Юна-Мари Паркер - Великосветский скандал
Гай продолжал излагать причины, порождающие рост разводов, словно находился в палате общин, а Чарльз кивал и часто мигал глазами. Софи выглядела суровой, что-то бормотала о важности воспитания молодых людей, а Диана с рассеянным видом отщипывала кусочки от булки.
Горькое чувство Катрин постепенно уступило место нарастающему гневу. «Я непременно снова увижу Карлоса, – сказала она себе. – Я позвоню ему сразу же, как только после этого противного уик-энда приеду в Лондон. Я никому не позволю нас разлучить и постараюсь как можно скорее улететь в Штаты, чтобы снова быть с ним. Франческа мне поможет. Она не такая чопорная и не сноб, как мать и отец». Гнев Катрин все возрастал, поскольку она видела несправедливость подобного отношения семьи к Карлосу. Мало-помалу у нее в голове стал складываться план действий.
Франческа и Серж и после отъезда Катрин оставались в доме Сары в Палм-Бич. Сара все еще находилась в больнице, но ее самочувствие улучшилось до такой степени, что врачи разрешили через пару недель отправить ее в Нью-Йорк. Вернувшись к себе, Франческа сможет нанять медсестер для присмотра за Сарой, а сама будет навещать ее вечерами после работы.
Сейчас, лежа у бассейна вместе с Сержем, Франческа пыталась расслабиться и восстановить силы перед возвращением на работу. Однако сделать это оказалось труднее, чем она полагала. Франческа еще не успела освободиться от напряжения и потрясения, связанного с захватом террористами самолета. Загорая на солнце и глядя на ясное, василькового цвета небо, она вдруг подумала, что не должна была встретить этот день. Ее должны были убить, как убили Карлотту, жизнь ее оборвалась бы в той кровавой бойне, которая потрясла весь мир. Испытывая благодарность за то, что осталась жива, чувствуя, как легкий бриз ласкает ее загорелые ноги, ощущая аромат цветов и тепло солнечных лучей, Франческа повернулась к Сержу. В ее глазах блестели слезы. Если бы она умерла, то никогда больше не увидела бы Сержа, и это было бы самой большой из потерь. Проходили годы, наполненные работой, амбициозными планами и кружащим голову успехом, и она никогда ни на минуту не усомнилась в том, что жизнь удивительна и прекрасна. Она забыла, как красиво восходит солнце над океаном; не слышала пения птиц; сменялись времена года, наступал Новый год, и зима переходила в весну, весна – в лето, чтобы затем смениться золотой осенью, – а она перестала это замечать. Или же замечала лишь применительно к тому, что нужно покупать соответствующую сезону одежду.
Размышляя обо всем этом, Франческа исподволь наблюдала за читающим книгу Сержем. Она переводила глаза с его бородатого лица, оживляемого проницательными голубыми глазами, на тонкие артистические руки. Она была так благодарна ему за все и в то же время всегда относилась к нему слишком буднично. И сейчас в ней проснулось чувство вины за это. Она отказывалась выйти за него замуж и иметь от него детей. Не соглашалась отдать ему предпочтение перед «Калински джуэлри». Серж заслуживал гораздо большего. Она хотела этого, – видит Бог, хотела! – но что-то ее сдерживало. Страх? Да, разного рода страхи: страх, что ей вновь будет нанесен удар, как это сделал Марк; страх, что замужество и дети станут на пути ее карьеры, осуществления ее планов и целей. Внезапно до нее дошло, что, если бы ее убили террористы, ей нечего было бы предъявить в качестве итога своей жизни, кроме компании, сердце которой было столь же холодным, как и бриллианты, которыми она торговала. Наверное, в жизни должно быть что-то, кроме работы? И тут еще это соперничество между нею и Сарой, которое нависало над ней, словно черная тень. Возможно, если бы Сара была более благожелательна к ней, помогала бы ей реализовать свои амбиции, она не стала бы такой своекорыстной и безжалостной, имела бы больше времени для личной жизни, для любви, для того, чтобы выйти замуж. «Если бы у меня была дочь, – размышляла Франческа, зная, что этого уже никогда не будет, – я бы относилась к ней совсем иначе». Конечно, была Катрин. Франческе пришлась по душе эта девушка, она была в восторге, когда та проявила такой интерес к ювелирному делу. У Франчески даже родилась мысль, что было бы хорошо обучить Катрин, чтобы в будущем она стала во главе компании и продолжила дело Эндрюсов.
Франческа резко села, и Серж оторвался от книги.
– Что такое, родная? – нежно спросил он.
Франческа напряженно улыбнулась:
– Я размышляла кое о чем… и вдруг поняла, что я такая же плохая, как и моя мать.
Серж комично вздернул брови:
– Это практически невозможно! Но о чем ты все-таки думала?
– Я думала о том, как было бы здорово, если бы Катрин приехала жить в Америку и стала бы работать в «Калински джуэлри». Она просто в восторге от ювелирного дела. Я бы могла обучить ее, и поскольку у меня нет наследника… – Голос ее прервался, она быстро отвернулась и перевела дыхание. – И тогда я поняла, что я такая же плохая, как Сара. Планирую чью-то чужую жизнь и пытаюсь ее вписать в свою собственную. Это то же самое, что она хотела сделать с Гаем… Ты знаешь, что из всего этого получилось.
Серж пожал плечами:
– Проблема с Гаем заключалась в том, что его не интересовало это дело. Если же Катрин проявляет искренний интерес, то это, я думаю, очень неплохая идея.
– Не уверена. – Франческа озабоченно свела брови. – Знаешь, я только сейчас поняла кое-что о своих страхах. Самый большой мой страх заключается в том, что я в чем-то очень сильно похожа на мать. – Она повернулась к Сержу, широко раскрыв глаза. – Я никогда раньше не думала об этом, Серж. Это очень пугает меня… Как ты считаешь, я похожа на Сару?
Уголки рта Сержа изумленно-насмешливо приподнялись.
– Лишь в том плане, что вы обе умные, трудолюбивые женщины. На этом сходство кончается. Ты деликатна там, где Сара резка. Ты способна проявить сочувствие там, где она безжалостна.
– Я была безжалостна, выжив ее из компании, – с горечью возразила Франческа.
– Она сама напрашивалась на это, – спокойно сказал Серж. – Именно так. Если бы у нее было больше воображения и если бы она поддерживала тебя в течение многих лет, этого не потребовалось бы.
– Надеюсь, что ты прав. – Франческа нервно вырвала пучок травы, пробивающейся между плиток, которыми была выложена площадка возле бассейна. – Я прихожу в ужас при мысли, что всю жизнь пыталась быть не такой, как мать, но в конце концов оказалось, что ничем от нее не отличаюсь.
– У тебя нет никаких оснований так считать, дорогая, – твердо заявил Серж и, потянувшись к ней, погладил ее загорелое плечо. – Могу сказать, что я никоим образом не смог бы жить с твоей матерью целых шестнадцать лет, в этот нет никаких сомнений.
