Ты меня предал - Анна Шнайдер
Всё прошло хорошо, но за одним исключением — Павел мне больше, чем понравился, он же остался равнодушен. Точнее, он видел во мне друга, но никак не девушку, в которую можно влюбиться. Было обидно, но я умудрилась с этим смириться. Так продолжалось пару лет, а потом был мой выпускной…
Нет, не буду вспоминать. Я же решила, что Павла в моей жизни не было, вот и не буду. Но совет Алисы получить, тем не менее, хотелось…
«Слушай, — написала подруга сразу после того, как я вывалила на неё рассказ о событиях последних дней, — не загоняйся, ладно? Тем более, тебе нельзя переживать. Какая разница, что хочет этот гондон? Да пусть хоть о луне с неба мечтает, хоть о тебе и твоих борщах с пампушками — пофиг на него, плюнь и разотри. Пользуйся тем, что он может тебе дать, и не напрягайся. Пусть возит в клинику, с Кнопой гуляет, насрать. Главное, чтобы ты не нервничала. Даже если он о возвращении мечтает, заставить тебя у него не получится. А помощь тебе сейчас пригодится, так что… повторюсь — не загоняйся».
Алиса была грубоватой и прямолинейной, но мне этого и не хватало. Я уверена, будь она на моём месте, то прояснила бы ситуацию с бывшим мужем с порога, а мне вот смелости не хватало. Я не желала ничего прояснять, мечтала только о том, чтобы Павел быстрее свалил и не мозолил мне глаза. А Алиса говорит — пользуйся. Кем пользоваться? Предателем?
«Но мне вообще кажется, что ты ошибаешься, — напечатала подруга, пока я пыталась осмыслить её предыдущий совет. — Не мечтает он вернуться, просто встретился, потому что совесть заела, попросил прощения, а тут ты беременной оказалась. После того, что случилось с его ребёнком, и после всех лет твоего лечения не удивительно, что Павел захотел тебе помочь. Это просто… не знаю… по-человечески понятно, что ли. Хотя он, конечно, всё равно гондон».
Я не удержалась от улыбки. Алиса вообще часто награждала Павла подобными эпитетами, этот ещё был приличным. Чаще всего она называла моего бывшего мужа просто: Пашка-*банашка. Коротко и ёмко.
Наверное, она права, и Павел всего лишь хочет мне по-человечески помочь, ведь больше некому. Вот только… как бы мне потом эта помощь не вылилась в огромные неприятности.
Я больше не верила Павлу. И если бы четыре дня назад мне рассказали, к чему в итоге приведёт встреча с бывшим мужем, я бы и не подумала на неё идти. Но сделанного, увы, не воротишь…
Павел
На следующий день Павел подъехал к дому Динь чуть раньше, чем договаривались, вылез из машины и закурил, глядя на окна своей бывшей квартиры. Вообще это была квартира жены, она досталась ей по наследству от давно умершего отца, но Павел всегда воспринимал место, где они жили с Динь, и своим тоже. Вчера и позавчера, оказавшись там, Павел не сразу осознал, что почти всё выглядит иначе, не так, как было, когда он жил здесь. Конечно, обои остались прежними, но вот остальное…
Динь поменяла диван в гостиной, на котором они спали раньше, купив более маленький, и Павлу показалось, что он даже не раскладной. В освободившееся место втиснула напольную лампу с цветным абажуром. С полов исчезли ковры, книги в шкафах были переставлены, да и сами шкафы тоже оказались другими. По правде говоря, мебели, которую Павел помнил бы, можно было пересчитать по пальцам одной руки — журнальный столик (по-видимому, Динь просто пожалела его выкидывать — он был деревянный и резной, очень красивый, ручной работы, Павел купил на пятилетие свадьбы), кухонные шкафы (обеденный стол и табуретки изменились), вешалки в коридоре. Остальное так или иначе, но претерпело изменения. Динь как будто стремилась стереть прошлую жизнь, вытравить её из своей памяти, и потому изменила в квартире всё, что могла изменить без ремонта. Даже спала теперь не в большой комнате, а в маленькой.
Больше всего Павлу было жаль картины, которые висели на стенах — они с Динь покупали их вместе, в разные годы, в разных местах. Только то, что по-настоящему нравилось. Их было штук десять, и Павел не встретил ни одной. А гвозди, на которых они висели, оказались выдернуты, и дырки залеплены интерьерными наклейками в виде кошечек и собачек.
Он понимал, почему Динь сделала это всё, и морщился от осознания, какое количество зла причинил своей любимой женщине. Никогда не хотел её обижать, переживал не меньше, чем за себя, во всём поддерживал — а потом вдруг сломался и предал. Сергей Аркадьевич объяснил, почему так получилось, но оправданием для Павла это не являлось. Просто факт, с которым следовало жить и сделать из него выводы.
Он сделал.
Ровно половина второго Павел набрал номер Динь, и она сбросила звонок, но через две минуты уже выходила из подъезда. Собранная, серьёзная, и на Павла даже не посмотрела, села в машину, не поздоровавшись, пристегнулась и застыла, нахохлившись, как маленький недовольный воробей, комкая в руках вязаную бирюзовую шапку.
Павел сел на водительское место и начал выруливать со двора. Сейчас, когда Динь находилась рядом, в той же куртке и с той же шапкой, как и три года назад, ему чудилось, будто и не было ничего. И они по-прежнему едут на приём к Ирине Сергеевне… вместе.
— Какой адрес? — кашлянул Павел, внезапно вспомнив, что Динь говорила о смене
