Мой любимый враг - Елена Алексеевна Шолохова
– По ходу, они его уже достали, бедного.
– Почему бедного? Может, ему в кайф.
– Оно и видно по его лицу. У него от такого кайфа, похоже, сейчас изжога начнется.
И правда, новенький вскидывал время от времени взгляд, полный бесконечной тоски, и вообще никак не реагировал ни на Мурзину, ни на Красовскую, которые сидели слева и справа от него и наперебой ему что-то втирали. И в лице его явственно читалось: «Как же вы меня утомили, господи».
Впрочем, Филимонова, по-моему, права: он – просто сноб с барскими замашками, которому всё не так. Он и не ел ничего. Только вяло и полубрезгливо ковырялся в тарелке, будто не понимая, как вообще это можно есть. А давали сегодня, между прочим, пюре и куриную котлетку, политую сливочным соусом. Я с огромным удовольствием уплела свою порцию и, если б можно было, взяла бы добавку.
Однако на молодого Джуда Лоу он и впрямь похож, я погуглила.
К седьмому уроку наши уже разнюхали, что новенького зовут Дима Рощин и переехал он к нам из Питера, а до Питера его семья жила вообще в Германии, если я верно поняла. Ну и, конечно же, все его страницы в соцсетях тоже мгновенно стали достоянием гласности.
– О, смотрите, вот на этой фотке он вообще нереальный секси!
– Где он мокрый под дождем?
– Ага, мог бы и снять футболку.
– И не только футболку!
Девчонки, сбившись в кучку за последней партой, всю перемену перед последним уроком обсуждали его инсту*. Парни над ними вроде как и посмеивались, но без особого вдохновения.
– А это что, у него дома так шикарно? – присвистнула Ленка Баранова. – Боже, хочу там жить.
– Девочки, а какая тачка…
– Смотрю, предки у него явно не простые смертные, – глубокомысленно изрекла Женька Зеленцова, будто это без всяких фоток не видно. Да он так держится, словно они у него вообще цари.
– Блин, вот где справедливость? – сокрушенно простонала Баранова. – Почему этого красавчика к ашкам, а к нам – уродину Сырову?
Настя Сырова – наша новенькая. Пришла к нам две недели назад. Не то чтобы её встретили в штыки, нет. Кто-то из девчонок с ней даже вполне общается. Но в первый же день её обсудили и зачислили в уродины. Обсмеяли и полненькую фигуру, и прыщи, и сальную чёлку, и нос картошкой. Даже фамилию исковеркали: вместо Сыровой стали звать Жировой. Всё это за глаза, разумеется.
– Тише ты! – кто-то шикнул из девчонок, и все оглянулись на Сырову.
Настя сидела за своей партой и притворялась, что ничего не слышала, но проступивший румянец выдавал её с потрохами.
– Да чего тише? – тупила Баранова. – Я и так тихо. Она не слышала. Нет, ну скажите, лучше б его к нам, а ее – к ним. Правда же?
– Да нужен нам этот мажорчик. Вот в «А» ему самое место среди себе подобных. Вы как с ума посходили. Я лично не вижу в нем ничего прикольного. Так себе, понты одни, – заявила Филимонова, сразу вызвав бурю негодования среди девчонок.
– Очки протри!
– Что бы ты понимала!
– Да куда уж мне, – язвительно протянула Филимонова.
Женька, смерив Филимонову неприязненным взглядом, выдала:
– Забавно, когда у кого-то ни кожи ни рожи, но этот кто-то берется критиковать других…
Зеленцова с Филимоновой, сколько помню, всегда были на ножах. Делить им, в общем-то, нечего, просто часто так бывает, что два заносчивых человека на дух друг друга не выносят. Женька вечно прохаживается по внешности Филимоновой, ну а та при каждом удобном случае выставляет Зеленцову дурой.
– Чтобы критиковать, рожа не нужна, – снисходительно усмехнулась Филимонова. – Нужно критическое мышление. Ну или хотя бы просто мышление. Но это точно не про тебя.
Я в обсуждении новенького не участвовала. Меня вообще он не волновал. Нет, в другой раз я бы, может, и заинтересовалась, хотя бы потому, что не успел он появиться, как все о нём только и говорят.
Но сейчас думалось совсем о другом. Всю перемену я украдкой следила за Гольцем. Ну, не то чтобы следила, просто по привычке непроизвольно отмечала, что он делает. Но напрямую в его сторону не смотрела, конечно. Обида комом стояла в груди. И он, кстати, так и не подошёл. Сидел за своей партой, листал дурацкий комикс. Предатель он всё-таки…
Тут вдруг Филимонова обратилась ко мне:
– Тань, а тебе он как?
– Кто? – задумавшись о Гольце, я не сразу сообразила, что она от меня хочет.
– Кто-кто… новенький у ашек. Из-за кого тут у некоторых гормональный взрыв. Приём!
– Она, по ходу, всё ещё не выспалась, – припомнил утреннее развлечение Шлапаков, но никого больше это не забавляло. Никто даже не отреагировал. Уже за это спасибо новенькому.
– Ну скажи же – ничего особенного? – пытала меня Филимонова.
Я хотела было отмахнуться: отстаньте от меня с этим вашим новеньким, вообще не до него. Но тут заметила, что Гольц сразу весь подобрался. Вроде и продолжал разглядывать свои комиксы, но на самом деле явно прислушивался.
– Не-е-е, он классный, – назло Гольцу заявила я, украдкой за ним наблюдая. А он напрягся. Заметно напрягся! Вдохновившись, я ещё увереннее продолжила: – Чего ты, Филя, придираешься? Очень красивый мальчик. Такой секси. Аристократичный. С манерами. И одет шикарно. Жилетка ему вообще в тему. Он в ней прям как гангстер тридцатых. Чикаго стайл. Только без шляпы, галстука и томми-гана.
– Или как Менталист, – влезла Баранова.
– И ты туда же, – разочарованно изрекла Филимонова, будто ей не все равно, кто мне нравится, а кто – нет.
Но ещё больше приуныл Гольц – я это видела. И позлорадствовала, конечно. А потом с чувством выполненного долга отвернулась к окну. Может,
