Пуговка для олигарха (СИ) - Володина Таня

— Эй, малёк, — спросил надтреснутым голосом, — тебя Глеб зовут?

— Да.

— Где твои родители?

— Сегодня воскресенье — у них выступление в театре. Приедут поздно.

— Не страшно оставаться одному с головорезом?

— А вы головы резали? — заинтересовался Глеб.

— Не то чтобы прям головы… Где тут у вас туалет?

— Принести ведро?

— Не надо. Я и так злоупотребил вашим гостеприимством.

— Тогда пойдёмте во двор. Как вас зовут? Вы правда бандит? Расскажете мне про перестрелку?

Раненый представился Юрием. Он ещё месяц жил на даче: сам топил печку и варил себе супы и каши. Родители уже не проводили с ним всё свободное время, а вот Глеба, наоборот, привлекал таинственный бандит. Глеб расспрашивал его о жизни, но Юрий отмалчивался или отшучивался. Лишь изредка, между делом, учил мальчишку правилам: уважать мать и отца, не крысить у друзей, не закладывать своих, не обвинять без доказательств, не насиловать девушек. Может, для восьми с половиной лет это была преждевременная информация, но точно не лишняя. Глеб чувствовал, что папа-пианист и мама-певица не дадут ему знаний, необходимых для выживания в жестокой реальности. Таких знакомых, как Юра, у родителей никогда не было, да и быть не могло.

О том, что он собирается уйти, Юра предупредил только Глеба.

— И куда вы пойдёте? Думаете, вас уже перестали искать?

— У меня есть чистые документы. Уеду куда-нибудь подальше.

— Снова станете головорезом?

— Нет, малёк, с этим покончено. Начну новую жизнь.

— Напишете мне письмо? — спросил Глеб. — Чтобы мы не волновались, что вас снова подстрелили.

Юра долго смотрел на Глеба сверху вниз, потом сказал:

— Напишу, диктуй адрес.

Письмо он не прислал, но каждый месяц в почтовом ящике появлялся белый конверт без указания получателя и отправителя. В конверте были деньги. Благодаря этим деньгам Громовы смогли выжить в самые голодные годы.

В следующий раз Глеб увидел Юру спустя пять лет — на похоронах родителей.

Глеб застегнул пиджак, взял портфель с документами и посмотрел на голубоглазую девочку в жёлтом самодельном платьице:

— Я никому не рассказывал, что мой крёстный — монах.

— Почему? — спросила девочка, хлопнув пушистыми светлыми ресницами.

— Религия — это личное. Никого не интересует, в какого бога ты веришь. Марка машины и часов говорят о тебе больше, чем вероисповедание.

Она уставилась на то место, где под рубашкой покоился деревянный крестик. Сметливая и востроглазая, заметила необычный крест. Только совсем ещё юная: не умеет скрывать чувства, слишком откровенна и доверчива. Накатило нестерпимое желание защитить девочку от опасностей, которые подстерегали в большом городе неопытную душу.

— А как зовут вашего крёстного?

— Вряд ли ты его знаешь. Он живёт в мужском монастыре, куда не пускают туристов.

— У них бывают дни открытых дверей!

Глеб не смог сдержать улыбку:

— Отец Сергий.

— Ах, я, кажется, знаю его! — обрадовалась Надя. — Такой высокий, с длинной бородой, и всех детей называет «мальками»!

Она и правда была ещё мальком — беззащитной рыбкой, недавно вылупившейся из икринки. Любая щука заглотит её в один приём и не подавится. Разве что дядя-акула поможет племяннице выжить и не попасть в беду, какая случилась с её старшей сестрой. Девочкам сложнее в этом мире: одна неосторожность — и жизнь разрушена. Остро сдавило в груди при мысли, что какой-то подлец воспользуется наивностью девочки в жёлтом платье и бросит её наедине с проблемами.

Глеб считал, что мужчина обязан жениться, если его беспечность привела к беременности. Виноват — отвечай, а не перекладывай решение вопроса на хрупкие женские плечи. Так он сам поступил когда-то, исполняя свой мужской долг, — взял на себя ответственность.

Десять лет назад.

Глава 11. Я больна?

