Снэк - Эмми Бертон
Когда нам было тринадцать, в День независимости 4 июля, мы подожгли газон мистера Гэри, соседа Снэка.
Тем летом была очень сильная засуха, и никому не разрешалось поливать свои газоны или клумбы. У всех соседей дворы пожелтели, при ходьбе был слышен характерный хруст высушенной травы. Мы не виноваты, что у него загорелся газон. Это было четвертого июля. Как можно не помахать бенгальским огнем, или двумя, или двадцатью?
Пожар был не сильный. Потребовалась небольшая пожарная машина, чтобы потушить его.
В каждом случае нас наказывали. Было бы легче, если бы нас наказывали физически. Но они выбирали более суровый приговор, они запрещали нам видеться друг с другом. Часто по утрам, когда я просыпалась, Снэк уже был у меня дома. Мы проводили вместе каждый день и вечер, и расставались только после того, как стемнеет. В редкие дни мы не виделись. Это убивало нас — быть вдали друг от друга. Что касается меня, то Снэк был моим лучшим другом и лучшим, что со мной случилось.
Больше всего бросается в глаза инцидент, который в наших семьях известен, как «инцидент на Женевском озере». Дело было не в том, что мы были непослушными. Ни один из нас на самом деле не был. Нет, инцидент на Женевском озере был из-за того, что Снэк не хотел оставлять меня, а я не хотела, чтобы он уходил. Это было в 1994 году. У детей не было мобильных телефонов. Тогда была электронная почта, но у родителей Снэка в хижине не было компьютера. Междугородняя связь была дорогой и это не то же самое, что находиться в одной комнате. Как мы должны были разговаривать друг с другом, когда нас собирались разлучить на восемь недель?
В гостиной Снэка повсюду разбросаны чемоданы на разных стадиях упаковки, коробки, полные скоропортящихся продуктов, и сумки с купальниками и ластами.
Мы со Снэком играем в Sonic the Hedgehog 3 и говорим об игре, чтобы избежать разговоров о разлуке. По крайней мере, это то, что делаю я. Возможно, он делает это, чтобы отвлечь меня, потому что в игре я надираю ему задницу.
— Снэк, мы уезжаем на Женевское озеро через сорок пять минут. Не уходи далеко! — кричит Колетт с лестницы.
— Мааааам! — стонет Снэк, а затем саркастически добавляет: — Мне двенадцать, женщина. Я больше никуда не «ухожу». Я знаю, куда иду. У меня есть направление!
Я хихикаю. Я не знаю никого другого, кому могло бы сойти с рук то, как Снэк разговаривает со своей мамой.
— Хорошо, мистер Сосредоточенный. — Колетт всегда знала, как реагировать на язвительные замечания Снэка.
Снэк наклоняет голову, делает глупое лицо и кивает в сторону двери. Он внезапно прекращает нашу игру, против чего я возражаю, открыв рот в шоке.
Я прихожу в себя в мгновение ока. — Что такое? Я выигрывала.
Снэк хватает меня за руку, поднимает с пола и выводит из своего дома.
Оказавшись снаружи, он тащит меня к нашим велосипедам, которые, как обычно, лежат на переднем дворе.
— Поехали за мороженным. — Снэк запрыгивает на свой велосипед. Когда я медлю, он смотрит на мой велосипед, а затем на меня.
У нас совсем немного времени, чтобы добраться до нашего любимого кафе-мороженого «Морозная станция», которая находится чуть дальше «Снэка»
Обеспокоенная, я прикусываю губу. — Уверен?
Снэк кивает. Его глаза блестят, когда он говорит:
— Да.
Мы направляемся вниз по улице в кафе-мороженое, но, когда мы добираемся до конца квартала, Снэк начинает крутить педали очень быстро, даже молниеносно. Как будто кто-то-быстро-преследует-его. А затем он поворачивает в прямо противоположном направлении от «Морозной станции». Очевидно, мы вообще туда не едем. Я кручу педали своего BMX так быстро, как могу, но я ниже и меньше Снэка, и мне приходится усерднее работать, чтобы оставаться наравне с ним.
Когда я, наконец, догоняю, то кричу:
— Снэк, какого черта ты делаешь? Мы едем не в ту сторону! И у меня болят ноги. — Я потираю икру. — Ты заставил меня ехать слишком быстро.
Снэк пожимает плечами.
— Я решил, что хочу поехать в другое место. «Морозная станция» надоела. Я захотел миндальную помадку. Только в одном месте можно купить это мороженое…
— Баскин-Роббинс, — заканчиваю я его предложение. — Но это довольно далеко. На другой стороне шоссе.
Снэк только кивает и снова начинает ехать быстрее.
— Эй, Снэк. Эм, ты не мог бы немного притормозить, — выдыхаю я. — Ты ведешь себя так, будто за тобой гонятся. От чего ты убегаешь?
Я не в восторге от езды на велосипеде по этим дорогам, тут достаточно большое количество автомобилей. Мы никогда раньше не ездили на велосипеде так далеко от дома, а машины едут слишком близко. Всякий раз, когда мимо проезжает грузовик, я боюсь потерять равновесие, упасть и что меня переедут. Снэк замедляется достаточно, чтобы я могла ехать рядом с ним, но мы все еще едем в тишине. Он не смотрит на меня. Наконец, он отвечает на вопрос.
— Я убегаю от поездки.
— Что ты имеешь в виду?
— Я убегаю от поездки.
Снэк ничего не объясняет, и я начинаю раздражаться. Он ведет себя странно. Может быть, дело не только в том, что он уезжает отдыхать. Снэк указывает на то, что мы прибыли в пункт назначения. Мы прислоняем велосипеды к почтовому ящику у входа и заходим в «Баскин-Роббинс». Снэк получает свой рожок с миндальной помадкой, а я заказываю дайкири со льдом в чашке. Когда я лезу в карман джинсовых шорт за мелочью, Снэк хватает меня за запястье.
— Я заплачу.
Опять же, странно. Он никогда раньше ни за что не платил для меня.
Я наклоняю голову и говорю: — Хорошо, — и делаю глоток своего дайкири со льдом. Он сладкий и кислый одновременно, освежающий после нашей долгой, жаркой поездки. Мы со Снэком сидим на обочине рядом с почтовым ящиком и спокойно наслаждаемся нашими десертами.
