Владимир Ильин - Крики стервятников. Рассказы
– Ты не рад меня видеть? – тихо спросила уродина, поравнявшись с Александром.
Рюрик, молча посмотрел на носок своего темно-синего сапога. И всё-таки её следовало убить в младенчестве, тогда бы и не было никаких проблем.
Король тяжело вздохнул и подозвал рукой своего слугу. Ему очень хотелось, чтобы королева видела к чему привела её чрезмерная доброта и как её уродка позорит свой род. Покорно выслушав приказ. Слуга удалился.
– Нет. Ведь я не звал тебя – спокойно ответил король.
– А я вот хотела тебя увидеть, отец. Посмотреть тебе в глаза – ядовито сказала Меланья – поблагодарить за то, что ты не убил меня и позволил моей матушке приезжать ко мне.
– Это больше заслуга твоей матери, не моя. Впрочем, ты уже отблагодарила нас, опозорив нас перед иностранным гостем.
– Опозорила тем, что пришла к собственному отцу? – с вызовом спросила Меланья.
– Да.
Краем глаза Рюрик увидел в конце зала королеву. Она была в черных шелковых одеждах и как всегда прекрасна. На её лице блестели слезы. Но это всё равно без разницы, ведь теперь эту глупую уродку уже никакое чудо не спасет. Максимум что он может ей подарить так это быструю смерть от топора своего лучшего палача.
– Итак, это всё?
– Нет. Это не всё мой король – всё также ядовито продолжила Меланья и взяв принца под локоть сказала – позволь представить тебе отца моего ребенка и попросить отцовского благословления на брак и на счастье в любви и радости.
Рюрик хотел было ответить, но открыв рот так и не смог обронить ни слова, максимум, что получилось это молча смотреть на побледневшего принца, растерянно стоявшего под руку с уродиной.
– Отца твоего ребенка? Ты, ты беременна от принца? – мысли в голове короля запинались одна, об другую, не давая выстраиваться в ряд. Казалось, всё перевернулось верх тормашками – Александр, это правда?
Принц лишь побледнел ещё больше. Казалось, что все тело его налилось свинцом и любое движение дается с неимоверным усилием воли.
– Неужели вам нечего сказать – начинал злиться всё более и более, выходящий из себя Рюрик – Это правда? Ребенок ваш?
– Вероятно, да. Ваше величество – растерянно сказал принц.
– Думаете, боже. – Рюрик потрогал свой морщинистый лоб – а ваш отец в курсе этих событий?
– Думаю, нет.
– А ты Лизи?
– Увы, отец – быстро вставила Елизавета, сияя от радости.
– Что ж, теперь ваш брак под вопросом. Я же не могу, позволить вам принц оплодотворять всех моих дочерей – едко сказал Рюрик – к тому же я не уверен, что Елизавета подходит под ваш избирательный вкус.
После этих слов. Ему показалось, что принц вот-вот упадет в обморок, так как его лицо приобрело совершенно мертвый оттенок. Хорошо ещё, что его заботливо придерживала уродка, не давая упасть на мраморный пол.
– Итак, отец ты даешь согласие на брак? – настойчиво повторила свой вопрос Меланья.
– Лично я не вижу причин мешать ему. Только мне очень хочется услышать Александра.
– Принц сделал это по желанию, мой король. Его никто не принуждал. Я даже боюсь предположить, что это он сделал с какой-либо другой целью, нежели истинная любовь. Я лишь милостиво прошу прощения за его поступок, уверенна, он исправит ситуацию, взяв меня под венец, как, и положено королевским особам. Ведь иначе, получилась бы ситуация, что принц изнасиловал принцессу, дочь, ближайшего соратника своего отца, выставив его полным дураком.
Теперь уже Рюрик не злился. Он улыбался, странной улыбкой. Ни радости, нет. Он прекрасно понимал, что его друг не оценит подобного жеста, встав в крайне щекотливую ситуацию. Но с другой стороны, никто не заставлял его сына вынимать чресла из штанов, едва завидев бабу, причем, даже толком не разобравшись, как она выглядит. Это будет прекрасным уроком.
В этот же вечер, он их обвенчал. Быстро, без особой церемонии. Щекотливость и пикантность ситуации не позволяла, устроить широкое празднество и во всеуслышание объявить о свадьбе.
Эпилог
Рюрик, мягко обнимающий королеву, молча провожал эту странную пару. Удивительно конечно, но видимо некоторые браки действительно свершаются на небесах. И что самое интересное, наверняка эта история останется в сказаниях.
