Девственница мафиози - Мила Финелли
— Нет. То есть… может быть. Не знаю. Немного.
Правда заставила меня вздрогнуть.
— Я же говорил тебе — заводить детей — это лучшая часть. Я буду наслаждаться каждой секундой этого дня с тобой.
— Это не оставит много времени для управления твоей империей.
— Я справлюсь. — Она сильнее потянула мой ствол, ее пальцы потянули за пирсинг. Это послало волны удовольствия и острую боль через каждое нервное окончание. Это было слишком хорошо. Если она продолжит в том же духе, я, возможно, я кончу в её руках. — Мы начнем прямо сейчас.
— Прямо сейчас? Но Сэл и Зани где-то рядом. Это стыдно — ух ты!
Я поднял ее со стойки и понес из кухни. Она обвилась вокруг меня, как осьминог, и уткнулась лицом мне в горло. Я шлепнул ее по заднице один раз.
— С этого момента ты будешь носить юбки и никаких трусиков в этом доме. Я хочу, чтобы ты была мокрой и доступной для меня в любое время.
— У меня есть еще одно условие. Ты не хочешь его услышать?
Я закончил говорить.
— Что бы это ни было, я согласен. — Я начал подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Она усмехнулась и впилась зубами мне в мочку уха.
— Ты никогда не снимешь пирсинг.
— Я бы не посмел, mia sporcacciona e dolce moglie (моя грязная и милая жена).
ЭПИЛОГ
Джакомо
Торонто, Канада
Три недели спустя
Это было накануне моей свадьбы.
Или «церемония обновления клятвы», как ее называла Эмма. Моя жена была педанткой в деталях.
Но я считал, что это наша настоящая свадьба, которую мы выбрали сами.
К сожалению, ночь перед церемонией я проводил с тремя мужчинами, которых вскоре назову семьей: Фаусто Раваццани, Энцо Д'Агостино и Роберто Манчини.
Это просто невероятно. Я не мог этого понять.
Раваццани прилетели сегодня утром из Сидерно, в то время как Д'Агостино, Джиа и его двое детей жили здесь с нами всю прошлую неделю. Эмма и Джиа организовали все свадебные детали за удивительно короткий промежуток времени.
Теперь мы вчетвером, вместе с Зани и Вито Д'Агостино, расположились в библиотеке Манчини с виски и сигарами. Хотя дым был горячим, воздух оставался морозным. У всех нас были причины не любить и не доверять друг другу.
Манчини был единственным веселым человеком в комнате в тот момент. А почему бы и нет? Его три дочери вышли замуж за самых влиятельных людей в Италии.
Я наблюдал, как мой тесть отхлебнул виски.
— Тебе стоит это пить? — спросил я.
— Абсолютно нет, так что не говори моей дочери.
— Какой из них? — Все три дочери принимали активное участие в уходе за Роберто, теперь, когда они знали его ситуацию. К счастью, моей жене больше не нужно было нести это бремя в одиночку.
— Любой из них, — сказал Манчини. — Не упоминай виски или сигару.
Я поднял ладони и затянулся своей сигарой. Манчини заслужил небольшой бунт в свои последние месяцы, по моему мнению.
Мы сидели в долгом молчании, никто не хотел первым сломать лед. Раваццани был изысканным и сдержанным, расслабленным в своем кожаном кресле, как король. Д'Агостино был полной противоположностью, его нога подпрыгивала от беспокойной энергии. Я сосредоточился на своем напитке и ждал. Я не был разговорчивым типом, а это был дом Манчини, поэтому я решил, что обязанности по ведению разговора выпадут на его долю.
— Хорошо, что мы все здесь, — наконец сказал мой свекор. — Нам нужно похоронить вражду ради моих дочерей.
— При всем уважении, Роберто, — мягко сказал Раваццани. — Это счастливый случай, не так ли? Мы не должны ворошить прошлое и рушить его.
— И при всем уважении к тебе, Фаусто, — сказал Манчини. — Ты не можешь отказать в желании умирающего, особенно накануне свадьбы его дочери. Теперь мне нужно знать, что вы трое будете работать вместе, как семья, после того, как меня не станет.
Рот Д'Агостино скривился от отвращения, словно он съел кислый лимон.
— Ты просишь невозможного. Между нами слишком много вражды.
— Чепуха. — Манчини пристально посмотрел на каждого из нас. — И ради моих дочерей вы сделаете это.
Никто больше не протестовал, потому что Манчини знал, как ударить по нам сильнее всего: упомянув женщин, которых мы любили.
Раваццани проверил время на своих золотых часах, затем молча отпил свой напиток, в то время как нога Д'Агостино снова начала подпрыгивать.
— У меня нет никаких проблем с Бускеттой, — беспомощно заметил Д'Агостино.
— Я бы сказал то же самое, — сказал я, — если бы ты не держал моих людей под прицелом, пока они не отпустили мою жену.
— Она просила меня помочь ей сбежать от тебя. Что мне было делать?
— Не лезь в это дело?
Д'Агостино откинул голову назад и выпустил три идеальных кольца дыма к потолку.
— Когда сестра моей женщины зовет на помощь? Если ты думаешь, что я могу отказать, значит, ты не встречался с Джианной Манчини.
— Мы все можем согласиться, — сказал Манчини немного громче, — что защита ваших жен имеет первостепенное значение. Если с моими дочерьми будут плохо обращаться или им будут угрожать каким-либо образом, то я ожидаю, что один или несколько из вас вмешаются.
— Ради всего святого, я не обращался с ней плохо, — прорычал я.
Раваццани с грохотом поставил свой хрустальный стакан на стол.
— Ты выгнал ее. Думаю, это подходит, Бускетта.
— Я отпустил ее — то, на что ни один из вас не был достаточно мужчиной, чтобы сделать это, когда ваша женщина хотела уйти.
— Да, я знал историю между Раваццани и его женой, а также между Д'Агостино и Джией. Эти двое могли попытаться вести себя как святые, но они были далеки от этого. Оба удерживали женщин против их воли.
Температура воздуха упала еще на двадцать градусов. Д'Агостино и Раваццани уставились на меня, их глаза обещали возмездие.
— Достаточно, — неодобрительно сказал Манчини. — Вот о чем я говорю. Вам троим нужно отбросить прошлое и работать вместе.
— Женщина Д'Агостино приехала в Сидерно, — сказал Раваццани, — и я позволил своей жене приехать сюда, чтобы быть с семьей. Я не держал сестер порознь. Я думаю, это лучшее, на что мы можем надеяться в данный момент.
— Вы трое настолько близоруки, что не видите, чего вы добиваетесь благодаря крепкому партнерству? Если вы помогаете друг другу, вы становитесь намного сильнее.
— Без обид, — сказал Д'Агостино, — но я не думаю, что мы будем вести бизнес с Коза Нострой.
— И мне не нужна помощь других, чтобы оставаться сильным, — добавил Раваццани.
