Беби - бум для босса (СИ) - Максимовская Инга

Мне не везет. В кабинете горит свет, и я слышу голоса. Один адвоката, а вот другой – могу ошибаться, наполненный капризными нотками, подобающими королеве. Я уже слышала сегодня эти распевные глассные, и короткие фразы, так не вяжущиеся с проносом говорящей дамы.

- Миша ты понял. Ребенок вообще не должен появиться на свет. Никакой. в этом нет смысла.

Глеб

- Далеко собралась?  - спрашиваю Ольгу, вертящуюся перед зеркалом. Говоря откровенно, мне абсолютно похрену, куда намылилась моя невестушка, но правила приличия соблюсти все же стоит.

- Я же тебя не спрашиваю, где ты шлялся всю ночь? – криво ухмыляется эта мерзавка. – И почему ты приперся на деловую встречу с чужими трусами в кармане, тоже не задаю вопросов. Хотя мне безумно интересно, где ты нашел шлюху, носящую такие дешевые панталоны? Зря интересуюсь, ты всегда любил жрать с земли.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ты шарила по моим карманам?- удивленно приподнимаю бровь.  Ничего себе, эта ледяная глыба, оказывается, переживает мои отсутствия. Вот уж не думал. Даже помыслить не мог.

- Нет, просто Клавдия спросила, можно ли выкинуть тряпку,- кривится моя будущая, очень удобная жена. Черт, прислуга. Ну конечно, она же не могла выкинуть что – либо, принадлежащее хозяину. Даже рваную тряпку пахнущую рыжухой. Чертова,исполнительная дура – Я разрешила, кстати.

Вот сейчас я хочу ее убить. Перегрызть длинную, белоснежную шею, за то, что оборвала последнюю ниточку воспоминаний о том, что творила в моих объятиях рыжая колдунья. И она это чувствует.  Обнажает в оскале мелкие белые зубки. Сука. Это она будет растить ребенка, которого родит мне Настя. Кого может воспитать сука? Только подобного ей щенка: балованного и наглого.

Сейчас мне хочется одного – вызвать такси и просто ломануться в клинику. Страх, что девка сбежит, не отпускает. Что я тогда буду делать? Меня останавливает только одно – пункт, который я сам же и добавил в договор, руководствуясь хрен знает чем. По – моему, Ольга настояла, зная мой неуемный нрав. А я был пьян и на все согласен. По нему суррогатная мать не может иметь никаких отношений со мной. Не может предпринимать попыток к сближению. И главное – никаких физических контактов. Проживать исполняющий субъект договора в нашем доме, и любом ином жилище, законно принадлежащим нашей семье, тоже не может. Только специальная квартира, снятая в аренду на время беременности или отель.  В противном случае, я должен заплатить такую сумму, от которой даже у меня кружится голова. Но, даже не деньги меня останавливают, я просто боюсь, что рыжуха исчезнет. Расстает, как утренний туман, узнав, что очень легко может от меня избавиться по закону.

И что теперь делать, не приложу ума. Может напиться? Лучшее лекарство от хандры, для такого, как я.

Наливаю первый бокал "односолодового", и прикрыв глаза смакую напиток. Только вот, перед моим затуманенным мозгом, тут же встает бледное лицо Насти, в огромных глазах которой я читаю грех. Грех в глазах невинной овечки. Это возбуждает до одури. Через час комната качается, как палуба старинного корабля.  Штормит сегодня, по десятибальной шкале, на твердую девятку. Цветы. Наверное я должен заказать огромный букет. Миллион роз, только не пошло – алых, а белых, с розовой каемкой по краю лепестка. И конфет. С начинкой из ириски - такой же рыжей, как зеленоглазая ведьма.Сладких, сладких, пчелино - медовых.

 Цветы заказываю с трудом. Ни у кого нет в таком количестве того, что мне надо. Преругавшись с кучей флористических барыг, все же нахожу желаемое – розовые розы - символ вечной любви и невинности, которой я не далее, как вчера лишил эту глупую мушку, попавшую в паутину к злобному пауку, не имея за своей спиной маленького комарика с таким же миниатюрным фонариком. Только вот мысли мои далеки от целомудрия. Я до одури хочу иметь эту куколку в своей коллекции. Набираю номер клиники, слушаю долгие гудки, кажущиеся мне нескончаемыми. Наконец, какая – то незнакомка, явно сжалившись надо мной, отвечает ангельским голосом

- Алло. Клиника репродуктивной медицины. Я вас слушаю.

