Сесилия Ахерн - Подарок

— Что, ваша сестра после развода сменила фамилию?

Он лишь бросил на нее хмурый взгляд.

— Тогда нет, сэр.

— Что еще за напасть с этим «сэр»!

— Я просто подумала, — она покраснела, — что если вы решили относиться ко мне как к посторонней, то и я буду поступать так же.

— Я отношусь к тебе как к посторонней? В чем это выражается?

Она отвела взгляд. А он понизил голос:

— Мы же находимся в офисе, Элисон. Чего же ты хочешь? Чтобы я прерывал деловые разговоры уверениями, как приятно тебя тискать?

— И ничего такого мы не делали. Мы просто целовались.

— Роли не играет. Так какие жалобы ты имеешь в виду?

Она молчала, но щеки ее пылали.

— Ну, наверное, то, о чем говорил мне Альфред.

Сердце Лу вдруг повело себя необычно. Оно как-то странно затрепетало.

— Что же он говорил?

Она мусолила край бумажного листа, по-прежнему глядя в сторону.

— Насчет какого-то совещания на прошлой неделе, которое вы пропустили.

— Вот про «какое-то совещание» поподробнее, пожалуйста.

Она ощетинилась.

— Ладно. После совещания на той неделе у мистера Салливана он… — как и перед словом «Альфред», она запнулась, — он предложил, чтобы я попробовала немножко вами руководить. Ему известно, что работа эта для меня внове, и он посоветовал мне следить, чтобы впредь вы столь важных совещаний не пропускали.

Кровь бросилась в голову Лу, мысли мчались, обгоняя друг друга. Никогда еще не испытывал он подобного замешательства. Вся его жизнь состояла из беготни — он бросал одно дело, чтобы поспеть к следующему. И так все время, все дни кряду — в вечной погоне за чем-то, чтобы двигаться вперед. Такая нескончаемо трудная, такая утомительная работа. Но работу свою он любил, считал себя настоящим профессионалом, всецело преданным делу во всех его аспектах. Упрек в том, что он пропустил не запланированное заранее совещание в тот день, когда взял отгул, взбесил его. Особенно обидно было то, что произошло это из-за семейных обстоятельств. Если бы он пожертвовал этим совещанием ради какого-то другого, было бы не так досадно. Но он разозлился на мать. Ведь это ее в то утро он забирал из больницы после операции на бедренном суставе. Он злился и на жену, уговорившую его сделать это самому, вместо того чтобы послать за ней машину, как предлагал он, — предложение это жену только рассердило. Он злился и на сестру свою Марсию, и на старшего брата Квентина за то, что они не сделали этого без него. Ведь он же занятой человек, и вот, пожалуйста: единственный раз, когда он семейное дело поставил во главу угла, он за это поплатился. Он встал и начал ходить взад-вперед перед окном, больно кусая губу и чувствуя такую злобу, что впору было схватить телефонную трубку и крикнуть в нее домашним: «Видите? Теперь видите, почему меня вечно нет дома? Видите? А теперь глядите, что вы наделали!»

— Ты что, не сказала ему, что мне надо было мать забирать из больницы? — тихо и словно через силу проговорил он. Ему было крайне неприятно произносить слова, которые он так презирал в устах коллег. Он ненавидел такие оправдания, ненавидел, когда частную жизнь тащили в офис. Ему это казалось признаком непрофессионализма. Уж если ты работаешь, так работай.

— Нет, не сказала, потому что это была моя первая рабочая неделя, а разговор этот был в присутствии мистера Патерсона, и я не знала, как вам будет лучше — говорить или нет.

— С ним был мистер Патерсон? — спросил Лу, и глаза его чуть не выскочили из орбит.

Широко раскрыв глаза, она часто закивала, точно игрушечный зверек с головою на пружинке.

— Так-так.

Сердце его перестало трепыхаться, теперь он начинал понимать что к чему. Его драгоценный Альфред принялся за свои штучки. Причем за такие, на которые, как прежде думал Лу, он не был способен. Альфред ничего не делал так, как положено. Он на все глядел не так, как прочие, словно бы под другим углом, и всегда пытался измыслить какой-нибудь новый, лучший выход из того или иного затруднительного положения.

Лу окинул взглядом свой стол.

— Где моя почта?

— На двенадцатом этаже. Курьер-стажер запутался, потому что тринадцатый этаж отсутствует.

— Он не отсутствует! Мы сидим на тринадцатом этаже! Да что это сегодня со всеми происходит?

— Сидим мы на четырнадцатом, а то, что тринадцатый этаж у нас отсутствует, — серьезное упущение проектировщиков.

— Никакое это не упущение, — попытался защищаться Лу. — Некоторые из известнейших сооружений не имеют тринадцатого этажа.

— И крыши.

— Что?

— У Колизея же нет крыши.

— Что?! — опять рассердился он. — Посоветуй этому курьеру-стажеру отныне взбираться пешком по лестнице и считать этажи. Тогда он не будет путаться в нумерации. А вообще, почему бы курьерам, разнося почту, не передавать ее из рук в руки?

— Гарри говорит, что у них нехватка кадров.

— Нехватка кадров? Но для того, чтобы подняться на лифте и передать мне эту треклятую почту, нужен всего один человек! При чем тут нехватка кадров! — Его голос взлетел вверх, поднявшись до визга. — Такую работу кто угодно может делать! Даже обезьяна! Стоит только свистнуть — на улице полно людей, которые почтут за счастье работать в таком месте, как…

— Как что? — спросила Элисон, но обращаясь только к затылку Лу, потому что Лу, уже отвернувшись, глядел теперь в огромное, от пола до потолка, окно на тротуар внизу. В зеркальной панели отражалось его лицо, и ей хорошо было видно его странное выражение.

Она тихонько отступила, ретируясь и впервые за несколько недель ощутив облегчение при мысли, что их флирт, заключавшийся в нескольких объятиях в потемках, не зашел слишком далеко. Потому что не исключено, что она судила об этом человеке неверно, не сумев разглядеть, что с ним что-то не так. Как новый работник в компании, она и возможности не имела узнать его получше. Она только знала о нем, что он напоминал Белого Кролика из «Алисы в стране чудес» — вечно спешил и опаздывал, но все-таки поспевал всюду вовремя. Он был добродушен и любезен и хорошо делал свое дело. А кроме того, он был красив и обаятелен и ездил на «порше», а такие достоинства в ее глазах были ценнее прочих. Конечно, разговаривая с женой Лу по телефону на прошлой неделе, она чувствовала себя немного виноватой из-за той истории с поцелуями, но чувство вины быстро испарилось, чему способствовала абсолютная, как показалось Элисон, невинность этой женщины и ее полное неведение относительно измен мужа. А потом, у всех есть свои слабости, и слабости такого рода мужчинам следует прощать, в особенности если предметом этой слабости является сама Элисон.