались у них выяснить, где я.
Прежняя Юлия списывала это на хоть какое-то благородство мужчины, давшего слово, а более взрослая Юлия поняла, что Юсупову просто все равно, его не интересовало, где я.
Он выкинул меня из своей жизни, вдоволь использовав и получив доступ к своей корпорации.
— Когда-то я верила, что твое слово — закон. И ты мне обещал! Ты поклялся, что никогда и ни при каких обстоятельствах не навредишь моей семье. Я думала, что обещание Игната Юсупова хоть что-то да значат. А ты.. Как ты низко пал, Юсупов..как низко ты пал.
Мои слова повисают в воздухе, и Игнат прищуривается, у него желваки на щеках дергаются.
И в какой-то миг мне становится по-настоящему страшно, потому что с таким лицом убивают. И он выговаривает совершенно зло:
— Я сейчас не про твоих родителей.
Смотрит на меня многозначительно и обводит взглядом помещение.
— Я про вот эту вот шарашку, которая тебе так дорога, и про сотрудников, которые тут числятся, не скажу, что работают, ибо слукавлю, потому что работой это не назовешь, но все же зарплату получают исправно.
— Это все равно низко, ты грязно играешь, — качаю головой, а Игнат наступает на меня.
— Бизнес - вообще дело жесткое и грязное. Тебе ли не знать, Юля? — ухмыляется как-то многозначительно и вновь сужает глаза. — Все равно будет по-моему. Заартачишься — всех поувольняю, никто и нигде найти работу не сможет, а если ты, моя дорогая, подумаешь создать свою фирмочку и понабирать своих — бывших сослуживцев — я врублю рычаги давления, и личностью Моргуновой Юлии Константиновны заинтересуются определенные структуры.
— Подонок.
— Прекрати сквернословить. Просто прими как данность. Я аннулировал развод. Даю сутки на то, чтобы все обдумать и принять.
— А если не приму? — отвечаю с нажимом.
Не говорит ничего, лишь раздвигает губы в подобие улыбки, от которой у меня мурашки, и я понимаю, что все. На этом точно все.
— Собирайся, дорогая моя жена, ты переезжаешь в мой новый особняк, чьим дизайном и займешься.
— А если…
— Без если.
— Ты обещаешь, что никого не уволишь? — перехожу в наступление, потому что приходит осознание, что мне отказаться от предложения не дадут.
— Да. У тебя нет шанса на отказ. Даже в зародыше нет возможности отказаться. Так что советую свыкнуться с тем, что будет.
Больше ничего не хочу ни говорить, ни слышать, просто разворачиваюсь на каблуках и ухожу.
— Не хочу тебя знать.
Игнат меня не останавливает, разве что, когда дохожу до двери, в спину летит:
— У тебя сутки. Мои люди заедут за тобой, и советую без глупостей. У тебя нет права на отказ.
Просто если ты согласишься на мое предложение вовремя, никто не пострадает, но если ты поведешь себя не очень адекватно, если попытаешь убежать... последствия будут жесткими.
— чтобы ты сдох, Юсупов!
Рявкаю и выхожу, со всей дури хлопнув дверью.
Как ощущает себя мышь, загнанная в угол? Наверное, ровно так, как я сейчас. Угрозы Юсупова —
это даже не метод устрашения: он сделает все, о чем говорит, я это знаю. И, с другой стороны, он не даст мне спокойно жить.
Хлопаю по кнопке лифта. Голова болеть начинает, и, как только створки открываются, я вхожу в лифт и припадаю к стене, меня ноги не держат, кажется, что сейчас рухну.
Я не понимаю ничего из того, что происходит в моей жизни. Прямо сейчас в голове один сплошной белый поток и полное непонимание, почему и зачем я нужна Юсупов.
Лифт доезжает до первого этажа, и я выхожу, иду быстро, но все равно меня замечают.
Оля окликает:
— Юля! Юля! Мы тут…
Меняю траекторию и иду к девушке, которая сразу же заглядывает мне в глаза:
— Ну что там? Ты нашего директора видела? Удалось поговорить? Что он сказал?
Сразу же замечаю, как все будто разом дышать перестают и смотрят на меня. Кто с надеждой, а кто из девушек и вовсе со слезами на глазах.
Толпа начинает шушукаться, кто-то из коллег начинает переговариваться:
— Да ясно же.. новый босс всех нас уволит… этот Юсупов — говорят, безжалостный тип да-да.. про него знаете, что рассказывали... рассказывали, что он своего бизнес-партнера избил... ни с того ни с сего.. несколько охранников его оттащить не могли... он его забивал просто... зверь... самый настоящий... выбил челюсть... да вообще живого места не оставил тот мужик чудом в живых остался.
— Да тише вы!
Рявкает на них Оля. — Ну что директор сказал? Юль, на тебе лица нет.
Замираю на мгновение и гляжу на своих коллег. Скольжу взглядом по разношерстной массе.
У нас в фирме никогда не было дресс-кода, поэтому многие и вовсе в джинсах.
Эти люди зависят от работы, я все прекрасно понимаю, поэтому набираю побольше воздуха в грудь и заставляю себя выговорить вполне нейтрально:
— Нашего старого директора на месте не было. Есть информация, что он на морях, где прикупил дом на деньги от продажи фирмы.
— Вот же старый маразматик! - в сердцах рявкает Олег.
А я вновь смотрю на всех этих людей, многих из них знаю уже не первый год и понимаю, что поступаю правильно, когда спокойно сообщаю:
— Вместо этого я поговорила с новым хозяином.
— С Юсуповым?! - ужасается Оля и прижимает ладошки к полной груди.
— Да.
