Четвертый поцелуй (СИ) - Алешкина Ольга

— О кондиционерах они, конечно, здесь не слышали. — Мужчина затянул галстук, откинулся в кресле и продолжил уже нам: — В общем, так, разлюбезные мои, зовут меня Игорь Леванович, торжественную часть будем считать оконченной, приступим к делу. Я спрашиваю — вы отвечаете. Вопрос номер раз: где Жанна?

Он поочередно пробежался глазами по каждому и остановился на мне. Взгляд колючий, вкупе с маячившим за спиной Гришей, пробирал до корней волос. Я почувствовала холодок кожей, хотя он прав — в квартире, действительно, душновато.

— Учитывая, что с нами она разорвала все связи, а вы являетесь мужем моей сестры, полагаю, вам лучше знать о её местонахождении.

— Согласен, деточка, допустил оплошность. Ты уж, прости меня, дурака, — только что на колени не припадает, как сожалеет. Сейчас от умиления заплачу. Вдовин состряпал озадаченную рожу, оперся правой рукой на подлокотник и адресовал вопрос Грише: — Выходит, хватку теряю, деточка вон грубить изволит?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Гриша сжал кулаки и сделал шаг в моем направлении, хозяин остановил его легким взмахом пальцев. Тот замер соляным столбом, но теперь ровно на шаг ближе к нам. Я внутренне поежилась и решила менять настроение беседы, а для этого мысленно подбирала слова. Меня опередила мама.

— Послушайте, я, действительно, к моему стыду, не в курсе где моя дочь. С некоторых пор, она не балует нас визитами. Жанна выпала из гнезда, так сказать, и полностью отделилась. Я, положим, три года не видела дочь. Женечка, когда ты последний раз видела Жанночку?

Всё ясно, мама ужасно волнуется, раз ей вздумалось называть нас так, будто мы ещё детки. Её детки. Которые уже нашкодили по-взрослому, а не верится… они ведь ещё такие маленькие.

— Накануне восьмого марта, мама, я тебе рассказывала. Встретились в кафе, общались недолго, минут пятнадцать, не больше.

— О чём говорили? — поинтересовался Вдовин. Я пожала плечами и ответила:

— Обычный трёп. Жанка всё сумочкой новой хвасталась, да учила уму-разуму.

— Она ничего не предавала? Например, просила что-то сохранить или спрятать для неё?

— Подарок она мне передавала — духи. Распечатанные и, подозреваю, ей не нужные. Больше ничего, — честно ответила я и прикинулась дурочкой: — Если на ваши деньги куплены могу вернуть, я ими почти не пользовалась.

Игорь Леванович от моего предложения только скривился. Задумался, покачал ногой и снова спрашивает:

— У кого из родственников или друзей Жанна могла остановиться в селе?

— Родственников мы тут не имеем: бабушка в земле лежит, отец за лучшей жизнью в соседнюю область подался. А друзья… да какие у сестрицы друзья. Она от поселка, как от чумы бежала, а последние годы нос ото всех воротила, словно со дня на день статус королевский ожидает.

— Узнаю… — протянул он, — узнаю свою супругу ненаглядную.

— Да что случилось то? Что она такого натворила, если от родного мужа прячется?! — воскликнула мама. Её осенила новая мысль, она прижала руку ко рту и озвучила шепотом: — Или вы натворили?

— Я работаю, мамаша, мне творить некогда. А вот в её красивой дурной башке столько идей, любому фору даст. Повздорили мы, хорошо так повздорили, громко. Я в командировку в Москву улетел, отошел, даже подарок ей прикупил. Возвращаюсь, женушки след простыл. Ну, думаю, на Мальдивы куда укатила, раны душевные лечит. Неделя прошла, вторая — нет её. Телефон не отвечает, в сеть не выходит. Я человечка своего поискать отправил. Он мне шепнул — границу не пересекала. А потом я пропажу обнаружил. Вещь у меня одна пропала, важная. Человек тот глубже искать, шарить вокруг принялся, а потом тоже пропал. Я голову ломаю, чего это люди вокруг меня пропадать начали? Гриша с ног сбился, товарища ищет своего, а Юрца нашего — тю… земля прибрала. И что самое удивительное, здесь у вас, в селе обнаружился. Вот так совпадение. Внимание! — поднял он кверху палец. И как тот полицейский на Михаил Андреича уставился: — Вопрос номер два: кто нашего Юрку по башке отоварил?

