Нельзя влюбляться (СИ) - Хан Рита

— Или ты попросила Ярцева взамен на зачет? — ржет тот же Витек, точно претендуя на главного шутника года.

Шутник, ну-ну. Нет, так дело не пойдет, нужно срочно принимать меры. Сначала эти придурки нас пропалят, а потом и моя мама. Там Ярцев психанет, опять решит, что план грошовый, и, кто его знает, скинет всем ту самую запись.

Меры принимаются сразу, едва на пороге аудитории появляется Ярцев. Раз, два, два с половиной…

За два с половиной шага преодолеваю расстояние между нами и, обняв его за плечи, прижимаюсь своими губами к его губам.

Занавес. Выносите Витька и всю группу.

И меня вместе с ними, потому что… я сошла с ума, раз первая поцеловала Ярцева. Который даже не понял, что произошло.

Так и стою прижавшись губами к его губам. Чуть сухим, обветренным, но…

Черт, от него так приятно пахнет. Мятной жвачкой и опасностью. Свободой. Безумством. Наглостью и…

— Что здесь происходит?!

— Ма… Людоедовна… — выдыхаю я, отскочив от Тимура. И тут же зажимаю себе рот ладонями.

Но уже поздно. Мама и видела наш недопоцелуй, и слышала мою последнюю фразу.

Вот теперь точно кранты, Зоя.

Ууу, Людоедовна сегодня на жестком стрессе))

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Тимур

Если я думал, что Рощина обладает благоразумием и инстинктом самосохранения, то глубоко ошибся. Ни первого, ни второго.

Зато слабоумия и отваги хоть отбавляй!

Это ж надо, а… Я и понять не успел, что случилось, только почувствовал на своих губах ее теплые губы. Пронеслась вихрем по аудитории и как накинется.

И губы у самой дрожат, словно боится. И пахнет от нее чем-то сладким, земляникой или вишней, с ходу не разобрал.

Только хотел провести языком по ее нижней губе, как вдруг на пороге появляется сама Людоедовна и обламывает весь кайф.

Ну, в смысле, кайф — это громко сказано. Я даже во вкус войти не успел.

Зато Рощина продолжает отжигать. Выдыхает кличку своей матери-профессорши, заставляя ту надуться от возмущения.

При этом Людоедовна смотрит на меня взглядом разъяренной драконихи.

— Все сели на свои места, — делает ударение на слове "свои". Это точно адресовано Зое, чтобы не смела устраивать самоволку.

Да уж, мне даже жаль ботаничку — это после разговора с ее мамой я начал ей сочувствовать.

Оставила меня после пары, чтобы навести шороху. Мол, ее не устраивает, что я гублю будущее Зои.

— Это ее выбор, — ухмыляюсь я, подкидывая дровишек в печь.

— Выбор? О чем ты говоришь, Ярцев? — Людоедовна смотрит на меня как на умалишенного. — В случае Зои — это ошибка, не более. Я не позволю сбить ее с правильного пути.

А вот это звучит как вызов.

— Если ты не перестанешь морочить ей мозги, то это будет иметь самые плохие последствия для твоей учебной деятельности.

— Вы мне угрожаете, Людмила Рудольфовна? — щурю глаза.

— Считай это первым предупреждением. — Зеркалит мою мимику. — Можешь идти, надеюсь, мы поняли друг друга.

Как же, поняли. Нет, ну теперь понятно, почему Рощина такая шуганная — наверное, после моего визита ей дома ввели комендантский час.

Пока иду от Людоедовны, думаю о ее словах. Сухие, банальные фразы, которыми она обкладывает свою дочь, пробуждает во мне какие-то непонятные эмоции. Неужели она настолько зациклилась на своей науке, что готова жертвовать личной жизнью Зои?

Вот здесь она очень сильно напоминает моего отца, только у того все упирается в бизнес и мое приемничество.

В моей голове по очереди появляются то образ Рощиной, то ее матери, то опять Рощиной... Черт, мне, что, серьезно ее жаль?

Тут же представляю себе, как наступит день, когда нужно будет сворачивать наш балаган (а их два: один в тандеме с Зоей, другой — со Львом), и понимаю, что это будет жестко для девочки. У меня язык не поворачивается назвать иначе это создание в розовых очках.

