Босая для сурового - Екатерина Ромеро
– Отпущу на волю, как только отработаешь долг. Полностью. И да, твое шмотье я сжег. От него воняло как от помойки. Это будешь носить, когда сама отмоешься.
Он бросает на матрац пару футболок огромных размеров и спортивные брюки. Явно со своего барского плеча.
Вытираю быстро нос и глаза от слез соленых, да что ж такое. Давно я так не расклеивалась. Да никогда, наверное. Вот только не хочу реветь перед зверем этим, ему все равно плевать, что там бродяжка чувствует. Я лишь воровка для Арбатова, грязная оборванка. А он для меня… дьявол в человечьем обличии.
– Выходить за пределы дома запрещено. Кроме меня в нем также живет моя женщина, Лиза. Ее не трогать. Мои дети уже взрослые, они тоже иногда заходят. Для всех ты должна быть незаметной тенью. Меня слушаться беспрекословно, делать что скажу. И самое главное – он так смотрит на меня, что я аж назад отодвигаюсь – никакого больше воровства. Если я еще хоть раз такое дерьмо замечу, выпорю ремнем. Будет больно, обещаю.
Пытаюсь переварить сказанное тигром, однако это просто не помещается в моей голове. Лишь смотрю в глаза его зеленые, ресницами черными обрамленные. Лицо его суровое такое, и такое…Убила бы!
Замираю от страха, когда мужчина наклоняется ко мне, руку мою бедную осматривая, а после слышу щелчок, и наконец, могу растереть раненое запястье. Он расстегнул наручники, однако теперь моя спесь поубавилась, и я не рискую наброситься на того, кто может свернуть мне шею одним движением руки.
По его интонации военного, и удару по губам за мат я хорошо понимаю, что возиться со мной тут никто не собирается. Он холодный, суровый и жестокий зверь. Я кожей чувствую его мощь, этот мужчина очень опасен, и это не какой-то там Гарик с рынка. Всеволод силен и страшен. Он не пощадит меня, и играть со мной не станет.
Мужчина отстраняется от меня, и уже у двери я осмеливаюсь впервые окликнуть его, по имени.
– Всеволод…Генрихович! Сколько…сколько времени я буду отрабатывать вам этот долг проклятый?
Мужчина останавливается и смотрит на меня в упор, заставляя задержать дыхание.
– Год. После этого вернемся к этому разговору.
Я не успеваю крикнуть ему пару ласковых в ответ, как дверь с грохотом закрывается. Слышу щелчок ключа. Он закрыл меня тут, закрыл!
Всхлипываю. Этого я точно не ожидала. Ну, неделю там, ну месяц, но уж точно не год в лапах этого зверя. Не год!
Всеволод Генрихович Арбатов. Это имя клеймом у меня в мозгу выжигается. Я теперь его. Должница, собственность…а на деле просто вещь. Даже в страшном сне я не могла предположить, что воровство мое безобидное таким адом закончится для меня.
Обнимаю колени острые руками холодными, и опускаюсь на матрац, заливаясь горькими слезами ненависти к этому зверю проклятому. Зачем он кормил меня тогда? Лучше бы сразу взял и убил. Меньше мучилась бы теперь.
Глава 5
Я не знаю, сколько времени проходит но, кажется, уже ночь. В этой темной будке нет ни единого лучика света или часов, чтобы я хоть как-то ориентировалась, и это сводит меня с ума.
Кажется, я провожу здесь не меньше суток. Одно только успокаивает – мне не хочется в туалет, так как я давно ничего не ела и не пила, так бы даже не знаю, что бы делала. Тут не то, что туалета нет, даже какой-то альтернативы поганой не предвидится.
В эту ночь я не могу сомкнуть глаз. Эта конура, где меня поселил Арбатов, очень маленькая, а главное – в ней нет окна. Мне трудно встать из-за сильной боли в ребрах, так что я вынужденно пластом лежу на матрасе, чувствуя себя…побитой. Но даже не это печально. Хреново то, что мне все время кажется, что воздух в этой будке скоро закончится, и я тут просто копыта отброшу, так и не дотянув до утра.
Превозмогая жжение в груди, медленно поднимаюсь, и беру вещи тигра. Скрепя зубами, все же напяливаю их на себя. Все равно лучше, чем в одних только труселях и бинте широком на груди шастать. Штаны и футболка оказываются просто огромными на меня, поэтому мне приходится их завернуть чуть ли не вдвое, чтобы они не сваливались с моей тощей фигуры.
Кажется, ненадолго я все же отключаюсь, так как из транса меня выводит скрип ключа, и звон открывающейся двери. Вскакиваю на этой жутко скрепящей раскладушке, совершенно забыв о том, где я нахожусь, и тут же кривлюсь от острой боли в боку.
– Кто здесь?
Подбираю одеяло выше, видя одну только тень огромную у двери. Тигр. Он пришел за мной, и от этого мороз проходится по спине.
– Жду тебя на улице через пять минут.
– Зач…
Мой ответ никого не интересует. Арбатов лишь хлопает дверью, и идет дальше по коридору. Я отчетливо слышу его тяжелые удаляющиеся шаги.
Поднимаюсь на кровати, шипя, и сразу же пальцами в бок впиваясь. Как же болит, кажется, даже больше чем вчера. Сволочь, Гарик! Он так сильно ударил меня ботинком, что я еще долго буду его вспоминать с острым желанием задавить этого мерзкого типа голыми руками.
Опускаю ноги босые на пол холодный. Носков мне никто так и не предложил, а я и не просила. И не буду. И так сойдет. Вон, всю зиму практически без них обходилась, одни только кроссовки были, и те…по дурости оставила. Не найти уже теперь их.
Держась за стену рукой, медленно выхожу из своей камеры, чисто примерно ориентируясь, где тут выход. Кажется, это тот самый дом, в который мы с Пашкой залезли тогда еще, только первый этаж. Ах, бедный Пашка, лучше бы меня прирезали, вот честное слово, и не пришлось бы теперь долг этот проклятый отрабатывать мужику этому страшному с тату тигра.
Спустя пару минут все же доползаю до улицы, и вижу черную машину моего тюремщика. Она заведена уже. Мужчина рядом стоит, облокотившись об нее спиной, и курит. Он глубоко затягивается, выпуская дым через нос, и что-то завораживающее я ловлю в этом, что-то такое близкое, но…Нет. Этот подонок просто своровал меня. Гад! Быстро голову опускаю. Зачем вообще пялюсь на него, он же вещью меня своей считает, вот зачем?! Дура потому-что.
– Садись.
Маюсь, но даже не думаю двигаться, пока не узнаю о его намерениях, и они точно
