Адвокат Доминанта (СИ) - Волкова Ольга
— Ева? — раздается приглушенный голос Ветрова, который, предварительно постучавшись в женский туалет, вошел внутрь. — Ты здесь? — конечно, он понял, что я здесь. Мне больше некуда бежать.
— Кирилл, прости, — отзываюсь, стукнув в дверь, чтобы он определил в какой кабинке сижу я. Мне перед ним стало стыдно за свое поведение и за мысли, которые не хотят покидать голову. Хмурюсь, будто могу прогнать странные ощущения, возникшие на фоне произошедшего. Но он все видел, и лукавить… черт возьми, я никогда прежде не лгала ему.
Ветров подошел и облокотился о дверцу. Слышу его частое дыхание, чувствую, что мой мужчина едва сдерживает себя в руках, чтобы не высказаться прямо у всех на виду. Долгая пауза, повисшая в дамской уборной, нервировала, но выйти из своего убежища я не спешила. Не знаю, что со мной происходит, но после утреннего секса с Кириллом, до сих пор странные и непонятные мысли посещают, заставляя меня сомневаться в их разумности.
— И как давно? — с хрипотцой задает вопрос, разрывая пространство. Дернувшись от внезапности, я испугалась. Сначала не поняла сути его вопроса, а потом, как током ударило, только не в хорошем смысле. Я встала и тоже облокотилась о дверь, скрестив руки на груди. Прикасаясь к прохладе затылком, мне было больно слышать в словах Кирилла ноту сомнения в верности к нему.
— Ничего не начиналось, чтобы иметь срок давности, — монотонно отвечаю, пожав плечом. Пусть он не видит, но явно знает меня, как облупленную.
— Ладно, — как-то холодно пробубнил, затем, судя по удаляющимся шагам, Ветров отошел от двери. — Выходи.
Конечно, я повиновалась и сразу открыла дверь. Глаза в глаза. Ни один из нас не желает отвести свой взгляд в сторону или вниз. Если я первой сдамся, то Ветров напридумает себе бог знает чего. Он демонстративно оценивающе пробежался по мне, останавливая взгляд на моих губах.
— Умойся, — пренебрежительно фыркает, затем резко кивает на раковину. — У тебя твой блеск размазан по краям.
Ох… Рукой прикасаюсь к припухшим губам, будто могу спрятать следы страстного поцелуя. Кровь отхлынула от лица, и, когда я искоса заметила себя в отражении, была шокирована видом. Нет… это не та самая Ева Калашникова, которая ничего не боится. Никаких угроз… Но Кирилл в данный момент меня дико пугал. Оставшись с ним наедине, мне было неловко, не чувствовала себя защищенной своим же мужчиной. На лице пропал лёгкий румянец, которым наградил Александров, совершенно другой мужчина, на секунду пропустившись сквозь меня абсолютно противоположные чувства и эмоции. Выпрямив плечи, я гордо зашагала к умывальнику и аккуратно смочив руку водой провела по губам. В отражении зеркала я смотрела в глаза Ветрову, продолжая свои манипуляции, и то, что я увидела… его озверение и гнев во взгляде — настораживали. Черные глаза Кирилла стали темнее насколько это было возможным. Сам вел со мной игру, продолжая держать на чеку. А потом легкая ухмылка на его лице, и весь гнев, как рукой сняло, хотя глаза по-прежнему искры мечут в разные стороны. Одно мое неверное слово, и всё, Ветрову башню сорвет.
— Так нормально? — с языка срывается язвительный тон. Кирилл мигом оказывается рядом со мной, что я даже не успеваю повернуться к нему лицом. Припечатывает меня к раковине, и я ударяюсь о нее внешней стороной левого бедра. Боль острая, но терпимая. Мой мужчина хватает меня обеими руками за талию и впивается пальцами, причиняя больше боли, чем тем же утром, но продолжает смотреть через мое плечо в зеркало, удерживая внимание на себе. Грубо ведет вверх ладонями, задирая блузку. Я терплю его взвинчивость в действиях, стараясь списать их на свой косяк.
— Разве это нормально? — проникает под ткань, прикасаясь к коже, затем накрывает ладонью мою грудь. Мнет ее, издеваясь надо мной. Стараюсь лишний раз не двигаться, чтобы не злить Ветрова, у которого явно переклинило. — Я застукал тебя с другим, а ты спрашиваешь «так нормально»? — отчитывает, проникая под чашечку лифчика, теперь в его тисках мой набухший от ласк сосок.