Не, что-то мне расхотелось играть с ней в шуры-муры и уж тем более спорить с Ремцовым. Байк, конечно, это хорошо, но не такой ценой.

Почему я так уверен, что цена будет высока? Рассуждаю так, словно Рощина уже успела в меня втюриться.

— Ярцев, ты оглох? — вырывает меня из размышлений раздраженный голос Людоедовны.

— Иду. — Смотрю на Зою, чьи щеки по цвету напоминают маков цвет. Внезапно она срывается с места и убегает прочь из аудитории.

— Зоя?! Вернись на место! — Людоедовна в панике, небось не ожидала от дочери такой финт ушами. Точнее, ногами, но не суть.

Но из всей этой компании больше всего я не понимаю себя и свое поведение.

Вместо того, чтобы последовать совету разума, не гневить препода и просто сесть на место, я... вешаю рюкзак на плечо и иду на поиски ботанички.

— Ярцев?!

— Сейчас вернусь, — не оборачиваясь, бросаю Людоедовне, жаждущей убить меня взглядом в спину. Чувствую это задницей, поэтому только ускоряю шаг.

С каждым днем все веселее. Я уже реал жалею, что так опрометчиво заглянул в гости к Рощиной. Думал, что она прикалывается, когда говорит о своих родителях, но теперь понимаю, что там все без шуток.

Так, интересно, куда именно убежала ботаничка? В женский туалет? Нет, слишком многолюдно, наверное, ей хочется уединиться в укромном местечке и дать волю слезам.

Хм, а где у нас такое местечко? Возле входа в старый корпус есть аудитория, которой никто не пользуется из-за отсутствия ремонта, решаю попытать свою удачу и иду туда.

Аллилуйя! Рощина находится там, правда, она так увлечена тем, что заливает слезами рукав своей кофты, что совершенно не слышит, как я вхожу.

Останавливаюсь на пороге, впервые растерявшись и не зная, что сказать. Ругаться с ней как-то нет желания, успокаивать я не умею, проводить беседы по душам — мы вроде бы не друзья, да и я в личные психологи ей не нанимался.

Ай, плевать, будем импровизировать на ходу.

Подхожу и сажусь рядом с ней, отчего Зоя вздрагивает и чуть не падает с парты. Успеваю схватить ее за руку и резко притягиваю к себе.

Получается слишком резко, потому что она буквально летит на меня и оказывается прижата к моей груди — наши лица разделяет какие-то пара сантиметров.

Ботаничка зажмуривается, наверное, испугалась встречи с жестким полом. Или решила, что я хочу ее съесть.

А съесть да, это мысль. У меня сегодня разыгрался нездоровый аппетит — смотрю на ее лицо, на ее то ли земляничные, то ли вишневые губы, чувствуя, как меня ведет от их близости.

Интересно, все-таки земляника или вишня? А на вкус они такие же сладкие или...

Вот сейчас и проверим.

Прижимаюсь губами к ее губам.

Тимур

И все-таки, вишня. Сладкая, но не приторная, с кислинкой.

Не успеваю распробовать вкус до конца, ботаничка обламывает меня почти сразу — кусает за нижнюю губу и, прижавшись двумя ладонями к моей груди, отталкивает.

Черт, целоваться с ней весьма травмоопасно. Сначала по шарам мне заехала, мама не горюй, теперь еще и цапнула зубками своими.

— Ну ты и дикая, — вытираю тыльной стороной ладони кровь с губы.

— А ты чего ко мне лезешь?

— Ты первая начала.

Ха, нечем крыть. Краснеет, глаза отводит в сторону. Ну хотя бы реветь перестала, уже хорошо.

— Зачем ты пошел за мной?

Блин, ботаничка, а ты реал в корень зришь. Этот вопрос я задаю себе снова и снова, и меня бесит, что не нахожу на него годного ответа. Ну такого, чтобы успокоить себя самого.

Не говорить же об этом вслух. Палево жесткое.

— Чтобы очки заработать перед твоей мамкой.

Зоя чуть поджимает нижнюю губу, хмурится. Ожидала услышать другой ответ? Думала, что я сейчас начну перед ней расшаркиваться и в любви признаваться?

Ах, Рощина, вроде бы взрослая девочка, до сих пор верит в принцев на белом коне. Не, я на эту роль никак не подхожу — я циник до мозга костей, поэтому…

— Пошли?

— Куда?