Когда сидя у огня, матери будут рассказывать своим дочерям о том, что когда-то жила уродливая принцесса, которую полюбил принц. Рюрик усмехнулся и посмотрел на слезинку, спускавшуюся по щеке королевы. Да. Скорее всего, именно так и будет. Только его жена обязательно допишет к этой странной и немного неправдоподобной истории, некоторые детали. Например, что принц избавил поцелуем её от уродства, или что она была заколдована. В любом случае никто не будет говорить о истинном положении вещей.
Но всё же, в кое в какой детали он был уверен на все сто. Закат, который бирюзовым светом освещал дорогу путникам, должен был остаться, слишком уж красивым он получился в этот прекрасный вечер.
Ведьма
ПАМЯТИ ГАНСА ХРИСТИАНА АНДЕРСОНА
Она услышала шум, приближающийся толпы задолго до того, как увидела огни пылающих во тьме факелов. Сначала это был странный фон из далеких, еле пробивающихся звуков, потом он сменился на более отчетливые, но единично прорывающиеся крики, потом он стал монотонным, мощным, четко откалиброванным гудением. Словно это был рой огромных пчел, который летел уничтожать её.
Изабель, та кто уже несколько дней будоражила всю округу, быстро поднялась с травы. Ей следовало спешить, горожане четко знали куда идти, и ничего не могло их остановить. Ни ночь, ни священный страх перед местностью топких болот. Они твердо уверовали словам инквизитора, и высоко подняв факелы, направлялись к ее избе.
Насчитав около пятидесяти огоньков, она бросилась к матери. Старая пожилая женщина, уже второй день не вставала с постели, мучаясь ужасной болью. Ни травы, ни всё их познания не могли облегчить её страдания, оставляя несчастной лишь слепую надежду на скорую смерть. Но даже это, было не столь страшным, по сравнению с тем, что приготовили ей эти люди.
Огонь. Страшное пламя ненависти и злобы, которые они выплеснут на деревянную крышу, вмиг озарит несчастную всеми муками ада, заставив сжариться живьем. Изабель, наклонилась к матери, несчастная была в полубреду, и уже совсем её не узнавала, прося воды и избавления. Слыша приближающиеся голоса, она хотела было поднять старуху, но, увы, у неё не хватило на это сил. Она смотрела в её глаза, привычные, любимые, в них даже в этом полубессознательном состоянии читалась материнская любовь.
– Мама, они рядом, они идут сюда с огнём – сказала Изабель, сжав её руку – нам надо идти, они сожгут нас.
Но мутный туман материных глаз не рассеялся. Она лишь нервно дернула рукой и всё также продолжила бормотать бессвязную речь. Изабель села и заплакала, она понимала, что ей не суметь вытащить больную мать из этой избы.
Крики стали ближе. Теперь она четко различала голоса, женские, мужские, они больше не мешались в кучу, а составляли славный дикий хор. Она слышала слова, она различала интонации и нескольких даже узнала. Например, пастора католической церкви, его прихожан, толстого мельника который не раз приходил к ним за отравой от грызунов и травой для больных зубов. Она различала многих, кто уже успел посетить их этим летом.
Внезапно мать назвала её по имени. Изабелла сразу же бросилась к ней. Мутный туман ушел с её глаз, и она, наконец, узнала дочь. Изабелла хотела рассказать ей о надвигающейся беде, но старуха лишь улыбнулась, своими морщинистыми глазами, и прошептала ей – «Беги».
Любовь к дочери, стальное упорство и просьба читались в её глазах. Мать знала, что Изабелле ничто не стоило плюнуть этим выблядкам в глаза и сгореть вместе с ней. Но мать была против, и это было её последнее желание, которое она не могла оставить несделанным.
Сжав её руку, она прикоснулась к морщинистому лбу. От матери пахло еловыми ветками, застиранным бельем и старой любимой старухой, с которой она провела последние двадцать лет. Вытерев слезу рукавом, Изабель встала. Голоса были совсем близко, следовало спешить.
***
Огонь, подымающийся над её жилищем, был виден издалека. Ровно, как и большинство пьяных и полупьяных односельчан, ведомых местным священником и отцом инквизитором, специально присланным из королевского замка. Оба внимательно смотрели за пожаром и периодически приказывали тушить кустарник, на который распространялся вольный огонь. Пожара в лесу никто не хотел.
Как кричала мать, она не слышала, но это вовсе не означало, что мать снова вернулась в помутнение, нет, она просто стерпела эту боль. Изабелла сжала кулаки, как бы она хотела хоть на секунду стать той самой ведьмой, которую они вдруг в ней увидели. Выесть глаза пастору и инквизитору, заставить их выплевывать свои окровавленные легкие прямо на стол.
