Красиво разводятся только мосты - Елена Лабрус
Глава 10
— Валер, я не хочу это снова обсуждать, особенно здесь и сейчас, — Аврора безнадёжно махнула рукой, хотя муж этого, конечно, не видел. — Я уже всё тебе сказала. Тебе и адвокату. Со вчерашнего дня ничего не изменилось.
— Изменилось. Ты подала на развод, — прозвучал голос Романовского мягко, словно он разговаривал с ребёнком, но давая понять, что его авторитет непререкаем.
— Как и обещала, — возразила Аврора. — Я не претендую ни на какое имущество, делить нам нечего — всё остаётся тебе. Детей у нас нет, значит, с этим тоже не будет проблем. Мне даже не нужны твои подпись и согласие, если ты вдруг возражаешь. Через месяц по закону нас всё равно разведут.
— Ты считаешь это выход? — голос Романовского обрёл усталость.
Следующей его фразой наверняка будет «Аврош, не глупи!» и дальше всё то, что она уже слышала: не надо устраивать трагедию, остынь, подумай и прочее бла-бла-бла, что жизнь — штука сложная, люди — существа слабые, склонные потакать своим прихотям, не нужно принимать всё на свой счёт, потому что ни одна другая женщина никогда не будет для него значить столько, сколько жена.
— Я считаю единственный, — ответила Аврора твёрдо. — Я не могу и не хочу жить с человеком, который… — не подобрав нужных слов, а скорее не желая произносит вслух «который мне изменяет», Аврора оглянулась. Людей вокруг не наблюдалось, только в туалет мимо неё прошла женщина с ребёнком и вернулся Демьян. Желания говорить с мужем это не добавляло. — Я слишком устала, чтобы обсуждать это снова, к тому же в аэропорту, в дороге, во всеуслышание. Всё, пока!
Он крикнул: «Аврора!», но она всё равно отключилась.
Едва переставляя ноги, дошла до скамьи. Перфорированный металл сиденья скрипнул. Голова бессильно откинулась на спинку. Край упёрся в затылок. Аврора закрыла глаза.
Ещё пять минут назад, казалось, она неплохо держится для женщины, потерявшей всё: работу, репутацию, любовь всей жизни. Но стоило снова услышать голос мужа, и её оставили последние силы.
Губы задрожали. Аврора закрыла руками лицо, нагнулась к коленям и заплакала.
Десять лет. Она была замужем десять лет. Она не представляла, как жить без него. Как вообще теперь жить без его рук, мягкого ободряющего голоса, морщинок в уголках тёплых глаз, улыбки, то озорной, то ироничной, то ласковой, то соблазнительной. Как всё это оставить в прошлом и идти дальше? Куда? С чем?
Мужская рука погладила её по спине, а потом подтянула к себе, обняла.
Наверное, она потеряла последние остатки гордости и благоразумия, находилась на краю полного отчаяния, если приняла эти чужие мужские объятия. Приняла как благодать, бегство, спасение. Как жертва кораблекрушения Аврора припала к чужой широкой груди и вдруг поймала себя на крамольной мысли, что хочет здесь остаться.
От Демьяна чертовски приятно пахло. Чем-то мужественным, незнакомым и в то же время будоражащим, сманивающим, заводящим. Чуть-чуть хмельным, слегка возбуждающим и определённо волнующим.
— Знаю я одно волшебное средство, излечивающее печали, — прозвучал над ухом его тягучий и хрипловатый, как кубинский джаз, баритон. Демьян приподнял её лицо за подбородок, вытер слёзы, заставил на себя посмотреть. — Очень действенное. Намекни, если понадобится. Хорошо?
«Намекну», — выдохнула Аврора. Взгляд скользнул по упрямо сжатым губам, красивым, чувственным, ярко очерченным и словно припухшим.
Она кивнула, он улыбнулся.
— Кофе?
— Можно, — согласилась в ответ на протянутый стакан. И бутерброд тоже взяла.
Аврору слегка подташнивало, и она подозревала, что от голода, поэтому не стала отказываться.
А после еды, порции кофеина и пролитых слёз определённо повеселела.
— Предлагаю прогуляться, — сказал Демьян. — Насидеться успеем, нам ещё семь часов лететь.
Легкомысленно бросив багаж, Аврора доверчиво приняла его руку: всё равно куда он её поведёт.
Оказалось, в аэропорту есть где пройтись.
Они шли длинными переходами, потом свернули к сувенирным ларькам.
«Таёжная лавка» удивила тушёнкой из кабана и медведя, вяленым мясом северного оленя и рыбой из уральских рек. У соседнего киоска словно повеяло теплом от оренбургских пуховых платков. Встретил блеском узоров Сысертский фарфор на расставленных горками чайных сервизах. В магазинчике меховых шапок улыбнули манекены: задумчивые лица в песцовых ушанках.
Остановилась Аврора у витрины компании «Мир камня». Ей понравился большой белый кварцевый медведь, славный, добродушный, но вспомнилась почему-то их последняя с Романовским поездка на Хайнань, а именно центр буддизма Наньшань.
Так вышло, что первый раз Аврора летала на Хайнань с подругой. И парк с буддийскими храмами на пятидесяти квадратных километрах территории, и поездка на электромобиле и 108-метровая статуя богини Гуаньинь — Авроре понравилось всё. Но больше всего — возможность купить счастье. Покрути барабаны с мантрами, постучи в гонг, покорми золотых рыбок, загадай желание в нужном месте, попроси у заботливой сострадательной Гуаньинь успеха, завяжи красную ленточку с пожеланием любви — и всё сбудется.
Если пятьсот миллионов буддистов верят, что сбудется, кто такая Аврора, чтобы, надевая копеечный плетёный браслетик на запястье, сомневаться.
И она с радостью крутила тяжёлые барабаны «отпускающие грехи», шла Путём милосердия, добросовестно повторяла перед восьмирукой статуей из чистого золота вслед за служителем храма молитву, освящая купленный амулет на богатство, шептала в «ухо» Камня бессмертия пожелание здоровья всем родным-близким и вернулась вдохновлённая, полная сил, с твёрдым убеждением, что в душе она буддистка.
Глава 11
Аврора целый год уговаривала Романовского слетать на Хайнань вместе. А когда он наконец согласился, в Китае вышел закон о запрете брать деньги за услуги храмов (как-то так, дословно она, конечно, не помнила) и все «аттракционы», за небольшую плату даровавшие веру, надежду, успех, здоровье и долголетие закрыли.
Это было как удар под дых, как лишить ребёнка Нового года, сказав, что нет никакого Деда Мороза. Это стало для Авроры таким большим разочарованием, что насмешки Романовского над её наивной верой в красные ленточки и милосердие многоруких богинь, делали больно, обижали и раздражали.
— Ну и не крути тогда эти барабаны, — злилась она на мужа, заходящего на второй круг вокруг храма, — раз не веришь.
— Я же ради тебя, — беззаботно улыбался он. — Но боюсь, нирваны не достигну, — вытирал Романовский пот, имея в виду, что раз один круг одного барабана — это одно прочтение одной молитвы, то положенные для полного очищения кармы сто с лишним раз ста с лишним мантр, как сказал гид, прокрутить не осилит.
Конечно,