— Кирилл, остановись, — дергаюсь, чтобы все-таки прекратить его истязания, но он так сильно щиплет меня за грудь, что я не выдержала и в полголоса ойкнула от шока и боли, пронзившей мою правую сторону грудной клетки. — Хватит! — мне удалось схватить его руки и отвести от себя. Ветров рвано дышит, утыкаясь в мой затылок, затем выдергивает руку и ведет ею мне по плечу, добираясь до шеи. Ему плевать на мои личные границы, которыми я стараюсь обрасти из-за него. Затем обхватывает шею крепкой пятерней, и снова смотрит в отражение, сливаясь взглядом со мной. Ветров выше меня, даже при всем моем желании держать дистанцию с ним — не получится. Он с легкостью справится со мной, как продемонстрировал свою силу утром в ванной. — Почему ты не дома? — я вспомнила, что он не собирался сегодня на работу, а значит, что-то случилось. Мужчина оскалился, затем вновь утыкается носом мне в затылок и втягивает аромат духов и шампуня, который перемешался с моим собственным ароматом плоти.
— Дела, — хрипит у правого уха, продолжая тереться носом о волосы, затем опускается ниже и целует в шею, заставив меня наклонить голову чуть в бок, открыться для него. Покусывает, посасывает, а мне не доставляет его ласка никакого удовольствия. Я продолжаю следить за его руками на своей талии, которые беспорядочно шарят по животу, сминая ткань моей блузки. Кирилл вжимается в меня, упираясь полувозбужденным пахом чуть выше попы, практически в поясницу. Затем меняет положение рук, опускаясь ниже. Бесстыдно накрывает ладонью лобок и давит указательным пальцем поверх одежды на клитор. Нервный импульс отзывается, проносясь волнами по каждой клеточке напряженного тела, хотя сейчас я никак не возбуждена. И любая попытка Кирилла соблазнить меня в туалете, обернется против него самого.
— Остановись, — прошу его. Он мгновенно застыл, выпрямляясь. В глазах вновь тот самый оттенок гнева, что проскользнул, когда Ветров вошел и застал меня с Александровым.
Крепко сжимает губы, и те бледнеют, превращаясь в одну полосу. Щурит свой взгляд, опускаясь вновь на отражение моих губ, а потом зло бросает.
— А его ты просила остановиться? — даже бровью не ведет, задавая мне такой вопрос. Он ждет, что я начну перед ним оправдываться, но этого Кирилл никогда не получит. Я попросила у него прощения за то, что имела слабость, а теперь пора послать куда подальше с его подколками.
— Нет, — гордо вскидываю голову, когда утвердительно отвечаю. И будь, что будет…
— Отпусти меня, — грубо выдергиваю свою руку из его крепкой хватки, затем сама отхожу на шаг от Ветрова. Оказалось, что в уборной мы были не одни. Из соседней кабинки вышла наша коллега — Светлана Ринна, моя соперница. Ни раз мы сражались друг против друга, и главным образом, преимущество оставалось до сих пор за мной. Теперь она жаждет реванша, но, увы, нет подходящего момента. Женщине больше сорока, но выглядела так, что порой и тридцать с трудом со стороны б дали. Она хищно ухмыльнулась, скрестив руки на груди. Демонстративно мотнула головой, чтобы рыжие локоны легли вуалью на ее широких плечах. Сначала Света смотрит на Кирилла, слишком мягко я бы сказала, будто прежде между ними было что-то больше, чем просто работа. По спине холодок пробежался, и мурашками покрылось все тело, будто только что мне всадили нож в бочину и дали под дых. Повисшая напряженная тишина, лишь разрываемая звуком наших дыханий, раздражала. Кирилл обернулся, затем кивнул, поприветствовав Светлану.
— Семейные ссоры доводят до самых непредсказуемых последствий, — ехидно замечает, вскинув свою правую выщипанную бровь. — Особенно, — Света переводит взгляд на меня и ухмыляется, — когда женщина изменяет своему мужчине.
Вот сука! Я буквально сделала шаг, желая показать этой дряни, где раки зимуют, и что, как минимум, подслушивать нехорошо. Ветров заметил мою реакцию, потому сам встал между нами таким образом, чтобы я не натворила дел. А мне хотелось! Черт возьми, мне было все равно, что потом я могла потерять все, ради чего пахала, но Ринна меня достала. Каждое судебное заседание не проходило без скандала, вплоть до того, что некоторые бизнес-журналы завели отдельные колонки, где освещали о наших слушаниях. Словно ринг, и кому судья отдаст предпочтение. Было неважно, кого мы защищали, главное — ажиотаж и стремление выиграть.
