Пока я спала - Амалия Март
— Что именно?
— Свадьба.
— Просто роспись. Поужинали в ресторане.
И это тоже очень на меня похоже.
— А медовый месяц? — переворачиваюсь на бок, подкладывая руку под голову.
В моей голове рождается очень яркая картинка: огни Амстердама, ночные клубы, улица Красных фонарей. Разве что‑то может быть романтичнее для молодоженов? Никогда не думала о свадьбе, но, если б захотела связать с кем‑то жизнь — начали брак именно с этого приключения.
— Ты была не в состоянии на тот момент, мы отложили полет, — сверлит взглядом штукатурку над моей головой.
— Не в состоянии? — удивляюсь. Меня даже подозрение на аппендицит не остановил от переправы по Ла‑маншу.
— Беременность, — очередное краткое пояснение.
Я издаю громкий стон. Успела забыть об этом факторе «Р». Но в моей картине мира для ребенка просто нет места, я не могу представить себе, как он выглядит, что говорит, как я держу его на руках. Я вообще ничего о младенцах не знаю. Кроме того, что никогда о них не грезила.
— Марселю девять месяцев, — думает, я высчитываю, сколько ему может быть.
— Марсель? — удивляюсь. Я уже слышала из его уст это имя, но никак не связала с ребенком. — Кто так подставил пацана?
На секунду лицо йети преображается, становится мягче и интереснее. Я не сразу понимаю, что так на него повлияла легкая улыбка, коснувшаяся одного уголка губ, запрятанных под кустарником.
— Ты.
— Серьезно? — перебираю в голове всех мужчин, в честь кого могла бы так извратиться, но ни одного примера так и не нахожу. — Похоже, гормоны сыграли со мной злую шутку, — хмыкаю, упираясь носом в матрас. — Почему не образумил? — обращаюсь к мужу.
— Ты умеешь приводить доводы.
И снова весьма точная характеристика. Он действительно меня знает.
— Я дал свою фамилию и отчество, ты — имя. Все честно.
— Я не взяла твою фамилию? — вспоминаю, что на больничной карточке сияет моя девичья с инициалами.
— Нет.
— И какая у тебя фамилия?
— Потапов.
— Понятно почему, — смеюсь я.
Звучную Королёву променять на вяжущую язык Потапову? Не об этом я в детстве мечтала.
— Потапов, — пробую ее на вкус. Нет, категорически не отдает дворянским происхождением. — Потапов Марсель.
Произношу и заливаюсь хохотом. Слегка болезненным и нервным, но и то отдушина. Нет, я безумна, совершенно безумна. Или ненавидела это чадо в утробе. К моему похрюкиванию в цветастое одеяло добавляется тихий несмелый смешок. Кидаю взгляд на йети и снова подмечаю какие‑то интересные метаморфозы. Собравшиеся морщинки возле глаз должны отталкивать, но вместо этого оживляют хмурый собранный из противоречий образ. Так мне нравится больше. Может, это странное тепло, что маленьким огоньком разгорается внутри — отголоски нашего совместного прошлого? Чем‑то же он меня покорил? Может, улыбкой?
— И как мы зовем его сокращенно? — продолжаю допрос, заглядывая в потеплевшие глаза.
— Марс.
— Как шоколадку??? — я снова взрываюсь хохотом.
«Муж» присоединяется. Мы громко смеемся, оба, конечно, понимая, что это всего лишь реакция нервной системы на все, что происходит.
— У нас странная семья, — прерывает, наконец, тяжелый смех мужчина напротив.
— Вот в это я могу поверить, — прикрываю нижнюю часть лица одеялом и не отрываясь смотрю на мужа.
В то, что добровольно выскочила замуж и тут же запрыгнула в вагон материнства — нет. А вот в то, что из этого в итоге получилось нечто странное — весьма.
Глава 6
За окном автомобиля мелькает грустный пейзаж российских будней. Нечищеные тротуары, серые фасады домов, тусклые безрадостные витрины. И как завершение депрессивной картины — тяжелое небо над головой, давящее плитой. Вот почему я никогда не провожу зимы в Москве. Не проводила.
Огромный уродливый пикап рассекает дорогу с мягким шуршанием, в салоне остро пахнет древесиной, но я не задаю вопросов. Я все уже для себя поняла: грязные ботинки, мозолистые пальцы, багажник, заваленный какими‑то досками — мой муж обычный рабочий, без претензий на перспективы. Еще один пункт в задачи дня: постараться принять этот факт и не закатывать глаза, раздражаясь на собственный выбор. Чертов плотник, с которым нет ни единой точки соприкосновения.
У меня, какой я себя знаю.
Поток машин уплотняется по мере того, как мы приближаемся к спальным районам. Дома становятся ярче, выше, более «гудящими». Человеческие муравейники, обреченные на многолетнюю клетку. Ад на земле.
Чтобы отвлечься от неприятного чувства, растекающегося неправильностью происходящего в груди, я снова включаю телефон. Листаю галерею отработанным движением пальца, критично вглядываясь в каждый кадр. Она забита фотками маленького человека. С тех пор как мне добыли зарядку, это мое единственное занятие: рассматривать снимки, сделанные моей рукой — здесь нет никаких сомнений, свой профессиональный почерк я узнаю везде — и читать про таких же неудачников, как я, что очнулись в новой для себя жизни. Теша себя надеждой, что терапия поможет уже сегодня.
И теперь, после нескольких дней обследований и сопротивления фактам, мне предстоит окунуться в эту новую жизнь с головой и по самые ягодицы. Потому как ситуация — полная фигуристая жо…
— Ты как? — откашливается йети за рулем.
— Ничего. Голова болит. Нормально, — перенимаю его манеру к односложным ответам.
Как там говорят: муж и жена одна сатана? Сатана из меня отменная.
— Заеду в аптеку, когда поеду за Марселем, привезу все по списку, — слегка барабанит пальцами по рулю, не отрывая взгляда от дороги.
— Спасибо, —
