Джоанна Троллоп - Испанский любовник

Луис взял ее руки в свои.

– Да, да, конечно…

Фрэнсис показала взглядом в ноги кровати, где стояла аккуратная пластмассовая кроватка-колыбелька на резиновых колесиках.

– Обычно кроватка стоит рядом со мной, и я все время смотрю на него. Но, когда я засыпаю, они почему-то откатывают ее. Иди и посмотри.

– Да, – сказал Луис, не двигаясь. – Мальчик.

– Да. Маленький мальчик. Со светлыми волосами и темными глазами. Как он мог получиться таким?

– Ты выглядишь счастливой!

– Еще бы мне не быть счастливой! – почти закричала Фрэнсис. – Я на седьмом небе. Я никогда в жизни еще не чувствовала себя созидателем. Может быть, завтра я буду плакать, так со многими случается, но сегодня мне принадлежит весь мир!

Он слегка сжал ее руки и отпустил их. Затем встал, прошел к ногам кровати и заглянул в колыбельку. Он, казалось, делал это с опаской.

– Возьми его на руки, – сказала Фрэнсис. Он сделал беспомощный жест и засмеялся.

– Взять? Но я не умею.

– Просто возьми и все! Ведь это так естественно! Подсунь руки ему под спинку и подними.

Он склонился над колыбелькой, осторожно опустив в нее руки. Неожиданно его лицо слегка потемнело, как бывало, когда его обуревали сильные чувства. „Боже, – подумала Фрэнсис, – неужели он сейчас заплачет?" Луис осторожно поднял спящего ребенка и приложил его к плечу. Тот инстинктивно свернулся клубочком в руках Луиса, спокойный и довольный. Луис бросил на Фрэнсис взгляд, исполненный боли, и покачал головой, будто силясь понять что-то недоступное. Затем он медленно отошел к окну и остановился там спиной к кровати, нежно придерживая ребенка.

Фрэнсис ждала. Ждала момента, чтобы сказать, что уже выбрала для мальчика имя, что к ней приходила Ана и рассказала о подобранной квартире, симпатичной, по ее словам, и расположенной в четверти мили от стадиона для корриды. Все это были достаточно тривиальные вещи, о которых она только и могла говорить с ним сейчас, в надежде, что в ответ он скажет что-то важное. А он продолжал стоять у окна, с прижатым к плечу мальчиком, и Фрэнсис отдала бы сейчас все на свете, чтобы узнать, о чем он думает.

– Луис?

Он не ответил. Он не двигался. Он просто продолжал стоять у окна, так что Фрэнсис не видно было ни его лица, ни лица малыша, уткнувшегося в шею отца. Она повернулась на бок, помогая себе рукой, ухватившись за край тонкого матраца.

– Луис? Луис, о чем ты думаешь?

Он обернулся к ней. Его щеки были мокры от слез и влажно поблескивали, будто покрытые глянцем.

– Луис?

– Я… Я не знаю, что сказать тебе…

– Ты счастлив? – весело, но настойчиво спросила Фрэнсис. – Разве ты не счастлив сейчас?

– Счастлив? – переспросил он с неожиданной насмешкой. – Разве этим глупым и куцым словом можно выразить то, что я чувствую?

Он повернул голову и поцеловал ребенка, затем передвинул одну руку с тем, чтобы обхватить малыша покрепче, а другой достал из кармана носовой платок и громко высморкался. Ребенок даже не пошевелился. Глядя на них, Фрэнсис почувствовала, что сейчас лишится сознания. Она посмотрела вниз, на пол, мимо побелевших от напряжения костяшек своей руки, вцепившейся в матрац. Вот оно! То, чего она так ждала! Этот миг, когда Луис, не в силах совладать с собой, любовно целует их ребенка!

– Он прекрасен, – сказал Луис. – Он красивый…

– Да.

– Он выглядит таким смышленым…

– Конечно.

– Он похож на тебя.

– И на тебя.

– Да, – в восхищении проговорил Луис, – да, он похож на меня, разве нет? Он похож на меня!

Фрэнсис отпустила матрац и передвинулась обратно на середину кровати. Она сказала:

– Его зовут Антонио.

– Разве? Почему Антонио? У нас в семье нет ни одного Антонио.

– И в моей семье тоже.

– Тогда почему?

– Потому что мне нравится это имя. Потому что его легко произносить и англичанам. Потому что… – Она замолчала.

– Что? Потому что он сможет стать Энтони Шором, если захочет?

– Да.

– Но…

– Луис, – сказала она и с шутливым упреком посмотрела на него.

Он снова поцеловал ребенка.

– Он уже любит меня! Посмотри!

– Да.

– Ты восхитительная! – с неожиданной силой воскликнул Луис. – Ты замечательная. Ты такая молодец, что решилась родить этого ребенка!

У нее перехватило дыхание. Он стоял над ней, крепко прижав к себе малыша. На лице Луиса отражались сильные чувства, может быть, даже страсть. Но когда… но когда Фрэнсис подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, она поняла, и сомнений тут быть не могло, что эта страсть была больше не для нее.

ГЛАВА 22

„Моя квартира тоже расположена в многоэтажном доме, – писала Фрэнсис Барбаре, – и утром она залита солнцем, а балкон достаточно большой, чтобы держать там коляску Антонио. Кстати, оказалось очень нелегко найти здесь подходящую для мальчика коляску. Испанские коляски ужасные: все в рюшках, как будто специально сделанные для фламенко. Лиззи упала бы, увидев мою мебель, – она похожа на плохие декорации к „Кармен" в постановке самодеятельного театра. Но я не обращаю на это внимания. Главное, что в квартире светло и она удобно расположена. Рядом, в двух кварталах, отличные детские ясли при женском монастыре. Воспитательницы там монашки. Это очень кстати, поскольку в будущем месяце я уже начну работать".

Монашки носили светло-серые одеяния, из-под которых виднелись белоснежные чулки и ярко начищенные черные кожаные туфли. Они принадлежали к небольшому ордену, основанному в пятнадцатом вене двумя состоятельными и набожными сестрами. Главной целью ордена были забота о сиротах Севильи и, что важно, воспитание из них истинных католиков. Когда-то давным-давно в стене рядом с главным входом в конвент было устроено подобие окна, закрывавшегося створной со специальной разъемной железной клеточной сзади. Оно предназначалось для помещения туда нежеланных детей. Теперь створка была заварена, но сестра Руфина, заведовавшая детскими яслями, открытыми специально для работающих матерей, рассказывала Фрэнсис, что и сейчас, хотя и редко, по утрам монашки находят на ступенях главного входа новорожденных детей в пластиковых корзинах для белья. Сестра Руфина считает, что этих детей подкидывают девчонки из бедного района Триана, где широкое распространение получили наркотики. У нескольких младенцев обнаружили признаки наркотического отравления. Подкидышей монастырь сразу же отправляет в больницу, поскольку приюта в нем больше нет: сейчас осталась только клиника матери и ребенка и детские ясли.

Антонио очень понравился сестре Руфине.

– Какой красивый мальчик!

– И очень веселый, – сказала Фрэнсис.