(Не) прикасайся ко мне (СИ) - Сказочная Валерия
Я не предполагал, как далеко всё это зайдёт с Ласточкиной. Но вот уже не могу представить ни одного дня без переписки и флирта с ней. Крепко она меня держит, даже на расстоянии. Затмевает собой других девушек. И мне это нравится. С Аней так легко общаться, так приятно. Да и общего у нас много.
В общем, влип я. Теперь не просто хочу, а влюблён. Безнадёжно.
И не собираюсь упускать.
Пара как-то незаметно подходит к концу. А значит, начинается самое сладкое. Аня должна подойти ко мне насчёт отработки…
Она это явно помнит, судя по тому, с какой неохотой собирает вещи. Да и я не облегчаю ей задачу, пристально следя за каждым её движением, и открыто давая понять, что жду, причём одну. Группа поддержки в виде подруги и неровно дышащего к ней парня ни к чему. Аня улавливает. Переглядывается с Кирой. Потом к ним подходит Олег, чуть обнимает Ласточкину, шепчет ей что-то на ушко.
Внутри всё вскипает. Ведь прекрасно знаю, что это спектакль, но от этого не легче. Он трогает мою Аню, смотрит на неё, а она улыбается, кивает.
— Я жду, — не выдержав, с нажимом говорю я, хоть и стараюсь не выдавать недовольства.
Несколько минут — и, наконец, лишние люди освобождают кабинет. Мы с Аней остаёмся наедине.
Аня неуверенно подходит ближе. Храбрится, даже в глаза пытается смотреть спокойно. Будто не замечает, с какой жадностью я провожаю её взглядом. Долбанное платье…
Глаза у моей девочки, кстати, тоже очень красивые. Прямо дух сшибают. Даже не думал, что карий цвет может быть таким глубоким. А губы…
— Максим Романович, — немного неловко начинает Аня, и я, наконец, беру себя в руки. Смотрю невозмутимо, преподавателя из себя изображаю. — Я прослушала всего лишь чуть-чуть, просто задумалась. А потом я всё записывала, могу показать. Не надо меня наказывать, в общем.
Она так трогательно об этом говорит, что я с трудом сохраняю всё тот же невозмутимый вид. Аня не просит, скорее приводит аргументы — как она это видит. Но звучит это так, что я едва преодолеваю порыв сместить всё со стола и посадить на него эту симпатичную упрямицу. Добиться того, чтобы она действительно просила меня, вот только немного о другом…
Ух, чёрт. Кажется, я опять завожусь.
— Наказать тебя надо за другое, — не выдерживаю, говорю вкрадчиво, ещё и вперёд слегка подаюсь.
Аня улавливает мой настрой, как ни пытается заглушить лишние мысли. Старается не реагировать на поддразнивание, но щёки слегка краснеют, взгляд бегает где-то у меня за плечом. Она ведь так и не села на стул рядом. Так и стоит перед мной, пока я восседаю за преподавательским столом.
— За что, например? — отчуждённо уточняет Аня, слишком ощутимо сохраняя дистанцию.
За то, что от меня отдаляешься, при этом всем своим видом давая понять, что не так уж неприятен. За что, что распаляешь мой интерес, оставаясь холодной. За то, что родная такая, и при этом далёкая. За то, что отказываешься признать очевидное — мы буквально созданы друг для друга. И это при том, что я думал, что со всей этой своей психологией почти разучился чувствовать, анализируя всё подряд. Вот только ты не поддаёшься никакой рационализации. Моя, и всё тут.
Я усмехаюсь собственным мыслям. Представляю, как бы Аня ошарашенно захлопала ресницами, скажи я всё это на самом деле.
— За то, что опять сидела в телефоне, отвлекалась от лекции, оборачивалась постоянно на того парня, — вспоминаю вслух. Вижу, как Ласточкина слегка напрягается, когда упоминаю её дружка. — Олег, кажется. Вы с ним вместе?
Не знаю, к чему я это вообще выпалил. Не собирался выплёскивать ревность. Но это хоть какой-то способ сократить дистанцию, обозначить Ане, что я прежде всего мужчина, которому не всё равно. А то она, кажется, решила совсем меня обезличить в своих мыслях. Не позволю.
