Нет дыма без меня - Энни Дайвер
– Ладно, – киваю, соглашаясь на вкусную еду, которая в исполнении Гоги всегда получается потрясающей.
Перепачканная мукой, вспотевшая и жутко вымотанная, я едва доползаю до квартиры. После подъема на седьмой этаж мне не хочется жить – только спать, желательно часов шестнадцать.
В общем-то, минут тридцать на сон у меня есть. До открытия еще два часа, мне точно нужно быть к началу смены, а отчет… прикроюсь форс-мажором перед папой, он поймет и согласится сдвинуть срок хотя бы на несколько часов.
Наспех смываю с себя запахи утреннего труда и падаю на кровать. Ставлю пять резервных будильников, чтобы точно не проспать. Но в мое утро совершенно некстати врывается Антон. Он звонит – обычно телефонных разговоров у нас мало: мы либо сидим где-нибудь или переписываемся, либо он провожает меня до дома. Или это те изменения, о которых он говорил?
Че-е-е-ерт.
– Привет, – стараюсь звучать бодро и с тяжелым вздохом встаю, страдальчески прощаясь с драгоценными минутами сна. Открываю шкаф и думаю, что надеть. Взгляд падает на любимые джинсы и водолазку. Сегодня на что-то более красивое я не способна. Буду серой мышью, которая и отчет свести может, и тесто замесить, и в зале столик занять, слившись с толпой.
– О, ты быстро. – Тоха бодрый настолько, что бесит. Не удивлюсь, если он уже и на пробежку сходил или решился на марш-бросок от аэропорта до квартиры. – Доброе утро! – Он прокашливается и ненадолго замолкает. Я в это время впихиваю свою задницу в джинсы и думаю, что от круассана все же откажусь. – Хочу вечером встретиться. Свободна?
– Сегодня? – едва не взвизгиваю. Волнение комом скачет к горлу. Что-то как-то много зовущих меня на свидание в один день. – Я… – мямлю, теряясь. Ненавижу отказывать людям. И терпеть не могу отказывать Антону. Он, правда, слишком долго вокруг меня вьется, и я уже готова дать ему зеленый свет. Я даже думала о том, какое белье выбрать для первого раза с ним, а потом… меня сбил с ног Дымов. И гладил по голове, пока я рыдала на его плече. И не лез в душу с лишними расспросами. Словом, был самим собой, и я тут же отмела остальных. Даже Тоху, который целый год добивался моего внимания. – Я сегодня с Олей встречаюсь, – получается даже не соврать. И правда жду ее вечером.
– Ясно, – вздыхает недовольно, мгновенно делая меня виноватой во всех смертных грехах. – Тогда с работы быстро не убегай. Я заеду к концу дня, надо обсудить новые рекламные макеты. – Он всегда так делает. Стоит мне юлить на личном, как Антон переключается на работу, показывая, что его ни капли не задел мой отказ.
– Хорошо, – соглашаюсь, хотя у меня и выбора-то особого нет.
– Я соскучился, Вик, – поражает меня тихим признанием. Он никогда такого раньше не говорил, даже когда мы по две недели не виделись. И мне совсем неловко становится, потому что не могу ответить тем же. В моей голове сегодня сидит Егор и лидерство отдавать не собирается. Тру ключицы до боли, подбираю слова, слыша тяжелое дыхание в трубке. Он ждет от меня реакции, хочет получить немного тепла – понять, что я тоже рассчитываю на встречу.
– Буду тебя ждать, – говорю сдавленно и первой отключаюсь, чтобы не тиранить нас обоих.
Работать. Нужно срочно занять голову чем-то, кроме ухажеров.
И я благополучно справляюсь с этой задачей, выползая из кабинета на завтрак только к пяти вечера. У меня час до конца рабочего дня, стенки желудка уже, кажется, слиплись, решив, что еды им сегодня не видать. И только тогда я заползаю на кухню, едва не падая от усталости.
Мы поругались с отцом, потому что я поздно сдала отчет и отказала Антону в свидании. Второе его, конечно же, расстроило сильнее. Он давно сватает мне Тоху, говорит, парень перспективный, да и зарплату папа ему платит хорошую, а потому жениха надо брать, пока он молод, горяч и не слишком избирателен. Потом к нам пришла скандальная клиентка, потребовавшая новую партию капкейков, потому что она просила сырный крем персикового цвета, а не кораллового. Пришлось проверять заказ и разбираться, а еще в срочном порядке глазировать пирожные, чтобы успеть к часу пик.
– Совсем ты себя не бережешь, – причитает Гога, ставя передо мной тарелку с круассаном. Пахнет божественно, а зелень салата потрясающе сочетается с краснотой рыбы. Аж слюнки текут. – Поешь.
– Не могу, – поджимаю губы и качаю головой, двигая чашку с горячим чаем ближе. – Я в штаны еле влезла, мне точно круассаны до конца жизни противопоказаны. Забери, а?
– Ай, Ви… – отмахивается от меня Гога, подключая свой грузинский акцент. – Женщина должна выглядеть так, чтобы ее хотелось съесть, а не накормить. – Он демонстративно скользит по мне взглядом и улыбается. – Так что давай, жуй, а то там твой Тотошка с цветами пришел, а ты перед ним в голодный обморок хлопнешься и букет не донесешь до вазы.
– Бу-букет? – прокашливаюсь, потому что чай слишком горячий, а я решила его едва ли не залпом в себя влить. – Зачем букет?
– Это ты у него спроси, – Гога смеется и со скрежетом двигает тарелку по столу.
Сдаюсь и все же решаю занять рот едой, устраивая поминки по и без того невыразительной талии и оттягивая момент встречи с Антоном. В кухню его никто не пустит, а значит, у меня будет целых десять минут, чтобы понять, как себя вести при встрече.
Пережевываю не спеша, Гога посмеивается над моим слишком очевидным затягиванием времени, но никак не комментирует, потому что всегда на моей стороне. Антон все еще ждет, он занимает столик и копошится в телефоне: вечно в делах. И я едва не прошу у друга пирожное, чтобы только задержаться подольше, но героически отодвигаю эту мысль и встаю с шумным вздохом.
– Удачи, – шепчет Гога и кивает. Его всегда забавляет Антон, точнее тот факт, что он никак не может добиться моего расположения. По словам лучшего пекаря в мире, Тоха, конечно, фрукт красивый, но такая экзотика не для меня. И будь я чуточку умнее, согласилась бы с ним, но я слишком устала от одиночества, поэтому попробовать наконец-то стоит, лучше уж пусть не выгорит в процессе.
На лице дежурная улыбка, в руках планшет, с которым на работе я не расстаюсь, и вот я уже большой начальник малого бизнеса, оценивающий работу в зале. Антон замечает меня сразу же – оборачивается и долго смотрит, почти завороженно, но во взгляде одна только серьезность. У Тохи на все есть план,