Останься со мной - Маргарита Дюжева
Честно? Обалдел. Полвечера пришибленный ходил и думал об этом.
На ночь домой не поехал, снова остался в квартире. Мне категорически не хотелось ехать загород, потому что там суетилась Эльвира, собирая вещи на курорт. Она мне весь день слала фотографии новых купальников, парео и прочей фигни. И спрашивала: «Ну, как? Тебе нравится?»
Да никак, вашу мать! Ни-как! Мне все равно. Мысли заняты совершенно другим и меня гораздо больше волнуют ромашки от некого А, которые вчера были у Лерки. Они настолько меня цепляют, что ночью даже снятся. Будто я в тулупе на рынке торгую этими самыми ромашками. Идиот.
В общем, покупаю розы. Заказываю и отправляю с курьером. Пусть хоть на нормальные цветы посмотрит, полюбуется. А еще мне чертовски хочется перебить образ с ромашками, который отпечатался на подкорке, и заменить его на другой. Тот, где она будет с моими цветами. Поэтому снова отправляюсь к турагентству.
В этот раз я умнее. Еду к ней на служебной машине, о существовании которой Вознесенская точно не знает. И сижу на заднем сиденье, где стекла затонированы наглухо. Даже если вплотную подойдешь — не увидишь того, что происходит в салоне.
Снова наблюдаю, уже не задаваясь вопросом, зачем мне это надо.
Надо! Точка!
Сижу, жду, нетерпеливо постукивая пальцами по подлокотнику. До закрытия остается, наверное, минут десять и Лерка должна вот-вот появиться. Внутри предвкушение. Острое, с пикантными нотами. Я испытываю азарт. А еще мне интересно, догадается ли она, что я снова здесь.
Кажется, пора лечиться. Потому что стоило только Вознесенской появиться на горизонте, как у меня снова активировался режим шибанутого оленя.
Жду.
Отсчитываю секунды.
Предвкушаю.
…А потом двери открываются и на порог выходит какой-то старый хрен с пузом, а следом за ним пышная румяная женщина с МОИМ БУКЕТОМ!
У меня дыхание перебивает. Смотрю и ни черта не понимаю, что происходит.
Какого…Вашу ж…Да ёп… Слов нет. Одни междометия.
Эта рыжая…нет белобрысая зараза, отдала цветы какой-то левой тетке? Это вообще нормально?
Я на грани того, чтобы начать убивать. Еле сдерживаюсь, чтобы схватить телефон и не позвонить этому в край обнаглевшему Ежу. Впрочем, нужды в звонке нет, потому что причина моего нервного затмения тоже появляется на крыльца. Вместе со своими коллегами из турагентства.
Я наблюдаю, как все они, включая мою головную боль, забираются в машину к начальнице и уезжают.
Зашибись день.
Меня колбасит и, я понятия не имею, как с этим справиться. Эмоциональный перегруз. Снова еду на квартиру, уже совсем невежливо отмахиваясь от Эли. Запарила. Мне еще две недели с ней на одном острове сидеть.
Оказавшись дома, первым делом залезаю под ледяной душ, в надежде, что он с меня всю дурь смоет и поможет успокоиться.
Как бы не так. Все равно крутит. Перед глазами тетка эта с моими розами. Я их для Ежика выбирал! А не для какой-то…
Бесит.
Настолько, что я все-таки не выдерживаю и звоню ей.
Лера отвечает не сразу и ее голос звучит холодно и настороженно:
— Демид?
— Ну а кто еще!
Тяжкий вздох в трубке.
— Чего тебе надо?
Я не знаю, чего мне надо. Сам не понимаю. И это капец как напрягает, потому что я привык целиком и полность контролировать свою жизнь, просчитывая каждый шаг наперед.
Жизнь рядом с Леркой просчитать никогда не удавалось. Она моя аномалия. Мой Бермудский треугольник, в котором сбиваются все привычные ориентиры.
— Ничего…До меня тут дошли слухи, что мои цветы ушли какой-то тетке.
Боже, я жалок. Звоню телке, чтобы узнать, почему ей не понравился букетик. Вот не плевать ли?
Не плевать... Потому что это не телка. Это Лера, от которой у меня как и прежде едет крыша.
— Снова следил?
— Мне больше делать нечего? Просто птичка на хвосте принесла.
Я еще и вру… Докатился.
— Понятно, — недовольно протянула она.
Я слышу, как у нее льется вода из душа. И память сразу рисует ее почти голую, в моей футболке, невменяемую и растрепанную. Наверное, именно в тот момент я на нее и подсел. Или это произошло раньше, когда она мне показала средний палец?
Эх, я и олень
— Так что насчет цветов?
— Ничего. Они мне не понравились, поэтому я их передарила хорошей женщине.
— Значит, ромашки тебе нравятся, а розы нет?
— Да. Потому что ромашки были от души.
— А мои цветы значит не от души? — закипаю с каждой секундой все больше.
— Разве она у тебя имеется, Барханов? — фыркает она, — не смеши. В тебе есть встроенный калькулятор, морозильная камера и асфальтоукладчик. Так что для души места увы не остается.
— Шутница из тебя такая себе, слабенькая.
— Разве я сейчас шутила? Нет. Как и вчера, когда просила оставить меня в покое. Мне не надо ни цветов, ни твоего внимания. Просто исчезни, — произносит настолько серьезно, что у меня екает где-то под ребрами.
И пока я туплю, не зная, что сказать и как поставить ее на место, Лерка отключается. Просто берет и, не прощаясь, сбрасывает звонок.
Вот и поговорили.
Встаю с дивана и снова иду под ледяной душ.
Глава 5.2
Глава 5.2
На следующий день я ползу на работу, как злой, полуразложившийся зомби. Я не выспался. Полночи смотрел в потолок, а в те скудные моменты, когда все-таки удавалось заснуть, мне снились не сны, а воспоминания. Прокручивалось то, что было у нас с Леркой. Самые яркие моменты.
Только я был не участником этих воспоминаний, и видел все со стороны.
Ее, яркую, рыжую, смеющуюся над дурной шуткой. Нелепо одетую. Наглую. И себя. Вечно с кислой мордой и при полном параде. Эта парочка в моих воспоминаниях выглядела нелепо. Будто обломок вечной мерзлоты и кусочек шального солнца. Но все равно сердце заходилось от какой-то иррациональной тоски, и я просыпался. Чтобы снова пялиться в потолок.
На работе все по-прежнему. Цифры, деньги, встречи, переговоры, снова цифры, договора. Сплошная круговерть, в которой я обычно чувствую себя, как рыба в воде. Но только не сегодня. У меня давит в груди и шумит в голове. Я никак не могу вернуться в рабочее состояние. И вместо того, чтобы с головой нырнуть в бешеный океан бизнеса, я то и дело заглядываю в телефон. Проверяю нет ли
