Санта Монтефиоре - Твоя навеки
От миссис Бернистон София узнала, что, когда Ариэлла покинула мужа, конюшни пришлось закрыть, и Фрэдди Ратрей остался без работы. Все называли его Рэтти. Он управлял делами и присматривал за молодым потомством. Миссис Бернистон отозвалась о нем как о хорошем специалисте.
— Вы не найдете умельца лучше, чем Фрэдди, — сказала она.
София решила не терять времени и связалась с Рэтти через миссис Бернистон, пригласив его вернуться на работу, что он и сделал, прибыв в Лоусли вместе с восемнадцатилетней дочерью Джейни. Рэтти недавно овдовел и был только рад вернуться в Глостершир к привычной для него рабочей жизни.
Когда Давид приезжал в поместье на выходные, София встречала его широкой улыбкой. Теперь она постоянно носила джинсы и футболку, часто повязывая на талии старый бежевый свитер Давида, который попросила на время, но так и не вернула. Деревенский воздух явно пошел ей на пользу: лицо ее налилось здоровым румянцем, она начала распускать свои черные блестящие волосы, а не завязывала их сзади, как раньше. Глаза Софии сияли, и ее молодой оптимизм и неуемная энергия придавали Давиду силы. Он никогда не чувствовал себя таким молодым, как в ее присутствии, и начинал томиться в городе, думая лишь о том, чтобы побыстрее наступили выходные. Когда в воскресенье вечером ему приходилось возвращаться в Лондон, у него портилось настроение. Давид был очень доволен тем, как продвигаются дела. София нашла общий язык с Рэтти и откровенно восхищалась им.
— Он настоящий англичанин. Садовый гном из волшебной сказки, — говорила она.
— Не думаю, что такое определение обрадовало бы Рэтти, — хмыкал Давид.
— О, он не обижается. Я называю его гномом, а он только улыбается. Я вижу, как он рад тому, что вернулся, поэтому ему абсолютно все равно, как его назовут.
Рэтти был прирожденным садоводом. Давиду оставалось только удивляться, как в довольно короткий срок все вокруг преобразилось. София была неутомима. Она просыпалась с первыми лучами солнца и делала себе завтрак, пока миссис Бернистон, которая приходила трижды в неделю, занималась уборкой и колдовала в кухне. Она предложила Софии смело пользоваться запасами мистера Гаррисона — в его холодильнике было полно еды. Затем София выводила из конюшни лошадь и отправлялась на прогулку, после чего приступала к своим обязанностям.
Рэтти знал о лошадях все, и Софии было чему у него поучиться. Когда она жила в Санта-Каталине, то даже седло на лошадь ей надевали гаучо. Рэтти дразнил ее, называя избалованной девчонкой, на что София резонно отвечала, что он находится здесь только благодаря ей, поэтому должен оказывать ей больше уважения. Своей улыбкой, открытым лицом и мудростью он чем-то напоминал ей Жозе. Она хотела бы знать, вспоминает ли ее Жозе хоть изредка, изменил ли он мнение о ней, когда узнал от Соледад ее историю.
Под руководством Рэтти они купили шесть первоклассных кобыл и наняли двух конюхов, которые работали под началом дочери Рэтти, Джейни.
— Поместье не сразу приобретет прежний вид, — предупредил Софию Рэтти. — Для нового выводка надо минимум одиннадцать месяцев, — проговорил он своим флегматичным голосом, обхватив руками чашку с дымящимся кофе. — Осень — самое время прикупить жеребцов для наших кобыл, с хорошей родословной и рекомендациями, понимаешь?
София кивнула.
— Если вы рассчитываете получить первоклассных скакунов, вложите средства в первоклассных жеребцов. Август-сентябрь считается лучшим временем для подачи заявок, и для того чтобы выйти на хозяина хорошего жеребца, нам понадобятся услуги агента. Я давно отошел от дел, но раньше мне помогал Вилли Ранкин. Думаю, что нам стоит с ним связаться.
Рэтти снова сделал глоток кофе.
— Четырнадцатого января начинается сезон.
— А когда мы можем ожидать жеребят? — София хотела, чтобы ее вопросы звучали профессионально.
Она поняла, что разведение лошадей — это целая наука, поэтому в душе очень радовалась тому, что Рэтти оказался таким знатоком.
— С февраля до середины апреля. Это время волшебства. Природа творит чудеса прямо у нас на глазах.
Он вздохнул.
— Да, прямо на глазах. Спустя десять дней после рождения здорового жеребенка их с мамой возвращают к жеребцу.
— И сколько же они там остаются?
— До трех месяцев.
— А когда мы их сможем продавать? — поинтересовалась она, наполняя чайник и ставя его на печь.
— Тебе приходится многому учиться, не так ли? — усмехнулся Рэтти, заметив, что Софию начали утомлять подробности. — Эта наука напоминает тебе ту жизнь в этой — как ты ее называешь? Пампа?
— Пампа, Рэтти. Ты прав, хотя, честно говоря, мне не приходилось делать там ничего подобного, — добавила она, открывая банку с кофе.
— Если ты по-настоящему любишь лошадей, а я вижу, что это так, то вскоре научишься всему, — благожелательно вымолвил он. — В июле наступает горячая пора для тех, кто занимается продажей годовалых жеребцов. Каждый день мы будем выгуливать наших красавцев, седлать, обучать их. Затем нужно будет встретиться с потенциальными покупателями, которые приедут взглянуть на жеребцов, чтобы решить, заслуживают ли они хорошей цены. Торги проходят в октябре в Ньюмаркете. Ты получишь от них настоящее удовольствие. Я научу тебя всему, но, конечно, не за чашкой кофе. Мой отец любил повторять, что все знания приходят к нам с опытом. Меньше слов, больше дела. Поэтому я прекращаю болтать. Вас это устроит, юная леди? — закончил он свою речь, принимая от Софии еще одну чашку своего любимого черного кофе.
— Очень вкусно, — похвалил он ее.
— Я полностью доверяю тебе, Рэтти, — ответила София, которой меньше всего хотелось вдаваться в детали.
Пока она была с лошадьми, она ощущала себя, как дома.
Лето прошло очень быстро. София всего раз выбралась в Лондон. Мэгги и Антон не скрывали своего возмущения, и ей пришлось рассыпаться лестью, чтобы вернуть себе их расположение. Она задержалась у них ровно на час, так как ей не терпелось вернуться к лошадям. Мэгги и Антон были очень рады встрече с Софией, однако не могли не заметить, что ее сердце теперь всецело отдано новой работе, и это их весьма опечалило.
В сентябре Давид начал проводить гораздо больше времени за городом. Он переделал свой кабинет в офис и нанял секретаря. Его дом вновь наполнился оживленными голосами. Но если бы Давид был честен с собой, то признался бы, что безнадежно влюбился в Софию. Он уже не мыслил себе жизни вдали от нее. Именно она была причиной того, что Давид вдруг решил снова взяться за работу конезаводчика. Ему было все равно, во что это обойдется, он заплатил бы любую цену. Нанять Софию на работу, было единственным способом удержать ее возле себя. Если бы он попросил эту девушку встречаться с ним, то наверняка привел бы ее в замешательство. Сейчас он платил ей двенадцать фунтов плюс полное содержание в доме, хотя самым горячим желанием Давида было дать ей свое имя и поделиться всем, чем владел сам.
