Богатая и любимая - Елена Зыкова
Катя, еще в Англии достаточно много наслушавшаяся о так называемых разборках русских гангстеров, среагировала на ситуацию четко — плюхнулась на живот и ползком укрылась в кустах. Однако дорогу она видела ясно, и голоса двух мужчин были тоже хорошо слышны.
Оказалось, что ей знакомы оба. Один оказался Аркадием Седых, на которого в холдинге Катя старалась не глядеть — сладкие красавчики были ей неприятны. Вторым оказался Максим Епишин — несколько раз он учил Катю, как правильно держать в руках теннисную ракетку и какой делать первую, силовую подачу.
Аркадий держал руки в карманах замшевой куртки, а Максим курил, потом спросил лениво:
— Ну и на кой хрен ты меня вызвал на рандеву?
— Нам надо поговорить как мужчина с мужчиной.
— Ишь ты, какой мужчина! Свирепый, как пьяный таракан, — насмешливо ответил Максим. — А ручонки зачем в карманах держишь? Небось вооружился?
— Нет, — Аркадий вытащил руки из карманов. — Не надо разговаривать со мной таким тоном. Это может плохо для вас кончиться.
— А чем это ты меня можешь напугать? Своим толстопузым папашей, по которому тюрьма истосковалась? Так я плевать на него хотел. Давай короче. Предмет разговора, как не трудно понять, Дарья Дмитриевна?
— Так.
Максим издевательски расхохотался:
— Пижон. Какой с тобой может быть мужской разговор?! С президентом холдинга решил переспать? Соблазнительно для такой швали, как ты!
Аркадий наконец вышел из себя и яростно крикнул:
— А ты-то кто?! Старый алкоголик, пропойца! Ни на одной работе не держишься больше года! Ты посмотри, какой ты истрепанный, вонючий! Один шаг остался до бомжа! Везде корчишь из себя молодого козлика, а тебе уже за сорок! Ты же давно труха!
Максим продолжал хохотать:
— Моя труха много качественней, чем твоя пустота в черепе!
Аркадий рванул из кармана маленький револьвер и, теряя рассудок, закричал:
— Ты, спившийся докторишка! Мне проще пристрелить тебя как собаку, киллеру заказать, чем пытаться разговаривать.
— Стреляй, щенок, — захлебывался смехом Максим. — Духа у тебя не хватит!
Неизвестно, чем бы завершилась эта стычка, но от поселка подкатил здоровенный черный «Крайслер», басовито посигналил, и как Аркадий, так и Максим уселись в свои машины и освободили дорогу. «Крайслер» осторожно протащил мимо них свой громоздкий корпус, а потом набрал скорость. Мужчины тут же восстановили прежнюю позицию.
— Ладно, — уже благодушно сказал Максим, вылезая из салона. — Мне будет любопытно выслушать твою позицию.
— Можете считать меня кем угодно. Хоть циничным жлобом. Но по-хорошему с вами не договоришься. Хотите, обменяемся машинами? Прямо здесь?
Максим отрицательно качнул головой, ответил спокойно:
— Меня устраивает моя колымага. А к чему этот обмен?
— Бросьте кривляться, хирург! — теперь издевательски захохотал Аркадий. — Все вы давно поняли. Меняемся машинами, — и вы не приближаетесь к Дарье Дмитриевне, ближе чем на километр! И не звоните! И не пишете писем. Зато катаетесь на моей почти новой машине. И вашу я вам оставляю!
— Щедрый ты человек, — не без одобрения заметил Максим. — Особенно когда платишь денежками папаши.
— У меня есть свои деньги! — обиделся Аркадий. — Они достались мне после смерти матери! Отец о них даже не знает!
— Ограбил покойную матушку? Пока остывала на смертном одре, в ее шкатулку залез? — поинтересовался Максим.
— Залез! Ну, принимаете автомобиль?!
— Соблазнительно, конечно. Но что такое автомобиль? Пять-шесть лет езды — и он разваливается, ржавеет и начинает ездить на тебе. Не пойдет.
Аркадий снова вытащил из карман пистолет и бросил его в кресла своей машины. Шагнул навстречу Максиму, остановился рядом с ним и сказал негромко, так что Катя едва его расслышала:
— Ну что ж. Тогда я зайду с другого конца. Пусть это непорядочно, но другого выхода у меня нет.
— Из чего нет выхода?
— Дайте договорить. Ведь у вас недавно сгорел отчий дом? Сгорел дотла. Вместе с любимой оранжереей.
Максим не ответил.
— И ваша любимая сестра оказалась на улице? Как я подозреваю, они будут скитаться по разным углам. Здесь вы дом или квартиру снять не в состоянии, и, следовательно, они укатят от вас куда-нибудь в провинцию. Разве не так?
— Допустим. Дальше что?
— Я вам дам денег на строительство нового дома. Быть может, вы на них не восстановите свои бывшие хоромы, но на солидный теплый сруб хватит.
— И сколько же? — без улыбки спросил Максим.
— Десять тысяч долларов.
Максим молчал.
Аркадий нырнул в салон «Фольксвагена» и появился с плоским кейсом в руках, положив его на капот своей Машины:
— Вот они. «Зеленый» к «зеленому».
Он щелкнул замками и раскрыл кейс.
Максим ответил осипшим голосом:
— На такие деньги Можно построить лишь крестьянскую избу.
— Пятнадцать тысяч. Больше у меня нет. Добавлю сейчас же, на месте.
— Даешь в долг?
— Нет. Безвозвратно.
— Расписку, конечно, попросишь?
— Так уж положено. Должны быть гарантии, что ты получишь деньги и потом не отработаешь задний ход.
— И расписку заверим у нотариуса?
— Зачем такие формальности? Мы же интеллигентные люди. Напиши расписку своей рукой, распишись — и мне этого будет достаточно. А тебе, хотя бы для начала строительства» будет достаточно пятнадцати кусков баксов.
Минута тяжелого молчания тянулась бесконечно. Аркадий снова сунулся в салон и вылез из него со свертком, замотанным в газету, хлопнул свертком о капот, сказал коротко:
— Здесь последние пять.
Максим медленно повернулся, сел в салон. Катя видела, как он достал из «бардачка» папку, извлек из нее лист бумаги и принялся писать гелевой ручкой. Работа заняла у него не более трех минут. Он вышел из машины и положил исписанный лист на капот, рядом с кейсом и пакетом. Аркадий скользнул по тексту глазами, аккуратно сложил его и засунул во внутренний карман куртки и проговорил с грустью в голосе:
— Плохой вы торговец, Максим. Ведь мою машину можно было продать куда как дороже.
— Плохой, — вяло согласился Максим, забрал деньги вместе с кейсом и вернулся к рулю.
Оба разъехались не прощаясь. Через десяток секунд Катя даже не слышала звука их моторов.
Она вылезла из кустов, и, не обращая внимания на боль в ступнях (защита из тряпок на ногах оказалась бесполезной), быстро пошла к дому.
Возле ворот она оказалась как раз в тот момент, когда они открылись. Выкатили желтые «Жигули», Малашенко приостановился и спросил:
— Катя, а где твой лихой скакун?!
— Сбежал, мерзавец! — чуть не заплакала Катя. — Ни с того ни с