Дядя оказался не таким злобным тираном, каким представлялся по рассказам Рафаэля и тёти. Надя ощущала в нём нечто другое: доброту и порядочность. Он шутил с ней, назвал «волшебницей», расспрашивал о жизни и даже пояснил, почему семья Громовых не общалась с семьёй Сорокиных: не потому, что стыдилась бедной родни из деревни, а потому, что тётя Поля соврала о своём сиротстве.

«Я узнал о вашем существовании всего неделю назад». Слова дяди можно было расценить как извинение за много лет молчания. Если бы дядя знал, что его племянницы и свояченица бедствуют, то наверняка бы помог, — вот как звучали его слова. И Надя поверила дяде Глебу. Такой человек не стал бы врать. Он бы точно помог!

А вот почему тётя скрыла, что у неё есть старшая сестра-вдова с двумя детьми, — это загадка. Можно было бы спросить у тёти, но Надя сразу отбросила эту мысль. Наверняка у неё были веские причины скрывать провинциальную родню. Интереснее другое: что случилось неделю назад, из-за чего тётя помчалась в Юшкино восстанавливать отношения с сестрой и знакомиться со взрослыми племянницами? Почему она вспомнила о родственниках после двадцати пяти лет отчуждения? Был в этой ситуации какой-то замаскированный подвох, какая-то тайна, но Надя выкинула тревожные мысли из головы: в доме дяди ей ничего не грозило. Он защитит её от любых опасностей — настоящих или мнимых. Защищать людей — его призвание.

Они вышли из кабинета в гостиную.

— Рафаэль, подбросить тебя до университета? — спросил дядя у сына. — Ты не опаздываешь на учёбу?

Рафаэль взглянул на часы:

— Опаздываю, Глеб, но я лучше на своей машине. Спасибо за предложение! Желаю победы в суде!

— Спасибо! — ответил дядя и символически чмокнул жену в висок: — Приятного дня, Полина. Увидимся вечером. Пока, Надя, ещё раз благодарю за пуговицу.

Он развернулся и ушёл. В окно Надя видела, как из гаража выплыла низкая серебристая машина с большими колёсами. Она была похожа на хищную акулу, в чьих гладких боках отражались дом с колоннами, клумбы с цветами и даже облака на голубом небе. Надя невольно залюбовалась красивой машиной.

— Фух, наконец-то! — сказал Рафаэль, стаскивая через голову футболку. — У меня прямо глаза слипаются, я пошёл спать.

— Малыш, если тебя снова отчислят, я больше не смогу тебе помочь. Ты же понимаешь, терпение Глеба не бесконечно. В прошлый раз он сильно расстроился.

Тётя запустила руку в кудрявую гриву Рафаэля и ласково потрепала. Он извернулся и коснулся пальцев матери губами:

— Не беспокойся, я подчищу все хвосты. Обещаю!

— Не забудь, у тебя есть ещё одно важное задание.

— Вечером, мамуля, всё вечером! После ночной гулянки я не способен на активные действия, — он встал из-за стола и расслабленной походкой пошёл к лестнице, ведущей на второй этаж.

После завтрака Надя осталась голодной, но попросить нормальной еды не посмела. Тётя куда-то позвонила, тихонько что-то уточнила и подошла к Наде:

— Сейчас мы поедем в клинику, сдадим анализы.

— Зачем? — удивилась Надя. — Я здорова.

— Так нужно, — отрезала тётя. — Может быть, у вас в Юшкино все здоровы и ни у кого нет проблем, но в Москве всё иначе. У нас тут и эпидемии бывают, и… разные другие случаи. Мы съездим в клинику, тебя посмотрит врач, а потом… Чего ты хочешь?

— Не знаю, — растерялась Надя.

Казалось, тётя хотела её задобрить. Только вот зачем?

— Хочешь айфон? Не новую модель, конечно, а какую-нибудь восьмёрку.

— Это телефон? — спросила Надя.

Тётя показала свой аппарат — большой, размером с ладонь, и тонкий. Выглядел он неудобным и хрупким. Надина «раскладушка» была в сто раз практичнее: её можно было засунуть в карман или уронить, не боясь, что треснет экран.

— Нет, спасибо. У меня хороший телефон, ещё не старый.

— Тогда чего бы тебе хотелось?

— А в Макдональдс можно? Я один раз была в Петрозаводске, после музея нас повели в Макдональдс, мне понравилось…

Если бы Надя не была такой голодной, она бы попросила свозить её на Красную площадь или в зоопарк, но после смузи из капусты думалось только о еде.