— Дык это, Игорь Леонидович, — перепутал с перепугу отчество Мишаня. — Пальцем его не трогали, даже в сторону его не дышали. Пришел человек спросил, а чего не спросить, если интерес имеешь. А мы че, ни че, мы завсегда пожалуйста.

Я прервала бессвязное бормотание Андреича и объяснилась с гостем. Рассказала про визит покойного, про свидетельницу нашу и про полицию, мол, были, спрашивали и ответами, вроде как, довольны. Жанкин муж выслушал и подытожил:

— Узнаю, что обманули… — Мы кинулись наперебой уверять, что никакого обмана. Он вроде поверил, угрозу свою так и не озвучил, а попросил: — Вы мне адресок отца моей благоверной черканите.

— Ой! — воскликнула мама. — А мы адрес и не знаем.

— Пишите всё, что знаете. Город, паспортные данные. — Мать бросилась к стенке, нашла карандаш и бумагу, а Вдовин поднялся и протянул мне визитку: — Если будут новости, свяжитесь со мной. Найдете сестру раньше, чем я, предайте: вернет мне всё не воспользовавшись, обещаю не трону. Вздумает воспользоваться — башку откручу.

— Чем пользоваться? — похлопала я глазами.

— Деточка, она поймет. — Он взял из рук матери листок и двинул на выход. Обернулся и покачал головой, глядя на меня: — Надо же, как похожи. Не скурвись, как сестрица, деточка. Не прощаюсь, подозреваю, ещё увидимся.

На всякий случай, я попрощалась, лелея в душе надежду не встречаться. Гриша, воспользовавшись тем, что хозяин скрылся в недрах прихожей, шагнул к поднимавшемуся с дивана Мишане. Занес над ним кулак и сделал устрашающий жест, Михаил Андреич вернул пятую точку на насиженное место и вдавил голову в плечи. Его бы воля, так и вовсе под диван залез — конструкция не позволяла. Я покашляла, привлекая тем внимание, Гриша опустил руку и устремился за хозяином.

Глава 9

Мы боялись пошевелиться, как будто спугнем этим удачу, и непрошенные гости вернутся. Я ожила первой и заспешила в коридор — закрыла задвижку. Нужно вводить новые правила: к черту не запертые двери! Постановила, бросилась в кухню и припала к окну. Успела как раз вовремя — от подъезда выруливал темный «БМВ». Любая информация о недругах, а новоявленный родственник виделся именно таковым, не окажется бесполезной. Я запомнила номер машины и убедилась, что они отчалили.

Когда я возвращалась в гостиную, оттуда уже неслись звуки пианино — мамины пальцы яростно скользили по клавишам. Мне и Андреичу предстояло прослушать «Бурю» Бетховена. Не самая ободряющая соната, но останавливать мамулю бесполезно, пока не отыграет последний аккорд, не успокоится.

В самый разгар мелодии, когда «стихия разбушевалась», Мишаня подскочил с дивана и закружил по комнате. Не уж то в пляс пустится? — не поверила я. И правильно. Он принялся беспокойно курсировать между двумя стенами, взмахивал кулаками и норовил озвучить терзавшие его идеи, да не решался нарушить мамино представление. Картинка нарисовалась премилая: дергающая головой в такт музыки маман, мечущийся раненым зверем её сожитель. Уверена, мысленно Мишаня ставил ультиматум Грише, да и что греха таить, Жанкиному мужу, небось, тоже пришлось не сладко. Поздновато спохватился, раньше нужно было, пока оппоненты не отчалили. А сейчас сколько угодно можно «бисер метать», мы как те свиньи — не оценим.

Я смотрела на всё это… «великолепие» и диву давалась. Ну не дурдом ли, скажите вы? Может, сбежать на юга, пока не поздно? Купить путевку — дело нескольких минут, а собрать вещи и вовсе могу одним махом.

Беглого взгляда на мать оказалось достаточно, чтобы понять — никуда я не сбегу. Это она хорохорится, тряся головой и рубая на пианино, а на самом деле растеряна и ошарашена. Просто мама привыкла садиться за инструмент и в печали, и в радости. Любую непонятную ситуацию спасет музыка, считает она. Жаль, что с некоторых пор ещё алкоголем спасается.

А ситуация, действительно, мутная: кто-то же пришиб неведомого Юрку. И куда подевалась сестрица? Учитывая, что мы имеем труп, мысли закрадывались далеко не радужные. Понятно, почему мама с таким остервенением давит на клавиши.