Два с половиной человека (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

Неожиданно она застывает. Я не сразу понимаю, что случилось, поначалу мне кажется, что ей вдруг стало плохо.

– Витамины для беременных? – присвистывает Ангелина, а я мысленно чертыхаюсь. – Что это за фигня, Власов?!

– Я надеюсь, ты в курсе, что всё самое полезное делают для пузатых? – цежу сквозь зубы. –Сбалансированный состав. Зубы, волосы, кожа и кости как десять лет назад. Я почти позабыл о болях в суставах!

– Да? Надо будет попробовать, – Геля подхватывает баночку и тщательно изучает со всех сторон.

Я расслабляюсь и с усмешкой наблюдаю за женщиной. Сомневаюсь, что завтра она вспомнит о витаминах, как и о своём визите ко мне, если только она не разыгрывает комедию, потому что о чём-то догадалась. С неё станется! Хотя и разит от неё не по-детски, я не теряю бдительности.

– Я тебе куплю такие же, – даю обещание, выхватывая у неё из рук и убирая на полку в настенный шкафчик позвякивающий пузырёк с таблетками. – Налить тебе воды?

– Я не хочу воды, Власов, – хихикает Геля. – Я хочу вина!

– Гель, мне кажется, тебе на сегодня достаточно.

– Ты больше не мой муж, Власов. Теперь я сама решаю, когда достаточно.

– Как скажешь, – тихо смеюсь в ответ и подаю бокал.

Ангелина наполняет его из собственной бутылки, протягивает в мою сторону, и мы чокаемся. Она делает несколько щедрых глотков, а я едва пригубливаю.

Нахождение Власовой в том же доме, где находится Туманова, кажется мне полным абсурдом, да вот только мне просто необходимо убедиться, что бывшая жена не копает против меня.

– Ангелин, так зачем, ты говоришь, пришла?

– Мне было скучно проводить вечер пятницы в одиночестве, и я решила, что раз ты тоже собирался скучать один, то почему бы нашим двум одиночествам не схлестнуться этим пятничным вечером? Видишь, какая я сообразительная? Разве не здорово?

– Ты же понимаешь, что не можешь просто заваливаться ко мне домой каждый раз, как тебе это приходит в голову? Я могу быть не один, и мне не хотелось бы…

– Да поняла я, Власов, поняла, – Геля закатывает глаза. – У тебя насыщенная личная жизнь. А у меня – нет.

– Гель, мы – друзья, – напоминаю ей. – Я всегда рад тебе. Но, пожалуйста, после созвона.

Она поднимает на меня покрасневший взгляд, и я вздыхаю. Не просто так она примчалась, едва получив предложение о переводе.

– Я пьяна. Только это меня и оправдывает, Власов. Но ты знаешь, что я никогда не говорю того, чего не подразумеваю.

– Ангелин, – пытаюсь притормозить её. – Не говори того, о чём впоследствии будешь жалеть.

– Я не пожалею.

– Пожалеешь, Гелька, пожалеешь, – усмехаюсь ей по-доброму.

Семь месяцев назад жизнь бы отдал, лишь бы она снова сидела рядом и несла этот сладкий бред. А теперь… Столько времени прошло, что и вспомнить невозможно, почему я её полюбил. Да и что там скрывать, до сих пор люблю. Просто стал старше и мудрее на целую жизнь без неё.

– Давай переспим? – предлагает она прямо, и я заливаюсь смехом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ангелин, друзья не спят друг с другом.

– Я решила пересмотреть условия нашей дружбы, – она облизывает губы и ставит бокал на стол. Тянет лямку платья вниз, оголяя плечо. Я как заворожённый смотрю на полоску белоснежной кожи на месте лямки от купальника, а потом перевожу взгляд на её лицо.

В её глазах глухая тоска, граничащая с отчаянием. Видимо, так выглядит одиночество. Пустые холодные ночи. Отсутствие в жизни близкого человека.

Именно это я наблюдал день за днём в собственном отражении. А потом я погрузился в работу на новом месте, получил это дело, помешался на Ритке.

Которая, к слову, может в любой момент спуститься вниз, потому что маленькое чудовище внутри неё потребует свой ночной деликатес.

– Я отвезу тебя домой, Ангелин, – твёрдо говорю ей тоном, не терпящим возражений.

– Ладно, я всё поняла, – она надувает губы. – Я просто допью вино и уберусь восвояси. Честное пионерское.

– Ты даже не была пионером, – мягко журю её.

– Я была октябрёнком!

– Ну, конечно, это в корне меняет суть дела, – с усмешкой киваю ей и залпом осушаю стакан. – Твоё здоровье!

