Ширли Конран - Кружево. Дорога к дому
«За» и «против» всех этих идей и планов, размеры гонораров и комиссионных с Лили никогда не обсуждались, потому что она не владела никакими авторскими правами и никакой собственностью. Она работала по контракту с «Сержио продакшнз», а значит, полностью принадлежала Сержу. На долю самой Лили доставались лишь сальные ухмылки, плотоядные взгляды да сплетни. Их было столько, что справиться с ними было выше ее сил. И потому каждого, кто попадался на ее пути, она стала встречать с настороженностью и недоверием.
А что еще ей оставалось делать?
33
Однажды, вскоре после того, как исполнилась третья годовщина свадьбы Пэйган, теплым весенним днем 1965 года Кейт и Пэйган сидели в саду и играли в какую-то детскую карточную игру.
– Бастеру не очень нравится в Лондоне, – сказала Пэйган, тасуя карты. – Он все еще скучает по Корнуоллу, бедняжка. Честно говоря, и я тоже скучаю. – Они начали новую игру. – Я тебе не рассказывала, что Кристофер крупно поговорил с мамой? Они как-то сидели в библиотеке и разговаривали такими тихими, вежливыми и противными голосами. – Шлеп! Карта с треском легла на стол. – И вдруг: бах-трах-тарарах! – и на следующий день мы все вместе отправляемся к адвокату в Сент-Остелл. – Шлеп! – Вот тебе!.. Кристофер заявляет адвокату, что он бы никогда не допустил того, чтобы моему попечителю было позволено сдать мою собственность в аренду самому себе. Хотя я-то сама ни минуты не сомневаюсь, что мамочка представила в свое время это дело адвокату совсем не в таком ключе. Он считал, что она просто управляет имением в мое отсутствие, и он даже понятия не имел… – Шлеп! —…о существовании и содержании ее завещания. Его составил для нее какой-то мошенник в Лондоне. Вот тебе еще разок!.. Так вот, за десять фунтов пошлины… – Шлеп! – Ах ты корова!.. За десять фунтов пошлины я приобрела право выкупить после смерти мамы все ее акции оздоровительного центра по номиналу. А еще за десять фунтов я… – Шлеп! – Вот черт!.. Я получила право выкупить все акции Селмы в случае ее смерти по текущей их стоимости. Опять не моя карта!.. Понимаешь, что это означает? Это означает, что Селма… – Шлеп! – Спасибочки!.. Не сможет наложить свою лапу на Трелони, если мамочка сыграет в ящик. И если я их обеих переживу… – Шлеп! – …то в конце концов я получу назад все имение и еще оздоровительный центр в придачу.
– Но это же великолепно! – воскликнула Кейт. Шлеп! – Ого, какая гора пик и бубен! Спасибо тебе.
– Опять ты выиграла, корова! – проговорила Пэйган. – Ну да ладно, порадуйся. А то я хочу просить твоей помощи в одном деликатном деле.
– Что опять стряслось? – спросила Кейт.
– Я сделала для себя два вывода, – принялась объяснять Пэйган, – и в обоих случаях нужна твоя помощь. Во-первых, я люблю Кристофера гораздо больше, чем выпивку. А во-вторых, я люблю его так сильно, что, если он умрет, я этого не перенесу. Умереть, как ты знаешь, он может в любой момент, и тогда у меня после него ничего не останется. Я имею в виду – не останется ничего от Кристофера. То есть я хочу от него ребенка. Даже если это его убьет, я хочу ребенка от Кристофера.
– А разве ты не можешь воспользоваться… э-э-э… искусственным оплодотворением?
– Нет, конечно! Терпеть не могу ничего искусственного! Я хочу, чтобы наш ребенок был зачат в акте любви, даже если этот акт станет для нас последним.
Кейт была шокирована безжалостностью Пэйган и ее логики:
– Несмотря на все предупреждения врача?
– Несмотря на все предупреждения врача, дорогая. Так вот, я хочу, чтобы ты помогла мне соблазнить Кристофера, потому что я знаю, что сам он никогда на это не согласится. – Кейт от удивления не могла вымолвить ни слова. – Я хочу, чтобы ты помогла мне вычислить мой самый опасный период. Обычно всегда вычисляют самый безопасный период, а мне нужно прямо противоположное: определить период наиболее опасный, когда зачатие наиболее вероятно. Мне надо, чтобы ты меня контролировала, потому что я ужасно плохо считаю. А такая возможность представится мне только один раз.
– А если одного раза окажется недостаточно?
– Но ведь тогда его оказалось достаточно, помнишь? В Швейцарии. Один-единственный раз – и появилась эта очаровательная малышка.
– Давай не будет об этом говорить, а то я зареву.
Они обе тяжело вздохнули.
