Ривер Уайлд (ЛП) - Тоул Саманта

Сняв рюкзак, ставлю его на пол возле дивана. И сажусь.

Наконец, она смотрит на меня.

— С тобой все в порядке? — спрашивает она.

— Да, — киваю я. — Рана только на губе.

— Ты ее промыл?

Я снова киваю.

Она затягивается сигарой. Дым взвивается в воздух. Достигает моих ноздрей.

Мне нравится этот запах.

— Ривер, ты не можешь постоянно драться в школе.

Я пожимаю плечами.

— Этот парень — полный придурок. Он сказал, что я чокнутый. — «И что моя мама — убийца полицейских, и она должна сгнить в тюрьме».

Но не она убийца полицейских. А я. В тюрьме должен сидеть я, а не она. Но она не позволила мне сказать правду.

Мама взяла с меня обещание не рассказывать о том, что на самом деле произошло в тот день на кухне. Даже бабушке.

Сказала, что однажды уже подвела меня. На этот раз она все исправит.

Я даже не знаю, что она имела в виду.

Я знал лишь то, что не хотел, чтобы маму забрали. Но и в тюрьму мне тоже не хотелось. Мне было страшно.

И я боюсь до сих пор.

И злюсь. Чертовски злюсь все время.

— Не употребляй это слово, — говорит мне бабушка. — И ты не чокнутый. — Она наклоняется вперед, чтобы потушить сигару в пепельнице на кофейном столике. — Директор угрожает исключить тебя.

Я пожимаю плечами.

Будто мне не все равно. Я был бы счастлив убраться из этого места. Я его ненавижу.

Все дети — придурки. Когда маму арестовали, те немногие друзья, что у меня были, внезапно забыли, как меня звать.

Даже учителя меня игнорируют.

В перемены и обед я сижу в одиночестве. В основном провожу время в библиотеке и читаю.

Я один. Но все в порядке. Потому что мне никто не нужен.

— Хорошо, — отвечаю я на ее слова.

— Ривер, образование очень важно. Понимаю, после случившегося твои оценки упали, и это ожидаемо, но драки должны прекратиться. Когда дети тебя достают, ты должен их игнорировать.

— Конечно, — я смеюсь, но сейчас мне не до смеха. — Я буду их игнорировать. Значит, когда один из них меня ударит, я должен просто уйти?

— Сегодня мальчик ударил тебя первым?

Я пинаю носком кроссовки ножку кофейного столика.

— Нет.

Она вздыхает.

— Тогда ты должен уйти. Но если он ударит тебя первым, то ты ему ответишь. Но сам первым бить не будешь, Ривер. Ты бьешь вторым, и бьешь сильнее. И я всегда поддержу тебя перед директором. Но если первый удар нанесешь ты, я не смогу тебя защитить.

Я прячу улыбку. Бабушка иногда может быть довольно крутой, но я не хочу, чтобы она знала, что я так думаю.

— А когда они обзывают маму? Что мне делать тогда, молчать?

Ее губы вытягиваются в жесткую линию.

— Ривер, — она снова вздыхает, — ты не можешь остановить то, что люди говорят о твоей маме. А они не перестанут говорить о том, что она сделала.

— Они ничего не знают! — начинаю раздражаться. Начинаю пинать ножку стола с большей силой.

— Может, и не знают. Они верят в то, что слышат из новостей или сплетен. Но, как бы мне ни было больно это говорить, твоя мама в тюрьме, потому что совершила убийство.

«— Ривер, что ты наделал?»

Мои кулаки сжимаются по бокам. Ногти впиваются в кожу. Чувствую момент, когда кожа рвется.

— Она не должна сидеть в тюрьме. А ты даже не позволяешь мне навестить ее.

— Не я, Ривер. И ты это знаешь. Твоя мама не хочет, чтобы ты видел ее в этом месте.

— Но ее там быть не должно!

Еще один вздох.

— Знаю, ты не хочешь этого слышать, и я молю бога, чтобы ее там не было и чтобы этого не случалось, но она убила его, Ривер, и ей придется заплатить за свое преступление.

— Нет, убила не она! — кричу я, вскакивая. Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю осознать.

Бабушка медленно встает. Ее глаза пристально смотрят мне в лицо.

— Ривер?

