Изменить нельзя простить (СИ) - Томченко Анна

— Ева, я… 

Не знаю, какие силы уберегли Софию от моей пощёчины. Я просто поняла, что очень хочу это сделать, но и пальцем не трону сестричку. 

— Что, Сонь? — я вцепилась в сестру глазами, стараясь не отрывать взгляда. — Последний член встретила? Или тебя изнасиловали? Или ты с головой не дружишь? Что, Сонь? 

— Ева, не надо, — простонала Соня и попыталась меня обнять. Я увернулась от рук сестры и шагнула в сторону. 

— Что не надо? Упрекать тебя в том, что переспала с моим мужем? Ненавидеть тебя за то, что забеременела от него? Что? — я сорвалась на крик, и Лялькин шпиц поддержал мою истерику несколькими короткими гавками. 

— Не надо кричать, Ева… 

Соня рывком оказалась возле меня и схватила за плечи. Она смотрела неотрывно в мои глаза, пытаясь найти хотя бы намёк на милосердие, но я уверена, что там она разглядела только боль. Софья вздрогнула и стала оседать мне к ногам. Она упала на колени и обхватила себя руками, раскачиваясь взад-вперёд. Слёзы душили и не давали возможности и слова сказать. Я смотрела со смесью брезгливости и боли на сестру, что была как половинка меня. Лучшая половинка. И не испытывала ничего, кроме отвращения. 

— Прости меня, Ева… — сквозь всхлипы причитала Соня. 

Я присела на корточки возле сестры. Посмотрела на растрепавшуюся русую косу. 

— Сонь, — позвала я. Сестра не реагировала, продолжала как заведённая повторять одну фразу. Я подхватила ее подбородок, вынуждая смотреть мне в глаза, и медленно произнесла: — Такому нет прощения. 

Соня дёрнулась ко мне. Обхватила руками шею. Я не выдержала равновесия и плюхнулась на задницу, больно ударившись копчиком, но все же разжала сестринские объятия, чтобы отчеканить страшные, как выстрел в упор, слова. 

— Сонь, одна из заповедей. Не возжелай жены ближнего своего. Это касается и мужей…

Соня почти кричала в полный голос, пытаясь сквозь слёзы на глазах найти меня на ощупь, но я отодвинулась, оставив сестру ловить воздух. 

— Ева, Евочка… — всхлипывала София. — Ева, мне нет и не будет никогда прощения. Я все время знала, какая я тварь, что так поступила с тобой. Я все знала, но продолжала. День за днём. Из месяца в месяц встречаться, когда никто не знает, где он и я, когда всем кажется, что нас ничего не может связывать… Я все это знала, Ева… но я продолжала… 

В горле стало сухо. И я сглатывала вязкую слюну, которая не хотела пролетать по гортани, а только распирала ее. От этого было чувство, словно я насухую проглатываю теннисные мячики. И поэтому дыхания не хватало. 

— Почему, Сонь, почему? — тоже повысив голос, спросила я, вдавливаясь спиной в стену. 

Соня подняла на меня заплаканные глаза и, словно сама только нашла ответ, ошарашенно призналась: 

— Просто я люблю его сильнее жизни. 

Глава 12 

— Ты в больнице лежала с почечной коликой, — зачем-то вспомнила София. Я подняла на неё глаза и покачала головой. 

Пусть только вздумает сейчас сказать…

— Я приехала за вещами. Я помню, что Андрей был занят. И я поехала за твоими вещами. Но он был дома. Спал. А я разбудила. Он вышел в коридор в одних плавках. Я смутилась…

Нет. Такого быть не может. 

Мало того, что сестра и муж те ещё предатели, так Андрей даже не соблаговолил мне вещи привезти в больницу, не потому что завал на работе, а просто потому что засранец. 

Я просто не хочу слушать эту исповедь, которая должна уверить меня — в чем? 

В том, что все это было предрешено? 

Или в том, что Соня жертва обаяния Андрея? 

Я зажмурила глаза. Было горячо, хоть слёзы и не прорывались. 

Хотелось зажать руками уши, но я продолжала слушать, словно извращенка какая-то. 

— Я быстро прошмыгнула в гардероб и стала вытаскивать белье, костюм. Все быстро делала, а руки тряслись… — Соня распрямилась и посмотрела на меня своими глазами, в которых я не видела и намёка на раскаяние. Было такое чувство, что София на допросе и просто обреченно признавалась в содеянном. 

