Пепел и Дым. Я (не) вернусь - Алиса Ковалевская
Под становящимся всё более тяжёлым и пристальным взглядом отца я замолчала. В кабинете вдруг стало настолько тихо, что я слышала собственное дыхание. Чёрт! Надо быть сдержаннее.
– Тогда зачем ты предложила взять его в команду? – спросил он, когда тишина стала давить на уши. – Не просто предложила – попросила.
– Это… – В горле вдруг стало сухо, голос осип. – Это личное.
– Тут не может быть личного. Это не мячик пинать во дворе. Это хоккей, Полина. Большой хоккей, большой спорт. – С каждым словом голос его звучал громче, резче. – Это большие деньги и большие результаты! Но прежде всего – это команда, мать твою! Ко-ман-да! Какое, на хрен, личное?! Я отвечаю за каждого из этих парней и всех их вместе! Я! – Он ударил ладонью по столу так, что подпрыгнула вазочка с мелочовкой. – Какое, на хрен, личное?! Ты знаешь, сколько в каждого игрока вложено?! Да что я… Всё ты знаешь! Здесь нету места личному! Нету!
– Да всё я знаю! – закричала в ответ. – Ты за команду отвечаешь?! За каждого из этих?! – Я махнула на дверь. – Да любой из них свалит, как только перед носом замаячит местечко послаще, и о тебе не вспомнит! Я не хочу, чтобы ты ставил Дымова капитаном! Жирно ему будет!
– Разговор окончен. – Отец подошёл к двери и распахнул её.
Я не двинулась с места. Упёрлась в отца взглядом.
– Поставишь его капитаном, я не разрешу тебе брать Тимоху.
Дверь отец закрыл, но ко мне не подошёл.
– Продолжай, – потребовал он. – Зачем ты попросила взять Егора Дымова?
Я сделала очередной глубокий вдох. Отец не сводил с меня взгляда.
– Хочу отомстить за Ангелину.
Взгляд папы изменился. Он с шумом выдохнул и всё-таки подошёл.
– Полин, ты опять? Это прошлое. Оставь ты это. Всё, хватит. Отпусти.
– Не могу, – призналась чуть слышно, одними губами. На глаза резко навернулись слёзы. – Я пыталась. Но я не могу.
Он вернулся к столу. Перелистнул какие-то бумаги. Выражение его лица было тяжёлым, задумчивым. Пока он молчал, я сумела справиться с эмоциями. Наблюдала за ним и ждала. Отец сложил листы в стопку, выдвинул ящик и, убрав, хлопнул им.
– Хорошо, – наконец сказал он. – Но ты разрешишь Тиму тренироваться.
Я едва не застонала в голос. Сказал это отец бескомпромиссно, взгляд подтверждал: только так и никак иначе.
– Нет, – ответила тихо, но не менее твёрдо. – Мой сын никогда не будет заниматься этим проклятым хоккеем. Я скорее умру, чем допущу подобное.
– Ты ведёшь себя, как упрямая овца. У твоего сына талант.
– А ты откуда знаешь?
Отец молчал. В груди полыхнула ярость. За долю секунды она разгорелась в пожар. Вот, значит, как?!
– Откуда ты знаешь?!
– Твой сын должен играть, Полина. Я не одно поколение воспитал и вижу, что его место в спорте, а не на диване у экрана. Услышь ты меня, чёрт подери! Сына своего услышь! Пацан на лёд рвётся!
– Порвётся и перестанет! Что, ничего другого нет в жизни, кроме этого долбаного хоккея?! Что вы все на нём с ума посходили?! Что ты меня достаёшь?! Не будет Тим играть! Не будет!
– Да услышь ты меня! – Он взял меня за плечи. – Услышь, чтоб тебя! Я его дед, я ему добра хочу! Я твой отец!
Я дёрнулась.
– Ты мне не отец, – прошипела зло. – Ты мне никто. И Тиму ты никто. Я сама решу, чем будет заниматься мой сын. Сама решу, что мне с ним делать. И с Дымовым тоже всё решу сама.
Из кабинета вылетела как ошпаренная. Только когда в лицо ударил холодный ветер, слегка опомнилась. И сразу же пожалела о том, что наговорила. Во всём виноват Дымов. Каждый раз, как он появляется в моей жизни, всё рушится. Будь он проклят!
На ходу застёгивая пальто, я быстро пошла к машине. Нужно извиниться перед папой. Только как? Хотелось вырвать себе язык. Он ведь слушать меня не станет, с его-то характером. Какая разница, родной он мне отец или нет? Где бы я была сейчас, если бы не он? Да нигде! Меня, скорее всего, вообще бы уже не было. Ни меня, ни Тимохи.
Ругая себя на чём свет стоит, открыла дверцу.
– Полина! – донеслось вслед, едва я коснулась ручки дверцы. – Полина, подождите!
Сердце упало в живот и сразу подскочило к горлу. Не помня себя, села за руль. Не пристёгиваясь, завела двигатель. Взглянула в зеркало заднего вида. Одетый в хоккейную форму Дымов приближался. Только шлем снял и коньки.
– Господи… – Я ударила по газам. В стороны полетела грязная вода.
Сорвала машину с места и буквально вылетела с парковки. Пятьдесят километров, шестьдесят, семьдесят… Ощущение было, что за мной гонится стая чертей. Только оказавшись на просторном проспекте, смогла выдохнуть. Снова посмотрела в зеркало, словно могла увидеть отражение Егора. Само собой, не увидела. Только прошлое, отражающееся в зеркале моей памяти. И зелёные глаза, так похожие на мои собственные.
Егор
Как истинный дебил, я провожал взглядом умчавшуюся хрен знает куда машину. Да что, ёбт, за херня?! Предположить, что дочь Кузнецова похожа на Ангела, ещё куда ни шло, что голос у неё такой же – хрен бы с ним, но какого лешего она умчалась от меня, как от чумы?!
Провожая взглядом серебристый седан, я пытался взять в толк, что происходит. Пытался и, чёрт подери, не мог! Сперва Кузнецов говорит, что его дочурка за бугром, потом её появление на катке и, как итог, это бегство – иначе не скажешь.
Чертыхаясь, зашёл обратно, но было уже не до тренировки.
Кузнецов поймал меня у раздевалки.
– Ты куда собрался?
Логично бы было спросить у него про дочурку. Только чуйка подсказывала, что в этой навозной куче лучше грестись самому.
Тренер смотрел цепко. Такого хрен проведёшь и хрен пошлёшь. Да и, что уж, посылать его было не в моих интересах. Из НХЛ меня вышибли мастерски. «Беркут» оказался лучшим, что смогла предложить родная страна. Под жопу жали молодые и борзые, так что пришлось брать, что дают.
– Мать позвонила. Надо навестить, – процедил я сквозь зубы.
Кузнецов, как ни странно, обошёлся без угроз посадить меня на скамейку запасных.
– Мать – святое, – только и сказал он, хотя оба мы знали, что моя мать здесь ни при чём.
Через десять
