Нарушая тишину (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна

Поворачиваюсь на живот, дотягиваюсь до телефона, который лежит на тумбочке. Набираю номер. Вызов принимают после первого же гудка. И слышу из динамика ласковое:

— Мур, котик. Соскучился?

— Давай встретимся, — я не спрашиваю, утверждаю.

— Максик, я немного занята, — щебечет виновато.

И я, не объясняясь, тут же отключаюсь.

Раз… Два… Три…

Телефон вибрирует от входящего вызова. Улыбаюсь уголками губ. На экране высвечивается «Зависимая».

— Чего тебе? — отвечаю грубо.

Алина тут же рассыпается в объяснениях, которые мне нах не сдались, будто и не замечая моего тона.

— И?! — перебиваю девушку на полуслове.

— Я через десять минут за тобой заеду, — заискивающе предлагает. — Дождешься?

— Жду ровно десять минут. Время пошло, — отключаю вызов, откладываю телефон.

Алинка. Зависимая от меня. Я это знаю и нещадно пользуюсь ею. Знаю, подло, но удержаться трудно. Девчонки — они такие слабые, когда любят. И Алина такая же. Что бы ни сказал, что бы ни попросил, все сделает. И она меня бесит этим. Она вбила себе в голову, что я — ее все, и поделать с этим ничего не можем. Даже отец смирился с тем, что девушка в будущем станет его невесткой. Хотя я в этом не уверен. Зачем мне нужна та, у которой нет своего мнения? Которая готова на все ради того, чтобы быть со мной?

И опять в голове появляется она, девчонка из лифта. А она бы смогла в меня так же влюбиться, как Алинка? Хотя… зачем мне это?!

Поджимаю губы.

Глава 11

— Дочка, будь осторожна, — напутствует меня папа, я обнимаю его в ответ, крепко целую в щеку.

— Обязательно, папуль. Я сделаю все для этого, — клятвенно обещаю. — Буду звонить тебе каждый день.

Папа крепко прижимает меня к себе, а у меня слезы на глаза наворачиваются. Но я их сглатываю. Не хватало еще мокроту разводить перед папой.

Я выхожу из его комнаты, напоследок дарю воздушный поцелуй. Папа ловит его ладонью, прижимает к сердцу. Шепчет одними губами «люблю», я отвечаю тем же и закрываю дверь.

Дашка ждет в коридоре.

— Ты уверена, что нужно ехать? — стоит, опершись плечом о стену, смотрит подозрительно.

— Это моя работа, Дашуль, — улыбаюсь ей. — Ты за меня не переживай. Главное, за папой приглядывай. Не бросай его.

Достаю пухлый конверт. Отдаю ей.

— Здесь вам должно хватить на все. Побалуй и себя, и папу. Не обижай его.

— Хватит уже! — с раздражением цокает языком. — Чего ноешь?

Забирает конверт, сует под мышку.

— Прости, Даш, я нервничаю. Просто представляю, как тебе без меня тяжело будет, — оправдываюсь.

— Если не хочешь уезжать, то как раз самое время потянуть резину, — она демонстративно показывает на часы, и я в ужасе начинаю лихорадочно собираться.

— Все. Все. Даша, если что — звони. Я всегда на связи, — торопливо говорю и выбегаю с чемоданом наперевес в подъезд.

Жму кнопку лифта.

— Я как прилечу, позвоню, — обещаю сестре, которая стоит в дверях.

— Молнию на брюках застегни, — кивает на ширинку.

— Что? — я машинально тянусь к месту, куда указала Дашка. Черт! Ширинка и правда расстегнута. Меня бросает в жар. Вот растяпа! Хорошо, что это заметила Даша.

— Спасибо, — киваю ей и захожу в кабинку.

Двери лифта закрываются. Кабина дергается и медленно ползет вниз.

Я сильно волнуюсь. В памяти то и дело всплывает образ парня. И я до сих пор не могу себе представить нашу встречу, а уж про то, что нам предстоит провести около недели вместе… Ух! У меня на затылке волосы шевелятся.

Выхожу из подъезда, и — слава Богу! — такси уже на месте.

Водитель помогает погрузить чемодан в багажник, и я, усевшись на заднее сиденье, бросаю напоследок прощальный взгляд на окна нашей квартиры, вижу там Дашку. Она, скупо улыбаясь, машет мне рукой. На глаза наворачиваются слезы. Здесь остается моя семья, и от этого не хочется уезжать, но и отказать Степану Геннадьевичу я не имею права: работа есть работа.