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — хрипло спросила я. 

— Я… просто… Ева, я хочу, чтобы ты знала — злого умысла не было. Я просто не выдержала, — медленно, по слогам, выдала Соня и зябко повела плечами. — Ты же помнишь, как я познакомилась с твоим мужем. Ты же видела, что он мне понравился… Вы ещё не встречались тогда даже. Просто одна компания. Только ты… Ты всегда была самой яркой. Твои волосы огнем, твои слова. Ты невольно перетягивала на себя все внимание. Не только мужское…

Я уперлась лбом в колени и хотела несколько раз удариться, но головная боль заставила одуматься. 

Как же больно.

Я словно была слепая много лет и сейчас впервые увидела свет. И от его сияния, белизны глаза жгло. 

— Я на твоём фоне всегда как серая мышь. Бедная родственница, которую приглашают только потому, что знают, что одна ты не пойдёшь, — Соня вытерла ладонью мокрые глаза и сквозь слёзы в голосе продолжила: — За все года я так привыкла к роли дуэньи, что внимание Андрея, пристальное, просто выворачивало меня наизнанку. А он зашёл за мной в гардеробную и сказал, что устал смотреть, как я притворяюсь. 

Какая мерзость и гадость. 

Измена не была спонтанным решением, за ней крылась долгоиграющая симпатия, замешанная на комплексе неполноценности. На низкой самооценке и недостижимом. 

— Я тогда как ошпаренная вылетела из квартиры. Не помню, я даже забыла тебе зубную щетку, но в памяти отчётливо всплывает картинка: я трясущимися руками вытаскивала в супермаркете зубную пасту, крем для рук, а у самой в голове бились мысли, что Андрей меня замечал. Он думал. Он все видел. 

Я прикрыла глаза рукой. 

Настоящий бред. Реалистичная картинка конца света. 

— И вот, Ев, иногда же знаешь, что поступаешь неправильно, но все равно делаешь. Как будто сам черт под руку толкает, — Соня заправила за уши выбившиеся пряди, став похожей ещё больше на бедную родственницу. — Потом мы увиделись, когда ты вышла из больницы. И тогда твой папа приехал, и все долго удивлялись, как так ты прошляпила проблемы со здоровьем. Я складывала посуду, и тогда в кухню зашёл Андрей. Он даже ничего не говорил, а мне от одного взгляда хотелось упасть в ноги и молить, чтобы продолжал смотреть. И я…

София отвела глаза, и по щекам снова побежали слёзы. 

— Ева, я же думала, что у вас все плохо. Что ваш брак разрушался как песочный замок. Что Андрей не мужчина твоего романа. Это видно было. Ты всегда была снисходительна к нему, что ли. Как будто просто позволяла себя любить…

Головой я ударилась о стену. Подняла лицо к потолку. Медленно моргая, пыталась разглядеть, как в свете точечного освещения играет глянцем потолок. 

Я никогда не воспринимала чувства Андрея должными. У меня просто не было сил давать реакцию на них. Но это не делало меня равнодушной. 

— И он сам говорил, что вы разведетесь, понимаешь? — Соня несмело протянула ко мне ладонь, но я дёрнулась от неё как от гремучей змеи. — Он не скрывал, что в вашем браке нет любви, постели. И что ты скоро либо сама уйдёшь от него, либо вы просто мирно разведетесь. И я понимала, что всего один поцелуй сделал меня предательницей, но ночью я лежала и вспоминала это нелепое и неправильное прикосновение. А ещё вкус Андрея, его вкус застыл у меня на языке. Что бы я ни пробовала, ни пила, везде был вкус Андрея. А потом… 

Я, наверно, действительно очень слепая была, что не заметила ни влюблённости Сони, ни двуличности мужа. 

Глупая. 

Только от осознания, что была беспечна, легче не становилось. Только больнее. Острее кололо в груди. 

— И я не думала, что ты воспримешь это так… — наконец призналась София, и я не выдержала. 

— А как я должна была принять? Благословить вас? Стать феей-крестной твоему ребёнку? Как ты вообще могла посмотреть на чужого мужчину? 

В моем голосе сочился яд. Наверно это все же боль. 

— Просто… — тихо ответила Соня. — Ведь тебе он не нужен был. Для тебя он недостаточно идеальный, хороший, успешный. То, что для тебя было мелким жемчугом, для меня оказалось мягким хлебом.