— Ну да, — как бы Аня ни пыталась сказать это ровно, звучит всё равно с лёгким вызовом. Усмехаюсь. — Но это не ваше дело.
Обожаю эти её подавляемые эмоции — они настолько бурлят, что чувствуются даже за толщей стены отчуждения, которую она возвела между нами. Как бы мне хотелось сломать эту преграду разом, одним резким движением! Но нет, видимо, придётся по кирпичику, и понадобится мне всё терпение этого мира.
Уж не знаю, с каким выражением сейчас смотрю на Аню, но ей от этого, похоже, не по себе. С трудом выдерживает взгляд.
— Так что насчёт отработки? — напряжённо спрашивает она.
О, у меня много идей насчёт отработки… Пусть и далеко не преподавательских. Хотя кое-чему научить вполне можно.
— Не будем откладывать, — приходит мне в голову неожиданное решение. — Иди скажи своим друзьям, чтобы тебя не ждали, и возвращайся.
Я намеренно не делаю паузу, не уточняя, насколько задержу Аню и зачем. И, кажется, у моей девочки опять нужный мне ход мыслей. Щёки слегка краснеют, а взгляд буквально уничтожает.
Сколько страсти. Теперь бы направить её в нужное русло.
— Будем с тобой навёрстывать упущенное… — многозначительно добавлю я.
Вроде как имею в виду пропущенный ею материал из лекции, но подтекст слишком отчётлив. Аня хмурится. Всё улавливает.
— Думаю, мой парень всё-таки захочет меня дождаться, — твёрдо возражает Ласточкина, подчёркивая это и без того режущее слух «мой парень». Да, заметила всё-таки, что я намеренно сказал «твои друзья». — Да и подруга тоже.
Я киваю — не изверг всё-таки. Ещё не хватало, чтобы Аня меня боялась. Не буду я её трогать. Так, подразню немного, распалю нас обоих, напомню о себе, как мужчине. Глупо, но я даже с «Владом» так называемым чувствую соперничество. Хочу, чтобы она влюбилась в первую очередь именно в меня. Чёрт, так и до раздвоения личности недалеко.
— И что мне им сказать? Сколько ждать? — опасливо уточняет Аня.
Ведь понимает подсознательно, что вряд ли я стал бы носиться вокруг каждого студента, повторяя ему уже отчитанный материал и отдельно объясняя. Сообразительная девочка.
Как же тянет дать ей понять, что я в курсе её спектакля с Олегом. Но ведь окончательно спугну, рано.
Так что просто устало вздыхаю, бросая взгляд на дверь.
— Думаю, полчаса.
7
От лица Ани
Вроде бы ничего такого не происходит, но обстановка жутко накалённая. Раскалённая до предела, я бы сказала. Всем существом чувствую, что Максим Романович вовсе не отступил. И, похоже, его совсем не смущает наличие у меня парня.
— Они подождут, — зачем-то сообщаю я, хотя даже не выходила в коридор.
Так, дверь кабинета приоткрыла просто и оттуда сказала. Слышали не только Олег и Кира, но и Максим Романович.
— Я не кусаюсь, Ласточкина, — усмехается он. — Ну, по крайней мере, не внезапно и не просто так. Садись уже.
Я машинально оглядываюсь на уже закрытую дверь и всё-таки сажусь, делая вид, что не поняла его намёка и уж тем более не вообразила в голове, о каких игривых укусах могла быть речь.
Но гораздо больше наглой дерзости Максима Романовича меня бесит мой отклик на это всё. Его слова слишком волнуют. Аж до мурашек. А ещё, чёрт возьми, мне приятно, что преподаватель всё равно не отступает, несмотря ни на что. Нравится мне это.
Нет, нет, нет. Идиотские мысли. Наверное, это просто удовлетворение такого лёгкое, чисто по-женски. Просто греет факт, что я не забываюсь, не более.
— Основателем бихевиоризма был Джон Уотсон, — непонятно зачем говорю я. Не то чтобы и впрямь верю, что мне это за обработку посчитают. Так просто, вырвалось.
Улыбка на лице Максима Романовича на какой-то момент слишком приковывает внимание. Такая открытая, добрая. Мальчишеская прям, непривычно. Внешность у него скорее брутальная.
— Ты прелесть, Ласточкина, — с весельем в голосе сообщает преподаватель.
