Маленькая красная кнопка (СИ) - Татьяна Семакова
Вода закипает, а в коридоре слышится шорох. Напрягаюсь всем телом, как струна, и жду, когда он пройдёт, но ничего не происходит. Слышу лишь движение и осторожные шаги в сторону спальни. Теряюсь в догадках и иду проверить.
Вижу самое прекрасное, что когда-либо видела. Ретируюсь на кухню, торопливо вытирая подступившие слёзы, медленно и глубоко дышу и успеваю вернуть себе облик человека, а не растаявшего на жарком солнце ошмётка розовой сахарной ваты.
— Мелкий подставщик! — говорит Тимур возмущённым шёпотом. — Вырубился в лифте!
Я стою к нему спиной и глупо улыбаюсь. Чёрт возьми, как приятно. Какое же это счастье видеть Ромку! Какое же это счастье видеть Ромку на его руках…
— Спасибо… — разворачиваюсь со слезами на глазах. Похер, не могу сдерживаться.
— Слушай очень внимательно, — вновь воскресает в нём мудак, — мелкий проснётся и вы оба — на выход. Это ясно?
— Как день, — отвечаю через силу.
Кого ты из себя строишь, Соболев? Такой резкий, грубый, формулировка только подкачала.
«Мелкий проснётся…» — фыркаю мысленно и едва сдерживаю улыбку.
— Хули ты лыбишься, я понять не могу? — рычит вполголоса. Похоже, не получилось.
Похер, не могу сдерживаться! Подхожу в два шага и обнимаю его, обхватив руками за торс.
— Завязывай, — голос недовольный, немного брезгливый, а у меня эмоции через край и я ничерта не могу с этим поделать.
— Спасибо! — говорю с чувством, продолжая прижиматься к нему, а он пытается убрать с себя мои руки. — Спасибо, Тимур! Я могу как-то отблагодарить тебя?
— А, это, — ухмыляется в ответ, — вставай на колени.
Вот он, внутренний мудак. Проснулся, плечи расправил, подбородок вздёрнул. Ну, здравствуй. Давно не виделись.
Мои руки разжимаются. Желания благодарить уже нет, обида подкатывает к горлу, но я послушно опускаюсь на колени.
— Н-да, брюнеточка, как низко ты пала за последние годы… — тянет с брезгливостью и делает шаг назад. — Мелкий проснётся — на выход. На счёт твоей матери договорился, из реанимации поедет в частную клинику, адрес пришлю в сообщении. На счёт бабок не парься, перевозку уже оплатил, из клиники счёт придёт мне. И на этом — всё. Не приезжай сюда, не сиди под дверью, не впутывай меня в свои семейные разборки, мне это не усралось, ясно? — я молча смотрю куда-то на уровень его ширинки, а он слегка повышает голос: — Ясно?
— Как день, — отвечаю голосом без выражения, продолжая стоять перед ним на коленях.
— И вымой ноги, ты мне полы пачкаешь, — вновь брезгливость в голосе, а по моим щекам текут слёзы.
Хочется высказать ему всё. Всю обиду, накопившуюся за два года, все невысказанные обвинения. Бросить в лицо, швырнуть в него чем-нибудь потяжелее, но я остаюсь неподвижна, пока он не выходит. Пусть упивается своим превосходством, главное, что Ромка со мной, а маме окажут надлежащий уход. Не знаю, как он всё устроил, да и плевать. Ради этого можно засунуть свою гордость себе подальше.
Поднимаюсь, выключаю плиту, сливаю воду в раковину и иду в ванну мыть ноги. Они в самом деле ужасно грязные… Иду в спальню, ложусь на кровать рядом со сладко спящим сыном и не могу оторвать взгляда, пока он не просыпается.
Тут же поднимаю его на руки и выхожу в коридор. Сую ноги в шлёпки и вешаю на плечо свою сумку, намереваясь уйти по-английски, но он выходит в прихожую.
— Проснулся? — спрашивает очевидное, а я бурчу в ответ:
— Нет.
Едва заметно ухмыляется, я поудобнее перехватываю Ромку и выхожу. Куда я пойду? На мне судебное предписание. Мой сын, с лёгкой подачи Артёма, уже не мой. Я не имею права быть матерью по закону. Домой нельзя… к маме? Вариант. Пожалуй, единственный. Закроюсь и сделаю вид, что меня нет.
Нажимаю на кнопку вызова лифта и дверь распахивается.
— Забыл сказать, — говорит Тимур мне в спину, — это судебное постановление — полная херня.
— В смысле? — я ошарашено разворачиваюсь, а он строит недовольную мину.
— В прямом. Была бы чуть умнее, позвонила бы сразу и уточнила.
— Была бы чуть умнее, не связалась бы с тобой, — бурчу себе под нос и отворачиваюсь.
— Пожалуйста, — отвечает язвительно, но дверь не закрывает.
Лифт поднимается как будто из преисподней, мучительно медленно, но взгляда на себе я не чувствую. Слегка поворачиваю голову и вижу, как он таращится на Ромку. Чёрт, только этого не хватало! Перехватываю сына так, чтобы не было видно лица, но он решил, что надо поиграть в прятки и выныривает из-за меня, радостно гогоча.
— Заяц, замри, — ворчу ему на ухо, но мои слова эхом разносятся по лестничной клетке. Где этот чёртов лифт?!
Наконец-то двери начинают отъезжать в сторону, а я сую одну руку в сумку и нащупываю флешку. Показать или нет? Ибрагим его партнёр, Али правая рука Ибрагима, Артём инвестор, а встреча выглядела подозрительно и чёрт знает, что это значит.
Прохожу в лифт и кидаю её ему.
— И Пименов, — говорю в довесок, перед самым закрытием дверей.
Он ловко ловит флешку одной рукой и смотрит с недоумением. Спускаюсь, выхожу из подъезда и вижу Артёма, тут же начав пятиться назад.
— Ловко, — хмыкает презрительно и подходит ближе, прижимая меня к двери. Обратного пути нет и я вскидываю подбородок, отвечая дерзко:
— А ты на что рассчитывал? Что доведёшь мою мать до инфаркта,
