И сердце на куски - Марина Князева
Ванька повернулся вместе со мной, и мы вместе наблюдали, как благодаря проворности ребят, на столе появилось шампанское и фрукты, еще какая-то закуска, рядом со столом две огромных вазы с несметным количеством алых роз, и несколько стоек с воздушными красно-белыми шарами.
Как только ребята исчезли Ванька пошел к своей машине, открыл багажник, а потом включил какой-то модный трек о любви. Пространство наполнилось битами и басами, и мое сердце колотилось им в такт.
Схватив меня за руку, Ваня подвел меня к столу и посадил на мягкий стул.
- Извини, но шампанское – детское! Я как бы за рулем. В багажнике есть вино. Если хочешь – я могу открыть…
Алкоголь в эту минуту интересовал меня меньше всего. Я была в таком шоке, что о том, что я сейчас буду пить я думала меньше всего. Сидела и наблюдала, как Смоленцев разливает напиток по красивым высоким фужерам, отметив про себя, что его руки дрожат. Оказывается, он волновался. И, видимо, жутко волновался. И это меня немного отрезвило.
Я встала и подошла к Ване. Закинув руки ему на плечи, я обняла его и прижалась щекой к его груди.
- Мои родители тебя не знают совсем.
- Это великолепный повод для знакомства, – Ваня обнял меня в ответ.
- Они будут в шоке.
- Это временно.
- Тогда в октябре.
- В начале октября.
- Когда еще тепло, но уже нет изнуряющей жары.
- И холодных затяжных дождей.
- Боже… Мне, кажется я сплю…
Но поцелуи Смоленцева убедили меня в обратном. Происходящее не было сном. Но сказкой точно. Вокруг была такая красота, романтика и любимый рядом. Мы пили детское шампанское, кормили друг друга виноградом, пробовали разные виды сыров, болтали о предстоящем событии, любовались невероятно красивым закатом, и мне казалось, что все это происходит не со мной.
Правда долго посидеть у нас не получилось. Наш романтический вечер прервал фотограф, которого пригласил Ваня, чтобы запечатлеть важное для нас событие.
Буквально за полчаса мы отсняли несколько десятков кадров. А потом просто стемнело и нам пришлось закругляться. Мне очень не хотелось уходить отсюда, но у Ваньки была сегодня гонка и нам нужно было возвращаться.
Но даже несмотря на это, я все равно была счастлива.
У меня словно крылья выросли за спиной, а довольная улыбка не сходила с моего лица.
Когда мы сели в машину, Ванька вдруг застонал и хлопнул себя ладонью по лбу.
- Вот я придурок! – он тяжело вздохнул и полез рукой в карман своих брюк, откуда вытащил маленькую красную коробочку. – Забыл о самом важном! Дурацкие американские традиции!
Это было золотое кольцо.
Тонкое, с незамысловатым цветочным рисунком в центре, без вычурных камней. Простое, но очень красивое.
Будь оно ярким и кричащим, я вряд ли бы его приняла. Разве только чтобы не обидеть Смоленцева.
А это мне понравилось. Пока Ваня медленно надевал его на мой палец, мне казалось, что я не дышала. А потом долго любовалась им, до конца не веря, что все эти чудеса – это все по-настоящему.
- Оно нереально красивое, – выдохнула я, взглянув на Смоленцева.
Он довольно кивнул и завел машину.
- Я рад, что тебе понравилось! Но мы опаздываем, сладкая, так что пристегнись!
Я послушно выполнила Ванькину просьбу.
Мне с самого начала не нравилось увлечение Смоленцева. По-моему мнению, гонять по городу с такими же безбашенными оторвягами ради денег – это было слишком опасно. И полиция, и штрафы – это полбеды. Ведь все могло обернуться намного хуже. Об авариях и столкновениях на дороге я старалась не думать, а уж заикаться об этом Смоленцеву, было просто самоубийством.
Потому что машины, трасса, скорость – были его смыслом жизни. Мне кажется, что он любил свое хобби больше, чем меня, но свои мысли вслух никогда не озвучивала. Не видела смысла соревноваться с невидимым соперником. Мне хватало его любви, а остальное было бессмысленно.
Смоленцева вырастила мама. Отец оставил их, когда Ванька был еще совсем маленьким. Ушел в другую семью, а мать так и не вышла замуж. Воспитывала сына одна, как могла.
Жили Смоленцевы небогато, поэтому Ванька с ранних лет был вынужден помогать матери. И на рынке стоял, и листовки раздавал, и металл собирал, и даже дворником подрабатывал. А потом случайно устроился на автомойку, откуда быстро перекочевал в автосервис. И застрял там. А потом, когда стал постарше и появились другие потребности в виде развлечений с девчонками и алкоголем, пришлось искать иные пути заработка. И гонки стали для него выходом. Смоленцев и одевал себя сам, и учил, помогал матери, и машину, и даже квартиру приобрел на свои заработанные, но взамен продал душу дьяволу дорог. Страсть к гонкам у него была теперь в крови. Он без свиста колес и запаха жженой резины не представлял свою жизнь. Правда, к его же удивлению, с моим появлением его приоритеты поменялись, и он был даже готов завязать со своим хобби. И я ему верила.
- Волнуешься? – спросил Ванька, когда мы уже подъезжали к аэропорту.
- Немного. Я скорее слишком счастлива сегодня, чтобы думать о чем-то другом. Но! Ты же знаешь, что я всегда за тебя переживаю. Особенно, если знаю, что ты участвуешь в заезде!
- И ты, сладкая, знаешь, что я скоро совсем завяжу! Вот только заработаю нам с тобой на свадьбу нашей мечты и обещаю, что больше на трассу ни-ни, – Смоленцев широко улыбнулся. Уверенно. Так, что сомневаться не приходилось.
- Вань! Вот только не надо ради свадьбы
