Вирджиния Эндрюс - Руби
– Я хочу отдать тебе мои деньги, Grandmere, – объявила я.
– Мы сегодня заработали достаточно. У меня нет необходимости брать твои деньги за картины, Руби. – Она прищурила глаза и взглянула на меня. – Но дай мне их – я спрячу. Знаю, ты разжалобишься перед этим болотным бездельником и в один прекрасный день дашь ему кое-что, если не все. Я положу их в мой сундук – так будет надежнее. Он не посмеет залезть туда.
Бабушкин деревянный сундук был самым священным предметом во всем доме. Его не нужно было закрывать на замок. Дедушка Джек никогда бы не посмел прикоснуться к нему, каким бы пьяным ни был, когда появлялся в нашем доме. Даже я не решилась бы открыть крышку и порыться в вещах, потому что это были самые драгоценные памятные бабушкины подарки и вещи моей матери, которые принадлежали ей, когда она была еще маленькой девочкой. Бабушка обещала, что когда-нибудь все содержимое сундука перейдет по наследству мне.
После обеда мы убрали со стола и бабушка уселась в свою качалку на галерее, а я примостилась около нее на ступеньках. Духота спала, и было прохладно – не как в предыдущую ночь, – дул свежий ветерок. По небу плыли всего лишь несколько рассеянных облачков, поэтому протока хорошо освещалась желтовато-белым светом луны. Этот свет сделал ветви деревьев на болоте похожими на костры и заставил неподвижную воду блестеть, как стекло. В такую ночь звуки разносятся над протокой быстро и легко. Мы могли слышать жизнерадостные мелодии аккордеона Бута и смех его жены и детей, собравшихся на передней галерее. Где-то в отдалении, в направлении города, прозвучал автомобильный сигнал, а позади нас, на болоте, заквакали лягушки. Я не говорила бабушке о том, что придет Поль, но она догадалась.
– Сегодня ты вся как на иголках, Руби. Ожидаешь чего-нибудь?
Прежде чем я смогла ответить, мы услышали тихое ворчание мотороллера Поля.
– И объяснять не нужно, – заметила бабушка. Через некоторое время мы увидели свет фары мотороллера, и Поль въехал к нам на двор.
– Добрый вечер, миссис Ландри, – поздоровался он, подходя к нам. – Привет, Руби!
– Здравствуй, – бабушка настороженно оглядывала парня.
– У нас сегодня вечером небольшая передышка от жары и влажности, – объяснил Поль, и бабушка кивнула. – Как прошел ваш день? – обратился он ко мне.
– Чудесно! Я продала все пять картин, – быстро объявила я.
– Все? Вот здорово! Мы должны отпраздновать это двумя порциями мороженого и даже с фруктовой водой. Если не возражаете, миссис Ландри, мне бы хотелось пригласить Руби в город, – обратился Поль к бабушке Катрин. Я заметила, как его просьба обеспокоила ее. Она подняла брови и откинулась на спинку качалки. Замешательство бабушки заставило Поля добавить: – Мы ненадолго.
– Я не хочу, чтобы ты возил ее на этой хлипкой мотоштуковине, – заметила бабушка, кивая в сторону мотороллера.
Поль рассмеялся.
– Я бы предпочел в такую ночь прогуляться пешком, а ты, Руби?
– Да. Можно, Grandmere?
– Думаю, да. Но не заходите никуда, кроме города, и не разговаривайте с незнакомцами! – предостерегла она.
– Хорошо, Grandmere.
– Не беспокойтесь, я не допущу, чтобы с Руби что-нибудь случилось, – заверил Поль. От его заверений видимое беспокойство бабушки не уменьшилось, но тем не менее мы отправились в город, и наша дорога освещалась луной. Поль не взял меня за руку, пока мы совсем не вышли из поля зрения бабушки.
– Твоя бабушка очень сильно тревожится за тебя, – заметил мой друг.
– Ей пришлось много пережить, у нее была нелегкая жизнь. Но сегодня нам повезло – такой удачный день.
– И ты продала все свои картины. Это здорово.
– Не столько продала, сколько устроила их в галерею Нового Орлеана, – заявила я и рассказала все, что произошло днем, и о Доминике Легране.
Поль долго молчал. И когда он наконец обратился ко мне, его лицо было непонятно печальным:
– В один прекрасный день ты станешь знаменитой художницей и покинешь протоку. Ты будешь жить в большом доме в Новом Орлеане. Я уверен. И забудешь всех нас, кайенов.
– О Поль, как ты можешь говорить такие ужасные вещи? Конечно, я хочу быть знаменитой художницей, но я никогда не отвернусь от своего народа… и никогда не забуду тебя. Никогда, – утверждала я.
– Ты действительно так думаешь, Руби?
Я отбросила волосы назад и положила руку на сердце. Затем, закрыв глаза, произнесла:
– Клянусь святым Медадом. Кроме того, – продолжала я, открывая глаза, – скорее всего, именно ты покинешь протоку и отправишься в какой-нибудь модный колледж и познакомишься с богатыми девушками.
– О нет, – возразил Поль. – Я не хочу знакомиться с другими девушками. Ты – единственная девушка, которая меня интересует.
– Это ты так сейчас говоришь, Поль Маркус Тейт, но время имеет обыкновение менять положение вещей. Посмотри на моих бабушку и деда. Когда-то они любили друг друга.
– Это совсем другое дело. Мой отец говорит, что никто бы не смог ужиться с твоим дедом.
– Когда-то Grandmere уживалась, – заметила я. – Но затем все изменилось, и она не смогла это предвидеть.
– Со мной ничего подобного не произойдет, – похвалился Поль. Он помолчал и подошел ближе, чтобы снова взять меня за руку. – Ты спросила разрешения бабушки на вечер танцев?
– Да. А ты сможешь прийти завтра на обед? Мне кажется, надо дать ей возможность получше узнать тебя. Придешь?
Он долго молчал.
– Твои родители не разрешат, – заключила я.
– Я приду, – ответил Поль. – Моим родителям просто предстоит привыкнуть к мысли о нас с тобой, – добавил он и улыбнулся.
Мы долго смотрели друг на друга, а потом Поль наклонился, и в лунном свете мы поцеловались. Звук и появление автомобиля заставили нас разжать объятия и поспешить в город.
Улица в этот вечер казалась более оживленной, чем обычно. Многие ловцы шримса привели свои семьи, чтобы насладиться пиром в ресторане «Королева кайенов», который рекламировал блюдо из речных раков с картофелем «столько-сколько-съешь» и кувшины бочкового пива. В общем-то, по-настоящему праздничную атмосферу в городе создавало «Трио Кайенского болота», игравшее на аккордеоне, скрипке и стиральной доске на углу у «Королевы кайенов». Лоточники разносили свои товары людям, сидевшим на кипарисовых скамьях и разглядывавшим прогуливающихся мимо них. Некоторые ели оладьи и пили из кружек кофе, другие пировали морскими шариками – сушеным шримсом, иногда называемым кайенским арахисом.
Мы с Полем направились в кондитерскую, торгующую напитками, и сели у прилавка, заказав мороженое с содовой. Когда Поль рассказал владельцу магазина, мистеру Клементсу, что мы празднуем, он положил в наши порции гору сбитых сливок и вишен. Я не могу припомнить такого же вкусного мороженого с газированной водой. Нам было так хорошо, что мы почти не слышали переполоха снаружи, но другие посетители магазинчика подскочили к двери, чтобы узнать, что происходит, и вскоре мы последовали за ними.