Мое тело дрожит. Чувствую, что вот-вот воспламенюсь. В голове столько слов и звуков.

Сильнее впиваюсь ногтями в кожу. Ощущаю, как кровь течет по ладоням. Обычно это меня успокаивает. Но на этот раз ничего не получается.

— Ривер... — на этот раз она произносит мое имя тверже.

Наши взгляды встречаются.

— Что ты имел в виду?

— Я-я… — заикаюсь я. Я так давно не заикался. — Я-я... не могу…

— Скажи мне, — рявкает она, ее голос настолько резкий, что заставляет меня насторожиться.

Слова срываются с губ прежде, чем я успеваю их остановить.

— Это был я. Я-я... его застрелил.

Ее лицо словно застыло. Она изучает меня, будто выглядывает что-то.

— О боже, — шепчет она. Хватается руками за лицо. Делает вдох и выдох. Опускает руки по бокам. — Что случилось?

— Я-я... н-не могу…

— Почему ты его застрелил? Я не понимаю. Ривер, зачем ты это сделал? Отвечай!

Она стремительно подходит ко мне, хватает за руку, и я отшатываюсь.

— Не трогай меня! — кричу я.

Она замирает. Пристально смотрит на меня. Затем выражение ее лица сникает.

— Ох, нет. О боже, нет. Ривер... он... он делал тебе больно?

— Я н-не могу. М-мама сказала…

— О боже, Ривер. Мне очень жаль. Но теперь все будет хорошо.

«Нет, не будет. Больше ничего никогда не будет хорошо».

— Что мама тебе велела?

Я сглатываю.

— Чтобы я никому не рассказывал, что на самом деле произошло в тот день. — «Никому не рассказывал, что он со мной делал».

«— Люди не поймут, Ривер. Они будут относиться к тебе по-другому».

— И ты никому не рассказывал, кроме меня?

Я отрицательно качаю головой.

— Ладно. Ты не должен говорить об этом ни одной живой душе, понял? Ты сдержишь обещание, данное маме. Если тебе нужно с кем-то поговорить, поговори со мной.

Я киваю.

Она тянется ко мне, чтобы прикоснуться, но останавливается и складывает руки перед собой.

— Никто больше не причинит тебе вреда, Ривер. Клянусь.

Я снова киваю.

— Тебе задали домашнее задание? — вдруг спрашивает она.

— Нет.

— Ладно. Мы будем вести себя так, будто все нормально, потому что иногда это единственный способ пройти через все. А нормальность означала бы наказание за драку в школе.

— Значит, я под домашним арестом? — Не то чтобы это имело значение. Я ведь никуда не хожу, разве что в школу.

Она смотрит на меня так, словно только что прочитала мои мысли.

— Нет, твое наказание — помогать мне в мастерской.

— Возиться с этим стеклянным дерьмом?

Моя бабушка стеклодув. У нее мастерская на заднем дворе. Она делает вазы и всякое дерьмо и продает его людям.

Она бросает на меня неодобрительный взгляд.

— Не употребляй этого слова. И это не дерьмо. Это искусство. А в тебе, Ривер, слишком много гнева. Тебе нужно научиться справляться с ним, направлять в нужное русло, и лучший способ это сделать — работать с тем, что можно легко сломать.

7

Кэрри

Я сижу на заднем крыльце на одном из садовых стульев, которые нашла в интернете по выгодной цене. Два стула стоят рядом с маленьким столиком, на котором сейчас покоятся мои ноющие ноги. Продавец здорово мне помог, доставив их бесплатно, так как я еще не вложила деньги в машину. Поэтому все еще хожу пешком. Честно говоря, мне это очень нравится, особенно прогулка каждое утро до закусочной, где я официально работаю уже две недели.

Я ее обожаю.

Атмосфера в кафе отличная.

Сэди — великолепный босс, и, полагаю, мы становимся подругами. А Гай, повар, кажется, хороший человек. Я познакомилась только с одной официанткой, Шелли, так как смена у нас короткая. Она мать-одиночка и работает, пока дети в школе. Она тоже кажется милой.

Народ в этом городе очень приветливый и дружелюбный. Мне нравится знакомиться с новыми людьми. Как же замечательно, не боясь возмездия, иметь возможность просто общаться, пока я их обслуживаю.