Отец с обложки - Арина Вильде
— Давай я спущусь вниз, – предлагаю ей.
— Зачем спускаться, если у нас кофеварка стоит, – кивает в сторону, где в углу расположен невысокий буфет с кофеваркой и всякими сладостями в ящиках.
— Точно.
Я еще не до конца освоилась в офисе, все-таки прошло всего два дня. Леона, к слову, еще сегодня не видела. У него в десять была назначена встреча с рекламным отделом и Нина сказала, что после нее нам лучше молчать и не попадаться ему на глаза. Я ее страх перед шефом не разделяю.
— Тебе с сахаром? — я заправляю капсулу и подставляю чашку под тонкий ручей ароматного кофе, который мне теперь нельзя.
— Да, две ложечки, пожалуйста. Нам придется полностью перекроить все расписание на два месяца вперед и обзвонить всех для согласования времени и даты.
— Теперь ясно за что ту дамочку уволил Леон, - хмыкаю я.
— О, он ее не увольнял. Она вернулась в отдел договоров. Это меня он уволил и вернул через неделю.
— О, – все, что могу произнести. Нина так легкомысленно сказала об увольнении, словно это мелочь какая-то.
Я добавляю в кофе сахар, себе же завариваю чай и достаю из шкафчика шоколадные конфеты. Никогда особо не жаловалась на тягу к сладостям, но в последнюю неделю не могу от них оторваться. Это все малыш. Сладкоешка маленькая.
— Нина, позвони в отдел кадров пусть подготовят приказы об увольнении всего рекламного отдела! Бездари! Всех уволить, до одного! — в кабинет вихрем залетает Леон, взбешенный, словно сам Дьявол.
Он с силой бросает папку с документами на стол Нины и белые листы разлетаются во все стороны. Я застываю посреди кабинета с двумя чашками в руках, не зная куда себя девать. Пожалуй, теперь наставления Нины не кажутся мне такими бессмысленными.
Я разворачиваюсь назад к буфету, но меня подводят чертовы каблуки. Нога подворачивается, и я начинаю терять равновесие.
А дальше все как в тумане.
Чашки слетают с блюдечек и падают вниз. Горячий напиток обжигает ноги и я вскрикиваю от боли. Ко мне подбегает Леон, его крепкие руки оплетают мою талию, помогая вернуть равновесие. Из моих глаз брызгают слезы, кожу безумно жжет. Она краснеет прямо на глазах.
— Нина, бегом в медпункт! — рявкает суровым басом Вересов и секретарша срывается с места. - Господи, Ксюша, ну что ж ты такая бедовая, а?
Он помогает мне добраться до кресла, я уже плачу, не могу сдержать слез. Леон снимает с себя идеально выглаженный пиджак и пытается стереть остатки кофе с моих ног.
– Господи, ты еще хуже делаешь! Не трогай меня, пожалуйста, – отталкиваю его от себя и Леон застывает возле меня. В его взгляде отражается полная растерянность и беспомощность. Он тяжело дышит и просто наблюдает за тем, как я тихонько плачу.
– Вот, спрей есть, но он просроченный, - запыханная Нина протягивает ему баллончик. Если у кого есть способности к телепортированию, то точно у нее.
Леон наконец приходит в себя, хватает спрей, снимает крышку. С сомнением смотрит на него.
– Срок годности месяц назад истек. Черт подери. Давай сейчас обработаем ожог им, нельзя терять времени, и я отвезу тебя в больницу.
– Не думаю, что все настолько плохо, чтобы ехать в больницу.
- Не спорь со мной, хорошо? – давит на меня голосом.
Он приседает на корточки у моих ног, осторожно касается лодыжки. Я задерживаю дыхание, когда холодный спрей попадает на кожу. Боль никуда не исчезает. Я уже не сдерживаю всхлипы, реву от души, причем не знаю от чего больше: от той боли, которую чувствую, или от унижения перед Леоном. Ибо, как только он оказывается рядом, я вечно делаю что-то не то. И в его глазах вместо красивой, успешной и умной девушки, я выгляжу глупышкой.
Я привлекаю слишком много внимания. Когда мы с Леоном поспешно направляемся к лифтам, весь офис смотрит сначала на мое заплаканное лицо, потом на ноги. А потом уже пугающе на самого Вересова, будто это он меня искалечил.
Леон открывает дверцу своего автомобиля – не того, кстати, который я вчера побила – и помогает мне забраться на переднее сиденье. Он отодвигает его немного назад, чтобы для моих ног было больше пространства, а затем бережно застегивает на мне пояс безопасности.
- Потерпи немного, здесь рядом есть клиника, - он кладет мне руку на плечо и заглядывает в глаза. Я киваю и отворачиваюсь.
Вересов обходит автомобиль и устраивается на месте водителя. Машина срывается с места и быстро выезжает на улицу. Я уже не сдерживаюсь, плачу от души, отвернувшись к окну.
– Сильно болит? – Леон выглядит сосредоточенным на дороге, но время от времени взволнованно поглядывает в мою сторону.
– Шрамы останутся, - некрасиво всхлипываю я и начинаю еще больше плакать.
– Не останутся. Твоим прекрасным ножкам ничего не угрожает, – подмигивает мне, пытаясь успокоить. Одна его рука остается на руле, другой он тянется ко мне. Сжимает мою руку в жесте поддержки.
Я задыхаюсь от его прикосновения. Не должна так реагировать, но ничего не могу с собой поделать. Хочется уткнуться в его грудь, чтобы он водил ладонью по моей спине, шептал на ушко что-то успокаивающее. Господи, как же в такие моменты не хватает простой мужской ласки!
Толя у меня был моряком. Хотя, почему был, он и сейчас есть. Просто уже не мой. Его дома не было по полгода, приходилось быть самостоятельной и с проблемами справляться в одиночку. Некому было выплеснуть свои неудачи и разочарования.
От мыслей отвлекает невыносимое чувство жжения в ногах. Хочется как можно быстрее оказаться в больнице, хотя не уверена, что медики смогут снять мою боль. Заживать будет долго. Хорошо, что сейчас лето, иначе я никак не смогла бы натянуть штаны.
Наконец-то впереди появляется здание клиники. Леон паркуется наплевав на все правила. Прямо у порога здания.
– Ты сможешь идти? – спрашивает, повернув ко мне голову. Его глаза с беспокойством изучают меня.
– Да, мне же не оторвало ноги, это просто ожог, – пытаюсь пошутить я, потом делаю очередной глубокий вдох, чтобы успокоиться и прекратить всхлипывать.
Леон наклоняется ко мне, я цепею, его лицо так близко. Я чувствую аромат его духов, могу разглядеть легкие морщинки в уголках глаз. Он открывает бардачок и подает мне влажные салфетки.
– Тушь растеклась совсем,