– Я была в консультации, – продолжала Пэйган. – Мне объяснили, как составлять график, и дали специальный градусник. Я каждое утро буду мерить температуру, но я хочу, чтобы график вела ты. Я сама обязательно забуду его где-нибудь на камине или на столе, и тогда Кристофер наткнется на него и все поймет. Когда температура чуть-чуть упадет, значит, скоро начнется овуляция. После овуляции она повышается на несколько долей градуса и держится так до начала месячных. Поэтому действовать надо будет, когда температура снизится. В консультации сказали, что прежде, чем начинать активную ночную жизнь, лучше на протяжении двух-трех месяцев понаблюдать за всеми особенностями своего цикла.
Поначалу Кейт крайне не понравилась вся эта затея, и она отказалась участвовать в ее осуществлении, но в конце концов Пэйган удалось уговорить ее. Теперь каждое утро, как только Кристофер уезжал в институт, Пэйган звонила подруге и говорила ей свою температуру. На протяжении первых двух месяцев после того, как они начали эти наблюдения, они не замечали особой разницы, но на третий месяц настал момент, когда у них не было никаких сомнений: температура упала.
На четвертый месяц, в тот благословенный день, когда и луна была в нужной четверти, и градусник со всей определенностью качнулся вниз, Пэйган, расчетливая и целеустремленная, как тигрица, приготовилась соблазнять своего законного супруга.
На следующее утро она докладывала Кейт, как все прошло:
– Я помчалась в магазин, дорогая, и купила немного семги, пирог с дичью и настоящей деревенской черной смородины. Потом включила отопление на максимум. А когда он вернулся с работы, я сидела и ждала его в розовой кисейной арабской ночной рубашке, под которой ничего не было. К его приходу я уже открыла бутылочку «О’Бриона» 1959 года и, как только он уселся за стол, дала ему большущий стакан мятного коктейля. Чистый бурбон, а в него кладешь немного мяты, смешанной с разведенным сахаром. Аромат был просто божественный! «Как ты думаешь, – спросила я его, – достаточно крепко? Ты ведь знаешь, сама я не могу определить». Дорогая, там было шесть столовых ложек чистого бурбона, но это было совершенно незаметно из-за мяты с сахаром. Все остальное было уже легко. К сожалению, все произошло очень быстро, так что особого удовольствия я не испытала. Ты себе не представляешь, как он потом рассердился. Правда, он старался сдерживаться, чтобы давление не подскочило слишком сильно.
Как ни странно, но она действительно забеременела. Кристофер, преодолев первоначальный гнев и свыкнувшись с происшедшим, был теперь чрезвычайно доволен и счастлив. Пэйган, забравшись как-то к нему на колени – хотя она была для этого великовата и тяжеловата, – говорила о том, что обязательно хочет девочку, «такую очаровательную малышку с огромными карими глазищами». Кристофер расхохотался:
– Ну, такой у тебя не будет, дорогая.
– Почему?
– Потому что и у тебя и у меня голубые глаза. А если оба родителя голубоглазые, у них по законам генетики не может быть ребенка с карими глазами.
– Что значит «по законам генетики»?
Он привлек ее к себе и принялся гладить ее темные, с красноватым отливом волосы.
– В ядре каждой клетки человека есть два набора генов, по одному от каждого из родителей. В зародыше оба эти набора соединяются вместе и предопределяют наследственные черты ребенка. – Кристофер провел пальцем по бровям Пэйган, разлетающимся в стороны, как два крыла. – Так вот, если говорить о тех генах, которые определяют цвет глаз, то голубоглазый ребенок рождается только в том случае, если у обоих его родителей глаза тоже голубые. Ген, определяющий голубой цвет глаз, относится к тому типу генов, которые называются рецессивными, то есть отступающими при взаимодействии с другими генами. Это значит, что если у одного из родителей карие глаза, а у другого – голубые, то у ребенка обязательно будут карие и никогда не будет голубых. А еще это значит, что если у обоих родителей глаза чисто голубые, то у их ребенка глаза тоже будут только голубыми. Ребенок с карими глазами у них родиться не может.
– А с ореховыми?
– Ну, разумеется, могут быть разные оттенки. Глаза могут быть зеленовато-голубые или светло-карие. Есть небольшая вероятность того, что прорвутся вдруг гены кого-нибудь из дальних предков, хотя это очень маловероятно. Но этого никогда не бывает, если оба родителя имеют одинаковый и чистый цвет глаз. – Он слегка потянулся и поцеловал Пэйган в бровь. – Генетически невозможно, чтобы у двух чисто голубоглазых людей родился бы ребенок с чисто карими глазами. – Пэйган закрыла глаза и прижалась к его груди. – Так что, раз у нас с тобой голубые глаза, мы своему ребенку передадим только голубые гены. И твоя малышка, дорогая, будет голубоглазой. Надеюсь, она будет во всем похожа на тебя.
