Дебора Чил - Повод для разговора
Одна часть Грейс все еще оставалась в машине, наблюдая, как Эдди шепчет что-то на ухо женщине — жест столь интимный и знакомый, она чуть ли не слышала его слова. Вторая половина покорно тащилась наверх по стершимся деревянным ступеням к примерочной, совершенно не изменившейся за все годы, с тех пор как Грейс была такая, как теперь Каролина.
Грейс чуть не задохнулась, увидев Каролину, стоящую перед трехстворчатым зеркалом.
— Надо немного забрать в спине, — говорила миссис Пинкертон, закалывая булавками спинку жакета.
Одетая в элегантный черный костюм для верховой езды, Каролина выглядела как красивая взрослая женщина с телом ребенка. Грейс моментально забыла о своих несчастьях и обрадовалась, увидя, что Каролина сделала маленький шаг к взрослению.
— Пожалуйста, можно мне примерить и сапоги? — попросила Каролина, возвращая Грейс к реальности.
Они уже обсуждали этот вопрос, почти так же часто, как и спорили о том, на ком будет выступать Каролина, на Опоссуме или на Мисс Лили.
— Милая, они такие дорогие, а твои маленькие ножки так быстро растут! — неуверенно произнесла Грейс.
Как будто почувствовав, что мать начинает колебаться, Каролина принялась уговаривать ее:
— Но зачем тратить такие деньги на костюм и при этом экономить на сапогах?
Грейс так и подмывало согласиться. Ей захотелось купить дочери сапоги, чтобы хоть как-то смягчить боль, причиненную тем, что Эдди изменил ей. Но его грех не должен быть на ее совести. Если кому-то и надо заглаживать вину, так это Эдди.
— Могу я воспользоваться вашим телефоном? — спросила Грейс, слишком возбужденная, чтобы откладывать неизбежную конфронтацию.
Миссис Пинкертон указала в конец магазина:
— Он там, в кабинете.
— Почему мы всегда должны звонить папе, когда хотим что-нибудь купить? — заныла Каролина.
Грейс отказалась отвечать на вопрос, только хмуро взглянула на дочь и пошла в кабинет выяснять отношения с Эдди.
— Ты бы только видела свою маму и свою тетю Эмму, когда они были в твоем возрасте, — сказала миссис Пинкертон, возясь с рукавом жакета Каролины.
— А они ездили на тех лошадях, на которых хотели? — поинтересовалась Каролина.
— О да! — миссис Пинкертон улыбнулась от приятных воспоминаний. — Твой дедушка сажал их на любого большого коня, и они мчались во весь опор.
— Я так и знала, — победоносно заявила Каролина, беря на вооружение эту новую информацию для следующей схватки в борьбе за Опоссума. Она прихорашивалась, глядя в зеркало, и представила себя там в новом костюме и сапогах, верхом на Опоссуме, занявшей первое место в юношеских зимних состязаниях по классическим скачкам с препятствиями.
Небольшой, аккуратно меблированный кабинет миссис Пинкертон напоминал картинную галерею местного искусства верховой езды. Стены украшали фотографии в рамках многих наездников, которых она одевала в своем магазине на протяжении сорока с лишним лет.
Снимая трубку, Грейс отыскала фотографию своего отца верхом на коне, от которого происходил Выкуп. На другой была она и Эмма Рэй — в одинаковых костюмах, с косичками, они держали за уздечки своих коней и улыбались в камеру.
Грейс не помнила, как миссис Пинкертон фотографировала их, но она не забыла эти костюмы — рождественские подарки от родителей, ей было тогда восемь лет, а Эмме — пять. Ей так понравились жакет и брюки, что она целую неделю ложилась в них спать, пока Эмма не наябедничала их матери, и Джорджия не отругала Грейс, что она — такая глупая девочка.
Именно в тот год она познакомилась с Черной Красавицей и с Уолтером Фарли. В тот год она решила, что хочет стать жокеем или ветеринаром, когда вырастет. Она вгляделась в фотографию, желая рассмотреть, что у нее было на ногах. Миссис Пинкертон являлась энтузиасткой и хроникером конного спорта, но никудышным фотографом. Изображение было не в фокусе, слишком расплывчатым, чтобы разглядеть, из какого материала были сделаны сапоги.
Грейс закрыла глаза и неожиданно вспомнила — Вилли пообещал купить ей кожаные сапоги, о которых она мечтала, если она завоюет первый приз на летних юношеских состязаниях по классической езде. Но ее лошадь споткнулась на последнем препятствии, и она заняла второе место. После этого Грейс проплакала несколько ночей, сожалея о сапогах больше, чем о проигрыше. В то лето ей исполнилось девять, на год больше, чем Каролине.
У нее тряслись руки, когда она набирала номер Эдди. Грейс прослушала два гудка и собиралась положить трубку, когда телефонистка ответила:
— Компания Бичон.
— Контору Эдди Бичона, пожалуйста, — сказала Грейс, погружаясь в кресло миссис Пинкертон.
Она мысленно умоляла мужа: «Будь там. Или где-нибудь поблизости».
— Контора Эдди Бичона, — произнесла секретарь Эдди, неизменно веселая женщина средних лет, которая, вероятно, не возражала бы забирать костюмы Эдди из химчистки или выполнять множество других его личных поручений.
— Привет, Джун. Это Грейс. Могу я поговорить с Эдди? — спросила она еле слышным, высоким голосом.
— Миссис Бичон, его нет. Он сказал, что будет на каком-то совещании до конца дня.
Грейс попыталась разобрать по тону Джун, что было той известно. Звучала ли в ее голосе жалость к обманутой жене, какую может себе позволить только преданная секретарша?
— Он сказал, где оно состоится? — насколько возможно небрежно спросила Грейс.
— Нет, мадам, этого он не говорил. Если он позвонит сюда, передать ему, чтобы позвонил вам?
Грейс представила Эдди, лежащего обнаженным в постели рядом с молодой женщиной в каком-нибудь гостиничном номере, и как ему передают, что жена пыталась дозвониться до него.
— Нет, — ответила Грейс. Она совершенно не хотела, чтобы он звонил ей. Она бросила трубку и пошла покупать Каролине пару безумно дорогих кожаных сапог.
Весь остаток дня Грейс провела как на автопилоте. Никто, даже пристально наблюдающий за ней, не догадался бы, что ее сердце разбивается на крошечные, пропитанные ядом, острые осколки гнева, скорби, презрения и злости. Она спрятала свои чувства глубоко в подсознание и продолжала вести себя так, будто ее мир не разлетался на части из самой сердцевины, как если бы увиденное на улице, было для нее нормальным, повседневным явлением. Они обедали с Каролиной, когда она вспомнила, что даже не проверила автоответчик, а вдруг Эдди захочет присоединиться к ним. Не то чтобы это волновало ее. Грейс решительно не собиралась кормить его. Пусть этот ублюдок сам заботится о себе.
Она оттолкнула тарелку, к которой так и не притронулась, подошла к автоответчику и включила магнитофон. Она нетерпеливо нажимала на «ускоренную перемотку», прослушивая в каждом сообщении только суть.
