Та, что будет моей - Агата Лель
Неожиданный звонок в дверь заставил ее подпрыгнуть на месте и резко задернуть занавеску обратно.
Это он. Вернулся.
Выходил он из машины или нет?
Она настолько погрузилась в свои размышления, что упустила этот момент.
Первая мысль — не открывать! И тут же поняла, как глупо это будет выглядеть. Она уже не та Аглая, которую он когда-то знал, и та школа жизни, которую она прошла благодаря ему же, не прошла для нее даром.
Он может говорить, что хочет, запугивать ее как хочет — не сработает. И она обязательно найдет, что ему ответить.
Бросив в зеркало быстрый взгляд, она поправила соскользнувшую с плеча футболку, волосы и повернула ключ…
— А, Валь, это ты. Проходи, — посторонилась, не понимая, что именно почувствовала в этот момент.
Радость, что это не Вишневский или все-таки разочарование, что это не он?
— А я пирожные картошка принес, — Валентин приподнял бумажную коробку и, чуть пригнув голову, вошел в дом. — К чаю.
С Валентином они познакомились пару месяцев назад, после того как он снял соседнюю квартиру. Добродушный тридцатипятилетний холостяк, без вредных привычек и, несмотря на внушающие габариты, довольно безобидный. Она знала, что нравится ему, и что вот эти его чаепития не просто так, но пока ответить взаимностью не могла. Не тянуло, не горело… Ей вообще порой казалось, что то чувство, которое она уже когда-то испытала, больше ни с кем другим никогда не повторится. Слишком сильной была ее слепая любовь… и слишком больной боль предательства.
— Тогда мой руки, мы как раз собрались ужинать, — забрала коробку с презентом и пошла накрывать на стол.
Когда Валюша кое-как доела свою порцию и убежала в комнату смотреть мультфильмы, они с Валентином остались наедине. Признаться, она не слишком любила эти моменты, почему-то ей сразу же становилось немного неловко. А сегодня там более, после той сцены на лестничной клетке…
Кажется, он вдруг вспомнил о том же самом.
— Все нормально было после того, как я ушел? — спросил, отставляя пустую кружку чая. Третью по счету. Аппетит у него поистине был отменный. — Вид у того типа́ был не очень дружелюбный.
— Да, все хорошо. Если бы вдруг что, я бы позвала тебя на помощь, — собрала со стола пустые тарелки, подумав о том: а почему же он ее вот так просто оставил один на один с Вишневским? А если бы он оказался психопатом? Ударил ее или еще что похуже?
Разве он не должен был он хотя бы убедиться, что ей точно ничего не угрожает? Вот так уйти закрыв за собой дверь…
— Это был он, да? — задал вопрос Валентин.
— Кто — он?
— Ну, отец Валюши.
Аглая поставила тарелки в раковину и обернулась.
— Они так сильно похожи?
— Да нет, — дернул массивным плечом. — Просто ты так на него смотрела…
— И как же я на него смотрела? — немного нервно улыбнулась она. — Даже интересно.
— Так, как на меня ты не смотрела никогда.
О, Боже, неужели все было настолько очевидно?
Ей казалось, что она отлично сыграла роль холодной и равнодушной, думала, что Вишневский ни о чем не догадался. Но если даже Валентин все сразу понял…
— Я не знаю, что у вас там были за отношения, почему вы расстались, но если он вас бросил, то какой он после этого мужик?
Ей захотелось спросить: "а почему же ты тоже меня сегодня с ним на лестничной клетке бросил", но раздувать эту тему не стала. К тому же она сама сказала ему, что все в порядке и чтобы он уходил.
— Все слишком сложно, Валь, — обтекаемо ответила она и опустилась на краешек стула. — Его много лет не было в стране и он даже не знал, что я была беременна. Не знал про Валюшу.
— Ты не сообщила ему?
— Нет.
— Значит, не заслужил, чтоб сообщала! — он протянул руку и накрыл своей мясистой ладонью ее. — Если нужно проучить недоумка, ты только скажи.
— Спасибо, но я как-нибудь сама. "Собственно, как и все эти годы", — проговорив последнее про себя, она натянула улыбку и вытащила руку из-под внушительного груза. — Еще чаю?
Пока ставила на плиту чайник, снова бросила взгляд в окно — машины Вишневского на месте не было…
Часть 6
* * *Три дня Вишневский думал, не предпринимая никаких действий. Внешне совершенно непробиваемый, изнутри он напоминал сложную вычислительную машину. Его мозг не расслаблялся ни на минуту: он взвешивал, оценивал, планировал, впрочем, как и все в своей жизни.
Он не любил хаос. А появление дочери в неполные двадцать восемь этим хаосом и было.
Почему она ничего не рассказала раньше? Почему? Это могло бы многое изменить! А изменило бы? Он действительно бросил бы магистратуру и вернулся в Россию? Отказался от перспектив? Это был сложный вопрос, да и вообще, зачем думать о том, что уже не изменить. Одно он понимал ясно и точно — он бы не проигнорировал данный факт и как минимум каждый месяц переводил бы какую-то сумму. Не оставил бы ее одну.
Дочь. Маленькая Вишневская. Человек, в котором течет его кровь.
Это было странное осознание, больше похожее на сюрреализм. Потому что он был более чем уверен, что детей у него точно нет и, возможно, вообще не будет. По крайней мере до двадцати семи он никогда об этом не думал. И вот, пожалуйста. Почему она не дала девочке его фамилию? И какое же у нее все-таки отчество? Он гонял эти мысли по кругу, словно бумеранг в замкнутом пространстве, ощущение чего-то бесконтрольного не позволяло ему с головой окунуться в предложенный Глызиным проект.
А тот Валя? Кто он для нее? Кто он для его дочери? Думать о том, что его ребенок будет называть отцом какого-то деревенского