Такси трогается, и уже через несколько секунд Дашка пропадает из виду. Я откидываюсь на спинку сиденья. Достаю телефон. Среди непрочитанных в приложении WhatsApp вижу сообщение от босса. Открываю. В нем сказано, что на входе в аэропорт меня встретят. В ответ пишу короткое «спасибо». И, отложив телефон, достаю конспекты с китайскими иероглифами.

Я не хочу думать о том, что сделал Максим. Хотя прекрасно понимаю, что его поведение не поддается никакой логике.

Но в данный момент моя голова забита лишь учебой, в которой я вижу выход из всех своих проблем.

Такси останавливается возле входа.

Я нервничаю. То смотрю на часы, то ищу глазами того, кто должен меня встретить.

— Майя?

Я подпрыгиваю на месте, так как прямо за моей спиной раздается голос босса.

— Ой! Простите, Степан Геннадьевич, я вас не ожидала увидеть, — хватаюсь за сердце, прерывисто дышу.

— Я так и понял. Пойдем, — босс подхватывает меня под локоть и ведет вглубь аэропорта.

Я растерянно бросаю короткий взгляд себе за спину: волнуюсь за багаж.

— Все хорошо, — успокаивающе улыбнувшись, говорит босс.

Оборачиваюсь и вижу, как мужчина в черном костюме следует за нами, катя мой чемодан за собой.

— Степан Геннадьевич, я и сама могу, — говорю, запыхавшись, еле поспевая за боссом.

— Майя, дорогая, у нас и так времени мало осталось. Посадка вот-вот начнется, — недовольно замечает мужчина.

— А где ваш сын? — снова оглядываюсь по сторонам.

— Опаздывает, — вздыхает. — Как всегда.

Мы торопимся на посадку.

Когда мы уже доходим до администратора, проверяющего билеты, босс резко останавливается. Он смотрит на меня вопросительно. Хочет, видимо, сказать что-то важное и не может подобрать нужных слов. Но тут он открывает рот и…

— Прости за опоздание! — врывается в наше пространство обрывистый голос Максима. Хриплый, низкий, будто после долгого молчания, и…

Меня пронизывает его голос до мурашек во всем теле. Он — как оголённый электрический провод. Мне становится тяжело дышать. И мне это совсем не нравится.

— Да ладно тебе, мы же оба знаем, ты опоздал, потому что хотел.

У Максима от слов отца дергается желвак на скуле, но он молча поворачивается к администратору, протягивает ей свой билет. И, что самое обидное, он не обращает на меня никакого внимания. Совсем.

Мне становится больно видеть его. Не от того, что я так близко к нему, не от того, что рядом с ним, а от того, какое он проявил безразличие.

Я резко отстраняюсь от босса. Встаю чуть вдалеке. Мне неприятно. Горько. И больно. По-настоящему больно.

— Максим! Ты как себя ведешь?

Опускаю глаза в пол, чтобы не видеть происходящего. Но это совсем не помогает, я все равно наблюдаю за отцом и сыном из-под полуопущенных ресниц.

— Что не так? — холодно спрашивает парень.

— Поздоровайся хотя бы для приличия с девушкой. Это Майя, она будет сопровождать тебя, — голос босса напряжен. И у меня неожиданно возникает к нему благодарность. Ведь он так очевидно переживает за мое душевное спокойствие и за всю эту ситуацию. Ему неприятно, что его сын ведет себя так бестактно с посторонним человеком. Вот только босс не знает того, что мы с Максимом знакомы друг с другом… И даже немного больше.

— Я тебе уже говорил, что мне нянька не нужна, — скупо отвечает парень, не глядя в мою сторону. — Если тебе будет спокойнее, что она со мной полетит, пусть будет так, но не требуй, чтобы я с ней любезничал. Оно мне не надо.

Так и не обернувшись, проходит вперед, к трапу, оставляя меня и отца стоять и наблюдать за его удаляющейся спиной.

— Вот поганец! — рычит Степан Геннадьевич. — Зря я тебя послушал, Майя. Мой сын вырос неблагодарным и вздорным пацаном, за которого мне стыдно. Надо было оставить его здесь, в столице, под боком.

Я сглатываю застрявшую в горле обиду.

«Да! Правильно! — вопит она во мне. — Скажи, чтобы он так и сделал! Ты же знаешь, что он любую твою прихоть исполнит!»