Диана Чемберлен - Карусель памяти
– Я не хочу, чтобы ты это делала, – сказал Джон с такой силой, что сам удивился.
– Почему?
Он не знал, как заставить ее понять то, что стал только недавно понимать сам.
– Потому что мне нужно побыть одному, – сказал он. – Я сначала и сам в этом не разобрался. Поверь мне, Сьюзи, я меньше всего хочу, чтобы мы с мамой расстались. Но я кое-что начал понимать о себе самом.
Сьюзен вытерла свои покрасневшие глаза рваной тряпочкой.
– Что ты хочешь сказать?
– Ну, разве ты не сомневалась, когда уехала в колледж, что сама можешь о себе позаботиться?
Она нахмурилась.
– Ну, да, но…
– И потом ты поняла, что можешь, и это вызвало замечательное чувство, правильно?
Она опять кивнула.
– Да, но ты-то – взрослый. И ты – мой отец. Ты всегда можешь справиться с чем угодно. Ты все можешь, папочка. Я всегда думала о тебе как о… – она потупила глаза и посмотрела на колени, где ее длинные пальцы терзали тряпочку, которой она вытирали глаза —…ком-то, кто может справиться с любой проблемой, сможет все расставить на свои места. И если ты на самом деле не такой, я не думаю, что мне хотелось бы об этом узнать.
Он засмеялся.
– Я не такой, Сьюзи. Посмотри правде в лицо. Ты понимаешь, что я был вместе с твоей матерью с семнадцати лет? На два года моложе, чем ты сейчас. По правде говоря, может быть, я и смог бы справиться с любой ситуацией, но, честно говоря, я этого не знал, пока она не ушла. Мне это пошло только на пользу, дорогая. Чертовски больно, но на пользу.
– Ты бы смог это понять сам, и ей не нужно было бросать тебя.
Он постарался не реагировать на ее выбор слов.
– Она не бросила меня. Я попросил ее уйти. Я понимал, что ей нужно время для себя тоже. Ты могла бы сказать, что я ее просто выгнал.
– Правильно, пап. – Сьюзен намотала тряпочку на кулак. – Тогда она могла бы поехать в… я не знаю, куда-нибудь одна на какой-нибудь курорт, если дело все в том, что вам нужно было расстаться на какое-то время или что-то в этом роде. Но я никак не могу понять, почему ей нужно встречаться с кем-то еще.
Джон выпрямился со вздохом.
– Дело в том, что человек, с которым мама… встречается, успокаивает ее так, как я не смогу никогда.
Сьюзен вздохнула, рот ее стал походить на маленькую букву «о».
– Папочка, не говори так, – всхлипнув, произнесла она. Последовал новый поток слез, и она вскочила с кушетки, чтобы наклониться и обнять его. – То, что ты не можешь ходить, еще не значит, что ты не можешь быть самым лучшим мужем и отцом, каких только можно желать.
Он сознавал, что она не так поняла его, но он был так тронут ее неожиданным, редким проявлением чувств, что некоторое время не мог говорить.
– Дорогая. – Он мягко освободился от ее объятий. – Сядь.
Она повиновалась, но все еще держалась за ручку его коляски, тихо всхлипывая, такая похожая на ту маленькую девочку, какой была когда-то.
Джон положил свою руку на ее руку, тихо сказав:
– Я имел в виду не то, что ты думаешь. Я не хотел сказать, что он утешает ее сексом. – Ему странно было говорить это ей. – Не так, как мужчина утешает женщину. Я имел в виду, что он успокаивает твою мать правдой. Для нее это достаточно необычно. – Он покачал головой. – Ты ведь знаешь, какая она, всегда считает, что все в порядке, когда на самом деле это не так.
– Боже, я так это ненавижу.
– Правильно. И теперь трудно объяснить, что с ней происходит. Тебе действительно нужно поговорить с ней, чтобы все понять. Рэнди дает ей то, чего я никогда не мог из-за недостаточного мужества. – Как только эти слова сорвались с его губ, он понял, что они не верны. Теперь он смог бы, смог бы выслушать ее, а может быть, и вызвать на разговор. В эти последние несколько недель он обнаружил в себе силу, о которой сам не подозревал.
Сьюзен покачала головой, высвобождая свою руку, и он мог видеть, как гнев подростка опять сменил детскую покорность.
– Я просто не могу понять, о чем ты говоришь, – сказала она.
– Тем более тебе нужно поговорить с ней.
– Нет. Я не хочу с ней встречаться. Она приводит меня в недоумение. Она поступает не как мать.
Сьюзен встала, и Джон понял, что больше он от нее ничего не добьется. Однако и этого было достаточно. На удивление хорошо.
– Когда ты собираешься возвращаться? – спросил он.
– Когда-нибудь завтра. – Она подняла учебник со столика для кофе и направилась к двери.
– Сьюзен?
Она обернулась, чтобы посмотреть на него.
– Я люблю тебя, – сказал он.
– Я тоже люблю тебя, пап. – Она быстро выскользнула из комнаты, как будто эти слова могли сжечь ей все внутри, если бы она осталась хоть еще на одно мгновенье.
– Я хочу посмотреть на карусель своими собственными глазами, – сказал Рэнди.
Было воскресенье, он и Клэр сидели на маленькой софе в жилой комнате Клэр, которая была одновременно и столовой, и по очертаниям напоминала строчную букву в старинных рукописях, рассматривали альбом с фотографиями в третий раз и лакомились кофейным тортом, который Клэр испекла в своей маленькой духовке.
– Фотографии великолепные, но я уверен, что черно-белый тон не передает все как есть на самом деле.
– Мне бы тоже хотелось на нее посмотреть, – согласилась Клэр. – Может быть, мы смогли бы съездить в парк на днях?
– Скоро, – сказал он.
Клэр посмотрела на фотографию своей матери. Мелли сидела в кресле-качалке на крыльце деревенского дома и курила сигарету. Когда она внимательно рассматривала альбом в первый раз, то неожиданно вспомнила, что именно Мелли выбросила фотографии.
– Почему, ради Бога, она это сделала? – спросил Рэнди.
– Мы приводили в порядок дом моей бабушки после ее смерти, и моя мать сказала, что альбом представляет прошлое, и его нужно выбросить. Она хотела думать только о будущем, – припомнила Клэр маленькую лекцию, которую прочла ей Мелли, когда они сидели вместе на полу бабушкиной комнаты.
Рэнди покачал головой.
– Твоя мать – больная.
Впервые она ничего не сказала в защиту Мелли.
– Карусель увезли в тот же день, – добавила она.
– Правда? Как же можно увезти карусель?
– Они положили лошадок в большие ящики и…
– И они их заколачивали, могу поспорить. – Рэнди улыбнулся, и ей потребовалась минута, чтобы вспомнить.
– Да! – Она почувствовала, как кожа рук покрылась мурашками. Она видела, как исчезает Титан в одном из больших ящиков. – Должно быть, для ребенка это было ужасно, – добавила она. – Но я не помню, чтобы чувствовала что-то подобное.
Рэнди обнял ее за плечи. Он перевернул страницу альбома, где была фотография, которая больше всего притягивала внимание Клэр. Фотография ее дедушки, который сидел на рабочей скамейке с незажженной трубкой во рту. Фотография тотчас же напомнила ей Рэнди. Борода, трубка. Нежная любовь в ясных глазах. Рэнди не заметил сходства. Он даже был немного обижен тем, что она увидела его черты в лице мужчины почти на тридцать лет его старше.