- Пригласите к телефону Анастасию Романову, - почему – то смутившись, хриплю я, как мальчишка – телефонный хулиган.

- А ее нет. Она уехала,- буднично отвечает незнакомка на том конце провода. Мне кажется, что меркнет свет, от того, что земля сначала замедляет свой бег, а потом наоборот, начинает вертеться, как сумасшедшая. Как чертова девка вчера в моих руках.

 Глава 8

Настя

Вот такой вот коленкор, как говорит моя подружка Машка. Я верчусь на кровати, пытаясь устроиться поудобнее. И мне даже удается провалиться в липкое болото противной дремы. Нет, я хотела сначала бежать, но решила, что наломать дров всегда успею. Есть еще время. Процедура оплодотворения назначена через полторы недели. Так что, корабль тонет, воды хватит всем, как говорится.

 Я проснулась от грохота и звериного рыка, и сразу не поняла где нахожусь. Натянула одеяоло до подбородка, наблюядая за хаосом творящимся вокруг. Откуда взялось столько цветов, которые сейчас топчет озверевший, рычащий «медведь»?. Дверь валяется на полу, а воздух вокруг противно пахнет алкоголем.

- Да вон она, спит. Точнее спала? – пищит маленькая девушка, одетая в белоснежный халатик, показывая на меня пальцем. Я забилась между подушек,  надеясь, что этот разъяренный мерзавец меня не заметит.

- Так какого хрена мне сказали, что она ушла? – нависает над малышкой Глеб Золотов. Ну, конечно, собственной персоной: наглый, нахальный мерзавец, который чертовски красив сейчас в этой своей ярости. Глаза мерцают в полумраке больничной палаты, как два сапфира.

- Явно произошла ошибка,- блеет девчонка, - у нас Настя Арманова работает. Перепутали видимо. Она в дневную смену была.

 Точно, девчонка то другая, хотя похожа с дневной, как клон.

- Ладно, идите на свое рабочее место,- царственно приказывает Глеб Егорович, медленной походкой, словно большой кот, направляясь ко мне. Девчонку словно ветром сдувает, оставляя меня на растерзание ненормальному, сжирающему  глазами скрючившуюся под одеялом, меня. В груди поселяется страх, а вот в низу живота предательский тугой ком, и между ног становится влажно, и дышать тяжело до одури. Я только сейчас замечаю, что вся моя палата просто завалена невероятными розами. Такими нежно – розовыми, похожими на нарисованные. И он их безжалостно топчет, надвигаясь на меня своей громадой.

-Не надо, - пищу, когда мужские руки хватают край одеяла и тащат его на себя,- пожалуйста. Кто нибудь увидит.

- Надо, Федя, надо,- ухмыляется этот наглец. – Я чуть не одурел, пока сюда домчался. И ты хочешь, чтобы я уехал разочарованным. И мне по хрену, пусть видят, пусть вообще весь мир перевернется к черту.

- Я ничего не хочу. Только домой,- трепыхаюсь я под его огненным взглядом, но в душе у меня кочегарят печь все демоны ада. – Я должна вам кое – что рассказать. Это важно. Да послушайте же...

- Потом,- хрипит зверь, расстегивая брюки. Хватает меня за щиколотки и тянет на себя, сначала медленно, а потом рывком до упора, так что я сама того не желая, обхватываю своими бедрами его узкую упругую задницу. О черт, это же мука. Наглец не обращает никакого внимания на то, что в комнате нет двери, и нас могут увидеть. Ему плевать. Он хозяин жизни, и берет все, что его душе желается.

- Пусти,- рвусь в его лапах, но Глеба только распаляет мое сопротивление,- ты пьян. Ты, ты, ты...

- О, мы снова на ты. Прекрасно,- кривит губы Золотов,- Ты так пахнешь, я не знаю, что ты делаешь со мной, но это нечто.

 Его шепот обжигает, заставляет замереть. Гипнотический - он действует на меня, как музыка Гамельнского дудочника на глупую крыску. Дурацкое тело ноет от предательского возбуждения.

- Искры,- шепчу я, теряя всякий стыд вместе с остатками разума, когда мужские руки, рывком, избавляют меня от пижамных штанишек.