Мама для двойняшек босса - Николь Келлер
Над столиком повисает тяжелая, гнетущая тишина. У меня на глаза наворачиваются слезы, потому что я чувствую боль Алисы, как свою. Потому что я знаю, каково это, когда тебе выносят приговор без права на обжалование. Без права на чудо. И, если у меня есть призрачный шанс, что я когда-нибудь смогу иметь детей хотя бы через ЭКО, то у Алисы нет и этого.
Мне настолько больно за нее, что хочется обнять и прижать, забрать часть ее боли себе.
– Мне очень жаль, Алиса…И что, нет ни единого крохотного шанса?
– Мы с мужем были в клинике в Швейцарии. Все твердят, что там рождается чудо. Что медики творят чудеса. Что они – боги. Но и эти боги вынесли мне неутешительный приговор – бесплодие вследствие раннего аборта…
– Может, вам взять малыша из дома малютки? – произношу, украдкой вытирая слезы.
– Исключено. В этом вопросе у меня жесткая позиция: я хочу иметь только своего кровного ребенка, – жестко и безапелляционно отрезает Алиса.
– И что вы думаете делать? – осторожно интересуюсь. – Жить для себя?
– Нет. Есть один – единственный выход. Суррогатное материнство.
И почему-то Алиса внимательно и пронзительно смотрит на меня.
– И…что по этому поводу думает твой муж? – пытаюсь хоть чем-то заполнить возникшую паузу.
– Он считает, что можно попробовать. Но есть слишком много подводных камней. В первую очередь, сложно найти порядочную и здоровую суррогатную мать, – вздыхает тяжело Алиса, раздраженно ставя чашку с давно остывшим кофе на блюдце.
– Согласна. Для нашей страны суррогатное материнство вообще темный лес. И как ваши поиски? – осторожно интересуюсь, потому что вижу, что эта тема для подружки тоже очень болезненна.
– Да никак. Все не подходят. То здоровье так себе, то пятеро детей и муж – алкоголик, которого каким-то чудом удалось скрыть от комиссии, то вообще к беременности халатно относится…Не могу я доверить таким нашего долгожданного ребенка, понимаешь?! Не могу! Страшно довериться, надеяться, ждать, а потом резко обломаться. Очень страшно, когда рушатся мечты…
Да уж. Это я знаю, как никто другой. Не понаслышке.
– Ну, ладно, не будем о грустном, – резко хлопнув по столу рукой, восклицает Алиса, натянуто улыбаясь. – Давай сменим тему…
Но на что именно, я так и не узнаю, потому что нас прерывает звонок телефона подруги.
– Да, дорогой, – ее лицо тут же озаряет широкая радостная улыбка. – А почему задержишься? – она надувает губки и тут же вся разом поникает. – Я понимаю, да…Ну, что ж…Да?! Правда? Хорошо, тогда я буду ждать!
Алиса быстро нажимает на клавишу отбоя и смотрит на меня, извиняясь.
– Прости, мне нужно бежать. Муж позвонил, сказал, что приглашает вечером на свидание…А мы в последнее время…
– Не извиняйся, – останавливаю подружку, давая понять, что все в порядке. – Я все понимаю. Тем более, что мне самой уже давно пора.
– Вот мой номер телефона, – Алиса достает визитку и протягивает ее мне. – Давай созвонимся и как-нибудь встретимся на днях? Посидим, поговорим по душам? Мне так этого не хватает…
– Как-нибудь созвонимся, – отвечаю с вежливой улыбкой, не думая, что это когда-нибудь произойдет.
Мы обнимаемся на прощание, и подружка убегает. Я выхожу из кофейни вскоре за ней и быстрым шагом возвращаюсь в офис, рассуждая о том, что только что узнала.
Какой же все-таки может быть жизнь у двух абсолютно разных людей! Мы из разных миров, это факт, но проблема у нас одна на двоих. И, к сожалению, Алисе не помогут даже ее баснословные счета в банке. Нам обеим, кажется, не суждено иметь детей…Все – таки не зря говорят, что богатые тоже плачут…
Могла ли я подумать в этот момент, что встречу подругу снова и при очень щекотливых обстоятельствах? Определенно нет.
Глава 8
Рада
Когда я появляюсь в офисе после обеда, Луки уже нет, и Люда сообщает по секрету, что до конца рабочего дня босс больше не появится. Мы всем коллективом дружно выдыхаем, и в спокойной обстановке дорабатываем.
Откровенно говоря, у меня получается плохо, потому что все мои мысли заняты размышлениями, как себя вести, если Платон окажется дома. Что говорить? И вообще стоит ли реагировать как-то на его присутствие?
После работы забегаю в садик за Кнопкой, и мы не спеша идем домой, болтая обо всем на свете. Мысли о Платоне отходят на второй план: моя Олюшка снова вялая и сонливая, хотя старается бодриться. Скорее дождаться бы результатов анализов…
Едва открываю дверь, чувствую пустоту. Я даже заходить не хочу в спальню, потому что кожей чувствую, что ничего хорошего меня там не ждет.
– Мам, ты чего встала? Пошли, я кушать хочу, – Кнопка тянет меня за рукав пиджака, и я стряхиваю с себя апатию. Я не имею права раскисать, у меня есть Кнопка! Я должна быть сильной ради нее!
В спальне ожидаемо меня ждет настежь распахнутый шкаф и полное отсутствие вещей Платона. Он ушел от меня. Как и обещал. И лишь сиротливо валяющаяся запонка на полу, которые я дарила ему на день рождения в прошлом году, напоминает о том, что у меня вообще был муж.
– Мам, – Олюшка обнимает меня за колени и проникновенно смотрит в глаза снизу вверх. – Не плачь, мамочка, пожалуйста. Дядя Платон – плохой! Он кричал и ругался на тебя! Хорошо, что он ушел! Я очень рада! Ты у меня самая лучшая мамочка на свете! Я тебя очень люблю!
Опускаюсь на колени перед малышкой, крепко прижимая к себе маленькое и худенькое тельце дочери. Зарываюсь лицом в сладко пахнущую макушку и дышу неповторимым запахом детства.
– И я тебя очень люблю, Кнопка. Хорошо, что ты у меня есть!
Мы ужинаем, болтая обо всем на свете, весь вечер я провожу с малышкой, и засыпаем мы, как раньше бывало: вдвоем в обнимку.
Следующий день не задается с самого утра: проспала, еле подняла Кнопку в садик, пролила на любимую юбку кофе, и пришлось переодеваться в более короткую, и, как следствие, опоздала.
–Львова, где тебя носит?! – шипит фурией Людочка, подлавливая меня у лифта.
– Прости, опоздала,