Бесстыдница - Рина Мирт
— Кира, оказывается, у нас любительница черномазых! — крикнул отец так, что его наверно слышали на соседней улице. — Пока ты живешь под моей крышей, я не желаю слышать подобных речей! Демократка чертова! Хватило нам одного черномазого президента!
— Деспот! — огрызнулась Кира со слезами на глазах. — Нацист!
Её трясло от гнева и обиды. Как можно быть таким квадратным в наше время?! Нет, она и раньше замечала за отцом признаки расизма, но это были лишь шутки, и то в кругу семьи, да и мать всегда старалась его заткнуть, но в последнее время становилось лишь хуже. Мать попыталась вмешаться, прежде чем Кира или отец потеряют контроль. Но тот в грубой форме попросил её не лезть в разговор и не мешать ему воспитывать дочь. Это стало последней каплей. В таком гневе Кира никогда её не видела. Кира боялась вымолвить и слово, в ужасе следя за развитием событий. Она боялась, что в итоге это выльется в драку. Ругань родителей переросла в переходы на личности. Кончилось тем, что отец швырнул блюдо в стену, а затем, надев куртку, ушел из дома. Они еще некоторое время сидели молча; Кира глотала горькие слезы.
— Ты не могла промолчать? — проговорила мама запинающимся голосом.
Кира неверяще уставилась на неё. Глаза женщины были полны слез, она смотрела лишь перед собой сжимая в кулаке скатерть.
— Кто тебя за язык тянул вступить с ним в перепалку, а?
То есть, это она виновата, что отец такой мудак?
— Ну, поворчал бы он немного, мы бы закончили ужин, а он бы потом уснул напротив телека. Надо было тебе раскрыть свой рот?
От такого расклада Кира решилась дара речи. Её переполняла горькая обида. Он только что обозвал мать всякими словами, от которых уши вяли, обругал еду, что она приготовила, а затем — верх мудозвонства — швырнул блюдо о стену и свалил в закат, а она обвиняет в этом её? На секунду Кира засомневалась в адекватности своей матери. Ну конечно, она не могла смолчать.
— Ты это серьёзно сейчас?
Она всё говорила, срываясь на крик и давясь слезами. Но мать ничего не отвечала, лишь потягивала вино из своего пластикового бокала. Казалось, у женщины кончились силы.
— Давай продолжай, — произнесла она, когда Кира умолкла, чтобы восстановить дыхание. — Чё ты. Мать же плохая.
— Да кто сказал, что ты плохая? — Ей хотелось биться головой об стену.
— Ну, а чё. Вон какую дочку воспитала, маленькую неблагодарную тварь. — Мать посмотрела ей прямо в глаза. В её взгляде было столько боли и ненависти, что Кире стало по-настоящему страшно.
— Которая только и умеет, что танцевать пьяной на камеру, позоря нас с отцом! Я горбачусь на двух работах, чтобы у тебя были все эти шмотки и навороченный телефон, да элементарное будущее! И вот твоя благодарность? Шатаешься неизвестно где и с кем! Думала, я совсем тупая?! Я несколько раз слышала от тебя запах травки, про спиртное я и не говорю! Хочешь закончить свои дни на панели?
Тут Кира не выдержала и выскочила из-за стола. Она уже не слышала, что мать кричала ей вслед. В уши словно ваты натолкали. Сердце бешено стучало, её всю трясло. Мать как с цепи сорвалась; еще некоторое время долбилась в дверь, угрожая, что больше ничего ей не купит, и о карманных деньгах Кира может забыть, как и о еде.
— Сама будешь себе готовить жрать! А то для того, чтобы ноги раздвигать, ты доросла, а чтоб самой готовить себе — нет!
В итоге мать оставила дверь в покое и спустилась обратно в гостиную. А Кира ревела в углу своей комнаты, свернувшись калачиком. Она чувствовала себя полным дерьмом. Ей не хотелось и секунды оставаться в этом доме. Отец нашелся только на следующее утро. Его приняли копы. По возвращении домой мать выдала ему подушку с одеялом и его вещи, и тот перебрался в подвал. Никто не разговаривал друг с другом. Все каникулы девушка проводила у Фрэнка или у подруг. Ночевать она могла только у Фрэнка, потому что его родители знали об их отношениях и ничего не имели против. Правда, его мама догадалась, что у Киры проблемы дома, раз она буквально живет у них, и даже пыталась с ней поговорить на эту тему. В детстве они были соседями, пока семья Киры не переехала.
После возвращения на учёбу Кире снова пришлось ночевать дома. Она не могла пользоваться гостеприимством семьи Вашингтон вечно, да и Фрэнк достал уже домогаться её каждую ночь, когда ей просто хотелось, чтобы её выслушали и пожалели. Ей хотелось к мистеру Коулману. Всё это время она прокручивала себе разного рода сценарии, что он пришел к ним на обед, и отец не говорит этих отвратительных вещей, а она гладит его ногу под столом своей. Потом, когда ужин кончается, она ведет Дэвида на экскурсию по дому, в частности, в свою комнату, чтобы показать коллекцию Funko Pop фигурок Марвел и Мстителей. Там он зажимает её в углу и страстно целует, и потом они возвращаются в гостиную, как ни в чем не бывало. В другом сценарии отец начинает дебоширить, и мистер Коулман утихомиривает его при помощи захвата. Или всё произошло как было, и тогда, вместо того, чтобы убежать к себе в комнату, она выбегает из дома в чём была. За углом она встречает мистера Коулмана, который как раз едет к ним в гости, так как передумал. Он видит её зареванную, тормозит машину и догоняет её, снимая своё пальто и укрывая её им. Затем он усаживает её в машину, и они едут к нему домой. Там он спрашивает, что произошло, отпаивая её горячим шоколадом, а сам потягивает виски. Во время сильнейшей волны истерики он её обнимает, прижимая к себе, пока она не успокаивается. Она слегка отстраняется, и их взгляды встречаются. Их лица так близко, и он целует её. Так нежно и в то же время так волнующе. Затем его большие сильные руки принимаются ласкать её сквозь одежду. Она забирается к нему на колени, его губы исследуют её шею. Потом он уносит её к себе в спальню. Там он освобождает их обоих от одежды, а затем нежно целует каждый дюйм её кожи, пока она не чувствует, что больше не может терпеть. Он разводит её бедра в стороны и ложится на неё, входя одним движением, а затем начинает нежно трахать. Это был любимейший сценарий,