– Какая она, а, Власов? – неожиданно спрашивает Ангелина.

– Кто она?

– Женщина, которую ты полюбил.

– Гель, я же уже ответил, мне тебя хватило за глаза. Нет никакой женщины.

– Не втирай мне здесь, – ухмыляется женщина и пригубливает из бокала. И тут же, очевидно, передумав, делает несколько крупных глотков. – Я тебя знаю. Мы же друзья. Я просто пытаюсь понять, стоит игра свеч или нет.

– Невозможно войти в одну реку дважды, и ты прекрасно это понимаешь. Не усугубляй, знаешь ведь, что работать вместе после этого мы не сможем. Уже проходили. Только я больше не собираюсь переезжать. Меня более чем устраивает моя жизнь в этом городе. Допила? Сейчас я выгоню тачку из гаража и отвезу тебя домой.

Я не жду, скажет ли она мне что-то в ответ или нет. Сейчас я взведён до предела, как натянутая тетива. Ангелина – прекрасный следователь, добрый и отзывчивый человек, но женщина она никудышная. По молодости казалось: ну что ещё можно пожелать? Умная, красивая, с обалденной фигурой, изящными манерами, грамотной речью. Не стыдно и домой привести, и друзьям показать. Одно удовольствие в работе.

Но я – мужик простой. Мне пожрать нужно вечером, вернуться в чистый дом, да и детей, рано или поздно, рожают все.

Рано она побоялась. Поздно – не захотела. Дом хирел с каждым делом всё больше, а от переваренных макарон изжога уже не проходила. Мы всё чаще перестали сходиться во мнениях в рамках общего расследования, и я понял, что наступил мой личный предел.

Спросил единожды: какой ей видится её жизнь через пять лет. Меня в её планах не было. Ни нашей семьи, ни ребёнка – хотя бы одного, ни собаки, ни кошки, ни даже чёртового хомяка. Работа, повышение, карьерный рост, громкие дела, признание, уважение, слава.

Ради этого давиться в ночи пустыми слипшимися макаронами? Увольте! Как бы я не любил эту женщину, как бы она не заводила меня в постели, любви и страсти недостаточно, чтобы продолжать тянуть на горбу ярмо брака. Я бы свернул ради неё горы, лишь бы знать, что ей это надо. Как оказалось, мои стремления ею не оценены. А раз так, зачем насиловать себя?

Взбегаю по лестнице, чтобы проверить Ритку, но та крепко спит. Некстати вспоминаю о пакетах с вещами, которые оставил в машине. Лишние секунды, на которые мне бы не хотелось оставлять Гельку без присмотра в своём доме. Но я же и не могу просто заняться распаковкой при ней. Дилемма.

На свой страх и риск, взглянув на Ангелину, которая продолжает топить одиночество в бокале, я быстро освобождаю от покупок салон, сгружая всё в одну кучу в гараже, выгоняю машину и возвращаюсь в дом.

Но в кухне не обнаруживаю Ангелину. Шестым чувством ощущаю, что внизу её искать бесполезно, и быстро мчу по лестнице на второй этаж.

Там, у дверей моей спальни, стоит бывшая жена. Её рука взмывает в воздух и не сразу, но ложится на блестящую ручку. Секунда, и мой секрет будет раскрыт.

Я не знаю, чего можно ожидать от Власовой. Мы практически не общались вот уже семь месяцев. У нас и раньше были проблемы с пониманием друг друга, а теперь и подавно.

Изящные пальцы с маникюром обхватывают дверную ручку, мягко продавливая блестящий хром вниз. Тихо скрипнув язычком замка, дверь приоткрывается, образуя в темноте спальни дорожку тусклого света, льющегося из коридора.

– Геля, – хриплый шёпот на выдохе прорезает пронзительную тишину, и в два размашистых шага я подхожу к женщине.

Сжимаю её талию руками, тяну на себя, различая за оглушительным биением собственного сердца шорохи и возню со стороны кровати, и впиваюсь в её губы поцелуем, плотно закрывая дверь за её спиной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я не чувствую ничего. Да, каждое движение губ и языка знакомы до чёртиков, да, пальцы, цепляющиеся за одежду, я смогу воспроизвести карандашом с закрытыми глазами и в малейших деталях. Но я не чувствую внезапного прилива нежности. Да даже чёртового возбуждения не чувствую! Ни единого шевеления в штанах. Напротив, такое чувство, словно совершаю долбанную ошибку, словно творю немыслимую глупость. Словно целую очень дальнюю родственницу. Вроде и не совсем запрещёнка, но внутри гадко и мерзко.