Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова
Дальше — туман и мужская неконтролируемая ярость. Взять. Мое. Застолбить. Наполнить. Привязать.
Это настолько ожидаемо, что я даже злиться не могу, хоть и знаю, что происходящее — совсем не правильно.
Его разрядка происходит глубоко во мне. Я чувствую выплески спермы. Уверена, что не забеременею, месячные с дня на день, но… Мы делаем что-то не так.
Я оплетаю его тело конечностями и глажу. Прижимаюсь к виску. Сцеловываю намек на соль.
Он успел встать, принять душ, пообщаться с нашей дочкой. Встретить Ирину. Отправить их на прогулку. Разбудить меня.
Он меня любит. И больше в обиду не даст. Даже себе. Я это все знаю, но черт… Самой тошно. Разве можно лелеять обиды? Или я не обиды лелею?
Как справить с чернотой внутри? Когда знаешь, что можно наказать? Когда удовольствие доставляет каждый новый удар?
Я не хочу такой быть. Не хочу отвечать болью на искренность.
Айдар дышит ровно, я жмусь к нему сильнее. Трусь щекой о щеку. Целую в скулу.
— Не делай так, пожалуйста. Ты знаешь, что я не хочу беременеть.
Мои слова бьются током, хоть и не звучат нравоучительно или раздраженно.
Айдар снова напрягается, хотя мышцы уже начали расслабляться.
Отдаляется, чтобы найти мои губы. Вместо ответа я получаю долгий, тягучий, сытый поцелуй.
Он значит «нет».
Айдар целует еще несколько коротких раз, волнуя своими прямыми взглядами, а потом скатывается.
Поправляет одежду, садится на край кровати. Я зависаю взглядом на голой спине.
Судорожно смаргиваю. Избавляюсь от видений. Они перестанут меня жрать, я знаю.
Просто время нужно. И может быть что-то еще.
Рука бывшего мужа тянется к тумбе. Вчера там ничего не стояло. Сегодня — футляр.
Он крутит его в пальцах, у меня сердце замирает.
Я не хочу.
Айдар оглядывается. Ловит мой испуг. Мужские губы кривятся.
Он тоже прекрасно чувствует, что все… Не идеально.
Колеблется несколько мгновений. Я бы хотела, чтобы передумал, но он решает по своему.
Опускает на простыню и подталкивает ко мне.
— Это тебе.
Я не тянусь за подарком. Смотрю на него и медлю.
Сглатываю, поднимая взгляд.
— Мне ничего не нужно, я уже говорила.
Прикрывает глаза на пару секунд.
Открыв, с нажимом поясняет:
— Мне нужно. Открой.
— Я кольцо не возьму.
— Это не кольцо.
Сдаюсь. Беру в руки коробочку и открываю, чтобы увидеть баснословно дорогой ювелирный гарнитур. Подобные были у нескольких своих клиенток. Он стоит дороже, чем моя злосчастная машина.
Сердце подскакивает, но не из-за восторга, хотя украшения и правда великолепны.
Поднимаю глаза на Айдара. Он ждет моих эмоций. А их особо нет… Только в сексе.
— Спасибо, но ты знаешь, что это лишнее.
— Наденешь?
Взращенная лучше всех вместе взятых качеств покорность подмывает послушно кивнуть, но я перевожу голову из стороны в сторону.
Закрываю крышку. Возвращаю на постель.
— На свадьбу Сафие. В быту носить — слишком шикарно. Ни к чему…
Айдар принимает мой ответ. Иногда мне кажется, он все на свете примет. И это тоже убивает.
Нас расшатало до неспособности обрести нормальный баланс. Это так больно, на самом-то деле…
Бывший муж кивает и встает. Наклоняется за футболкой, которую, судя по всему, спешно стягивал.
Сейчас он пойдет в душ. Потом — я. Может быть мы еще раз займемся сексом, пока дочки нет дома. Может быть позавтракаем.
Для той же Ирины наша жизнь стремительно налаживается. Но мы все так же чувствуем слом. И что с ним делать — я до конца не знаю.
— Айдар, — окликаю его, он оглядывается уже у двери в ванную.
Нужно улыбнуться, Айка. Улыбнуться и сказать «спасибо, я о таких подарках и не мечтала. Надену куда-то обязательно».
Но язык завязан узлом. Я прошу его:
— Не дави на меня. Ты знаешь, что так делать нельзя.
Имею в виду сразу и то, что своими действиями повышает риск зачать еще одного ребенка, когда между нами слишком шатко, и подарок.
И он тоже прекрасно знает, что должен сделать. Улыбнуться. Подмигнуть. Сказать: «хорошо, Айлин-ханым. Отныне все по согласованию», но и он не готов говорить то, во что не верит. Поэтому я получаю прямой взгляд и честное:
— Не могу. Слишком страшно.
Глава 38
Айлин
Гостиную заполняет громкая задорная музыка. Я чувствую себя уставшей, но ужасно довольной. Улыбаюсь и хлопаю в ладоши в такт с выбранной дочерью крымскотатарской народной мелодией.
Не знаю, откуда это взялось, но в нашей с Айдаром малышке зашита невероятная грациозность. Она так четко контролирует плавные движения своих по-детски пухленьких ручек и ножек, поворот головы, чувствует музыку и настроение танца, что сердце замирает от гордости.
На ней — миниатюрный, самолично раскроенный и кропотливо расшитый бисером и бусинами народный костюм. На головке — фырланта[10] с легкими блестящими монетками.
В новом детском саду послезавтра мероприятие — детки будут рассказывать о разных народностях. Их кухне, традициях и культуре. Перед Сафиком выбор, конечно же, не стоял. Она выбрала свою.
Мы сделаем курабье, янтыки, почти выучили стих Бекира Чобан-заде[11]. Судя по всему, будем еще и танцевать.
Костюм я достала из наших прошложизненных вещей. Еле нашла. Простирнула его, когда проглаживала — Сафие увидела. Попросила примерить. Потом музыка включила и понеслось…
Она стреляет в меня глазищами и двигает шеей из стороны в сторону, из меня смехом выплескивается восторг. Я так не умею. Ни шеей двигать, ни кокетничать.
Поворачивается спиной, смешно-смешно крутит попой. Это уже мамба или бачата. Я не сдерживаюсь. Давно хотела, но только сейчас тянусь к телефону.
Включаю камеру.
— Анне, зачем? — Сафие оглядывается, замечает несанкционированную съемку и грозит мне пальчиком. Раньше обожала «быть моделькой», а в последнее время уже артачится. Меняется. Растет. Протестует.
— Для папы.
Хмурится, недолго думая, а потом соглашается.
У меня сердце ускоряется сразу и из-за того, что назвала его «папой» так просто, и из-за того, что это уже записано на видео.
Сафие снова поворачивается ко мне лицом и продолжает свой танец. Я слежу за дочерью, то глядя прямо на нее, то в экран.
Лучше всего у нее получается, когда она напрочь забывает о сьемке. Отдается процессу, а я никак не могу нажать на стоп. Хочется снимать и снимать.
Еле-еле заставляю себя. Колеблюсь, обрезать ли начало. В итоге решаю, что нет. Мне сложно перед ним раскрываться, но и совсем холодной оставаться я тоже не хочу.
Как когда-то он — маленькими шажками, выталкивая из себя скупую любовь.
— Папе ср-р-разу
