Наоми Кэмпбелл - Лебедь
– Значит, – репортер легко попался в мою ловушку, – вы и сами понимаете, что необходимо считаться с давлением рекламодателей и уважать вкусы публики?
– Нет, – ответила я. – Ничего я не считаю. Я думаю, если бы читатели чаще видели черные лица на обложках, они перестали бы реагировать таким образом. Скажем, если бы черные появлялись на обложке «Вог» каждые два месяца, читатели привыкли бы к ним и не удивлялись. Ведь никого же не удивляют черные актеры в кино или на телевидении. Конечно, сначала было бы трудно, но редактор, у которого хватит смелости сломать эту стену, обязательно займет свое место в Истории.
Сперва они отнеслись к моим словам скептически, но потом, кажется, поняли и напечатали интервью. Втайне я гордилась собой. Подумать, всего год назад я была никому не известной молодой девушкой из Портобелло Корт Эстейт. А теперь уверенно выступаю в международном журнале от имени целой расы. Маркус выписал мне цитату из Маркуса Гарви, и я всегда носила ее с собой:
«Если в себя тыНе веришь, тоМожешь считать себяПроигравшим.С верой в себя – тыВыигралУже на старте».
Поработаешь моделью – быстро разберешься, что к чему.
Но в мире моды много опасностей. Взять девушку, которую я видела во сне. Я плохо знала Джиджи, но она всегда мне нравилась. Она кубинка, вернее, «американка кубинского происхождения». Называть ее просто кубинкой я не имею права. Я сама не люблю, когда меня не считают англичанкой только потому, что я черная. Джиджи, конечно, не темнокожая, но и чисто белой ее не назовешь. Она рассказывала мне, что ее родители приплыли в Америку из маленького порта Мариэль – тогда в Штаты перебирались многие беженцы. Маркус мне говорил, что среди них было много белых, и поэтому люди в Америке часто считают, что все кубинцы – белые. Но это не так. На Кубе всегда было больше черных и мулатов. Большинство белых сбежало с острова, а среди черных кубинцев, оставшихся там, очень высокая рождаемость, так что население на Кубе сейчас на семьдесят процентов черное. Я спросила Джиджи, черный ли был ее отец, но она ничего не ответила. Да и почему она должна отвечать? Но чем больше я смотрела на нее, тем больше чувствовала, что она комплексует из-за цвета своей кожи, хоть она и довольно светлая. Но мне нравились ее бесстрашие и прямота. Она всегда говорила то, что думала, и людей часто раздражал ее буйный темперамент, но я не могла не восхищаться силой ее духа: в душе она беспокоилась из-за цвета кожи и своего происхождения, но никогда не подавала вида. Я всегда играла по правилам и не лезла на рожон, а она ничего не боялась и бросалась в бой при первой же возможности, не жалея своей карьеры, которая уже висела на волоске.
Но какая же она была бешеная!
Правда, и у меня в семье без бешеных не обошлось. Лерой, хотя и был старше меня, но остался большим ребенком. Он играл в детские игры, изображал из себя шпану, связывался с бандитами и в результате влип в мерзкую историю. Никто не знал, где он пропадает. Мы с Маркусом пытались убедить маму обратиться в полицию, но она слишком долго жила в этом районе и не доверяла полиции. Мама сходила с ума из-за Лероя, но ради Тути старалась держаться спокойно. Но именно Тути стала жертвой идиотизма нашего брата. Как-то днем мы с Маркусом, вернувшись домой, обнаружили ее запертой в буфете. Она дрожала, зубы у нее прямо стучали от страха. Минут пять, наверное, мы не могли ее успокоить и толком узнать, что же произошло.
Наконец она все рассказала. Она была в квартире одна. Вообще-то до маминого возвращения с работы она обычно сидела у соседки, но той не оказалось дома. Тути пришлось идти домой, ключ у нее был с собой. Вскоре в дверь позвонили, и Тути тотчас бросилась открывать, хотя мама строго-настрого наказывала ей никогда этого не делать, если дома нет взрослых. Но Тути решила, что это соседка пришла забрать ее к себе. Какая уж там соседка… В дверь ввалились головорезы из банды «Гроув» и стали допытываться у нее насчет брата. «Где он?! – орали они. – Когда ты его в последний раз видела?» И только когда убедились, что Тути ничего не знает про Лероя, они запихнули ее в буфет и заперли там.
– Крэк, крэк, крэк… – Тути захлебывалась от истерического смеха. – Я только и слышала: «Крэк, крэк, крэк!»
Я прижала сестренку к себе и спросила:
– Это они так грозили тебе пистолетами? Или у тебя так кости хрустели, когда они запихивали тебя в шкаф?
– Не говори чушь! – бросил Маркус. – Я ж тебе говорил, Лерой влип. Теперь ясно: он поставлял этим парням крэк. Остается надеяться, что у него хватило мозгов не прихватить с собой товар. Потому что если они его разыщут, то я ему не завидую.
Мы оставили записку для мамы, а сами отвели Тути в полицейский участок, чтобы с ней ничего не случилось. Там нас ждало настоящее потрясение. Оказывается, Лерой все это время сидел в тюрьме, но полицейские об этом помалкивали, потому что он помогал им в расследовании. Они и нас с мамой держали под присмотром – ничего себе новость после всего, что случилось. Визита к маленькой Тути они, как говорится, не ожидали. Лерой влип по-серьезному. Полиция арестовала его по какой-то придуманной причине, он же всерьез запаниковал и начал закладывать своих дружков. И каждый день понемногу выдавал что-нибудь новенькое. Его информация оказалась очень ценной, и полицейские с его помощью рассчитывали прикрыть кокаиновый притон в Ноттинг Хилл. В обмен Лерой потребовал от них гарантий собственной безопасности.
– Это же настоящие бандиты, – объяснил он им. – Если я выйду сейчас, пока их не замели, – меня сразу шлепнут.
Мы вернулись домой и рассказали все маме. Она и успокоилась, и загоревала. Впервые за десять лет я увиделась с братом – в тюремной камере.
Жизнь между тем продолжалась. Лерой скрывался от гангстеров, а Тути, забыв о пережитом, опять стала радовать нас и забавлять. Мы с Маркусом по мере сил пытались пробиться в мир. В мир черных или белых – неважно, главное – добиться успеха. Я записалась на подготовительные курсы в политехническом колледже нашего района, чтобы потом иметь возможность получить диплом дизайнера в Сент-Мартине, или, как он сейчас называется, в Центральном колледже искусств и дизайна Св. Мартина. Работа модели помогла мне, как и предполагал когда-то Маркус, заработать порядочную сумму денег.
Я знала, что меня внесли в список кандидаток на проект «ЛЕБЕДЬ», но серьезно не задумывалась об этом, пока не случилась одна неприятность. Я зашла в «Этуаль», чтобы поговорить с Грейс и Энджи о предстоящей работе и, конечно, посплетничать о контракте. Грейс как раз говорила по телефону с Хиро Такамото. Вид у нее был негодующий.
