Татьяна Корсакова - Слеза ангела
Опасность оказалась коварной. Она поджидала Свету впереди, тянула к ней длинные руки, скалилась в жуткой улыбке и пахла чем-то тошнотворным. Она не была похожа на загулявшего пьянчужку или на запоздалого прохожего или даже на маньяка. Она была похожа на… нежить. А еще она оказалась не одна, за спиной первой, самой жуткой, маячили еще две – черные, безмолвные.
Света всхлипнула, отступила на шаг. Осознание того, что от этих троих не уйти, парализовывало, делало ноги ватными. Когда на ее шее сомкнулись холодные пальцы, Света закричала. Крик был последним, что она могла противопоставить обрушившемуся на нее кошмару.
– Не надо бояться, Клер, – голос тягучий, успокаивающий и почти не страшный в отличие от лица.
Теперь она видела это лицо близко-близко. Белая кожа, черные провалы глазниц, растянутые в ласковой улыбке губы, острые клыки. А еще запах, приторно-сладкий, смутно знакомый.
– Все будет хорошо, Клер, – глаза отсвечивают красным, но при этом они совсем не страшные.
И лицо не страшное. Странно, что она испугалась… Вот только запах… запах плохой: бередит душу, выворачивает наизнанку…
– Ты должна пойти с нами, Клер, – пальцы на шее сжимаются чуть сильнее.
Тяжело дышать, но это неважно. Главное – смотреть, не отрываясь, в эти необычные глаза. Если она будет смотреть, то сумеет понять что-то очень важное, то, что постоянно ускользает…
– Вот, хорошая девочка, – в глазах незнакомца отражается луна. Луна красная, как запах. Пахнет красным и чуть-чуть черным. А шее уже не больно, только немного колко и щекотно.
– Я не Клер, – язык не слушается, чужое имя дается с трудом, вязнет на зубах, пахнет желтым.
– Ты получила послание? Где Слеза ангела? – Бледное лицо еще ближе. На губах что-то черное. Или красное, в темноте не разобрать. Ангелы – это такие белые, с крыльями, пахнут золотым… Разве ангелы плачут? Смешно… Смех царапает горло, вырывается изо рта сизым туманом. Смеяться больно. А смотреть на красные луны в глазах незнакомца интересно…
– …Рем, князь велел ее не трогать, – это уже другой голос, обычный, человеческий. Голос торопится и, кажется, боится.
– Ну, пойдем, девочка, – глаза с красными лунами становятся огромными, запах крови щекочет ноздри. Да, это кровь. Кровь пахнет красным и немного черным, если она запекшаяся…
Голова кружится, вместе с ней кружится лицо незнакомца. Как же она сможет пойти с ними, если земля уплывает из-под ног? Земля уплывает, она падает, а ангел плачет…
Рене де Берни. Прованс. Август 1096 г.
Я счастливейший из смертных! Отец нашел выход. Вчера они с аббатом Аланусом долго беседовали со мной и Гуго. Искупление – вот решение всех наших проблем, способ избавиться от родового проклятья. Искупление начнется пятнадцатого августа в день вознесения Богородицы. Так символично, так правильно. Крестовый поход в Святую землю, освобождение Гроба Господня от нечестивцев, очищение души от грехов предков, спасение рода де Берни.
Папа римский уже призвал свою паству восстать на борьбу со злом, и зов его был услышан тысячами сердец. До замка еще с весны стали доходить слухи, что огромное воинство Христово под предводительством бесстрашного рыцаря Вальтера и амьенского монаха Петра Пустынника уже вышло в поход на Иерусалим. Счастливчики! Как же я им завидовал. Представлял, как кто-то другой, а не я, обагрит верный меч кровью проклятых иноверцев, чтобы преклонить колени у Гроба Господня. Я завидовал им даже тогда, когда всю Францию всколыхнула чудовищная весть: в долине Дракона христианское воинство было разбито. Сельджуки, это отродье сатаны, не пощадили никого: ни стариков, ни женщин, ни детей. В той страшной битве пал благородный рыцарь Вальтер, а до стен Византии добрались лишь десятки из тысяч.
Каюсь, тогда я поддался отчаянию и едва не утратил надежду. А вчера… вчера надежда возродилась, а вера моя окрепла неимоверно. Крестовый поход – музыка для души истинно верующего!
Я слушал неспешный рассказ аббата Алануса, и сердце мое трепетало от радости и нетерпения. Сердце чувствовало: разговор этот зашел неспроста. А еще оно боялось, что выбор падет не на меня, а на Гуго. Гуго – старший сын, после смерти отца он унаследует все: и замок, и земли, и… родовое проклятье, следы которого уже видны на его бледной коже и в потухшем взгляде. Нет, отец должен понимать: Гуго нужен здесь, во Франции, а крестоносцем – Господи, какое дивное слово! – должен стать я. Мне всего семнадцать, я молод, я силен, и я пока еще здоров. Я смогу! Не хочу сидеть здесь, в стылом замке, гнить заживо и медленно превращаться в чудовище.
Господь услышал мои мольбы, я увидел ответы на свои вопросы в пристальном взгляде отца и обнадеживающей улыбке аббата.
– Я буду… крестоносцем? – Слова срываются с губ сами, помимо моей воли.
– Крестоносцем, – эхом повторяет Гуго и смотрит на свои скрещенные на груди руки.
– Я списался с епископом Ле Пюи, – аббат Аланус кивает. – Граф Раймунд Тулузский выступает через два дня. У нас мало времени, мой мальчик.
– Да, мало времени, – отец устало трет глаза. Видеть его руки, больше похожие на птичьи лапы, больно и страшно. – Времени никогда не хватает.
– Времени и золота, – снова подает голос Гуго.
Да, брат, как всегда, прав. Год выдался неурожайным, запасов зерна едва хватило, чтобы дотянуть до весны, виноградники вымерзли, крестьяне голодали и роптали. Если б не их суеверный страх перед отцом, не миновать бы беды.
– Я достану деньги, – отец гладит тяжелую золотую цепь на своей груди.
– А оружие? А лошадь и доспехи? – не унимается Гуго. Вечно он так – все портит, все подвергает сомнению.
– Рене, мальчик мой, встань, – голос отца непривычно мягок.
Я послушно поднимаюсь из кресла. Ноги дрожат, руки тоже.
– Я уже стар, – нетерпеливым жестом отец останавливает возражения аббата. – Домашний халат – вот отныне мои доспехи. Заберешь мой меч.
Меч! Настоящий меч, прошедший с отцом не одну битву, напившийся крови сотен врагов, семейная реликвия, которая должна была достаться Гуго, старшему сыну, а досталась мне, младшему. Сейчас Гуго станет возражать и…
– Отец, но как же?! – Старший брат тоже вскакивает с места, смотрит сначала на отца, потом на меня. Я получаю взгляд, полный ненависти.
– Молчать! – У отца страшные глаза, в отблесках горящих в зале факелов они отсвечивают красным. – Я сказал – мои доспехи, мой меч и твой конь!
Конь, черногривый Ураган, единственная любовь и гордость Гуго?.. От коня я лучше откажусь, так будет честнее и… безопаснее.
