Папа под Новый год (СИ) - Злата Тур
А муж меня не слышал. Выкрикивая грязные ругательства, он обежал широкую кровать и схватил меня за волосы.
– Смотри на меня! Сколько у тебя их было? Отвечай! Шваль подзаборная!
– Ты с ума сошел! Что ты несешь?! Ты у меня первый мужчина! – захлебываясь слезами, я пыталась опровергнуть чудовищные обвинения. Я решила, что Матвею что-то подмешали в воду или еду. Не может человек так разом двинуться. Или это на него так близость подействовала, что он съехал с катушек. Я осторожно взялась за руку, державшую мои локоны, как гриву дикой лошади. Пытаясь подавить всхлипы, тихо попросила:
– Матвей, пожалуйста, отпусти. Мне больно. Приди в себя! Это же я, Мила!
– Стерва, прикинулась ангелочком! Ну и как они? Есть с чем сравнивать? – оттолкнув меня, продолжал выплевывать гадости Матвей.
Опасаясь, что он снова меня ударит, я подскочила с кровати и, схватив покрывало, валявшееся на полу, прикрылась им. Я собиралась сбежать, потому что эта необъяснимая ярость могла пойти на второй круг.
– Ты чего молчишь? – желая вытрясти из меня какую-то неведомую правду, Матвей чуть ли не одним прыжком оказался возле рядом. Вырвав из моих рук покрывало, он грубо толкнул меня в спину, и я полетела на кровать. Мне стало по-настоящему страшно – я находилась во власти обезумевшего человека.
– У меня никого не было! О чем ты говоришь! Опомнись, Матвей! – придушенным голосом я пыталась привести его в чувство.
А он снова схватил меня за волосы и начал, как нашкодившего щенка совать носом в простыню.
– Никого не было? Да? А где тогда то, что должно быть после первой близости? Где?
Он потянулся к выключателю. И яркий верхний свет сначала ослепил меня, а затем поверг в еще больший шок – простыня была девственно белой, без единой капельки крови. Только небольшое мокрое пятно, которое жаркой влагой вылилось из меня. И я была уверена, что это и есть кровь. Иначе откуда была та острая боль, пронизавшая меня?
– Не-е знаю, – заикаясь, ответила я. На тот момент это все казалось какими-то происками дьявола, решившего меня уничтожить. Как и Матвей, я считала, что кровь – это обязательно. Меня трясло от нервного напряжения. Каких-то пять минут назад я была самой счастливой девушкой на свете. У меня был самый замечательный на свете муж.
И вот я уже сижу в одной простыне на крыльце его дома, куда он меня выкинул, как ненужного котенка. У меня нет ни единой возможности ни уйти куда-то, ни позвонить – глубокая ночь на дворе. Спасибо, что лето. Слезы высохли, нервное напряжение ушло, лишив меня всех сил.
В голове билась одна мысль – за что? Что я сделала плохого?
Это намного позже, открыв интернет, я прочитала, что процентов десять девушек могут попасть в такую же дикую ситуацию.
А тогда я сидела и все надеялась, что проснусь, и этого кошмара не будет. Ну не бывает так! Не бывает, чтобы заботливый и нежный мужчина в один миг превратился в монстра! Перед глазами проносились картинки счастливого прошлого.
Мы познакомились на Дне города. Я, в стилизованном народном костюме, продавала поделки наших мастеров из Дома Культуры, куда устроилась на работу сразу после окончания школы. Учиться очно денег не было.
Мама получала пенсию по нетрудоспособности, хотя ее жизни и здоровью особо ничего не угрожало. А отец не всю зарплату приносил домой – иногда уходил в запой. Поэтому содержать мое проживание в областном центре у родителей возможности не было. Или желания. Ведь на мне, по сути, держалось все домашнее хозяйство. Я успевала и в школу ходить, и есть приготовить, и поубирать – мама чуть что – ложилась на диван со страдальческим видом.
Понятное дело, отпускать от себя Крошечку – Хаврошечку, которая все делает, родители не хотели. Тем более я была им жизненно необходима, как повод поругаться. Так выражалась их любовь – пробивать друг друга на эмоции. Получала я тройку по математике – мама начинала меня склонять, отец заступался, и дальше уже шло по накатанной – с переходом на личности. Не успела к приходу отца хлеб купить или на кухне убрать – начинал партию он, а мама вступалась за меня. Когда отец напивался, мое присутствие уже не требовалось. Они начинали швырять друг другу упреки, претензии, срываясь на дикий ор и ненормативную лексику.
И при любом развитии сценария буря постепенно затихала. Выплеснув свой негатив, они, как боксеры по разные углы ринга, расходились с чувством глубокого удовлетворения.
Отец убеждал себя, что с такой стервой нельзя не уходить в запой. А мама оправдывала свою откровенную лень тем, что муж-тиран вымотал все нервы, и она уже не в силах что-либо делать.
Поэтому мне пришлось поступить на заочное отделение в институт Культуры и идти работать. Мне нравилось готовить мероприятия, но вакансии такой не было, да и школьный опыт не учитывался. Я стала вести кружки по рукоделию для детворы. Благо бабушка, когда была жива, научила меня многому. Тогда я думала, что это благо. При хроническом дефиците денег, я умудрялась вязать себе обновки.
Потом Матвей рассказывал, что был просто поражен, когда увидел меня впервые. Такую женственную, в длинной-предлинной пестрой юбке, вышитой рубахе, с длинной косой и платком на плечах. И он не смог пройти мимо.
– Девушка, вы к нам из прошлого свалились или я на пару веков назад заблудился? Даже не думал, что такие еще бывают! – восторженно разглядывая меня, раскидывался он комплиментами.
Несмотря на сомнительный уровень оригинальности подката, мое неизбалованное сердечко дрогнуло. У меня не было ухажеров от слова совсем. Занимаясь общественной работой в школе, я избегала всех внешкольных мероприятий. И после того, как съездила по физиономии одного молодца, пытавшегося меня зажать в темном углу, за мной закрепилась репутация недотроги.
И меня это вполне устраивало. Так как целоваться и все такое я собиралась со своим Единственным. Я не грезила его белой лошадью и прекрасным замком. Просто верила, что он однажды появится в моей жизни, и
