Даниэла Стил - Семейный альбом
Они не подозревали, насколько дом Вэл смердел. А вот интересно, подумала Ванесса, что они знают про остальное? Ведь Голливуд – крошечный городок, и если их дочь спит со всеми подряд, то родители почти наверняка об этом слышали.
– Да нет, все не так уж плохо. Но вокруг полно девиц, они снуют туда-сюда, не моют за собой тарелки. – Больше она ничего не могла ему рассказать. Вэн попыталась слегка приукрасить картину, ради Валери. – Ну, примерно как в нашей комнате, только чуть-чуть похуже.
– Господи, неужели так плохо? – Он рассмеялся и сообщил, что завтра приезжает Грег.
Немного позднее появилась Энн, ее глаза ярко блестели, чего Ванесса никогда раньше не замечала.
– Привет, детка. – Поцеловав ее в щеку, она затаила дыхание: волосы сестренки пахли мужским одеколоном, в этом можно было поклясться.
Маленькая Энн выросла. После каникул ей будет шестнадцать. Она очень похорошела. Платье короткое, ноги длинные, стройные; обута в красивые лакированные туфельки, в волосах – красная лента.
Ванесса радужно улыбнулась Энн, так расцветшей за последние три месяца. Она выглядела ее ровесницей.
– И когда ты успела так вырасти?
Вард тоже с обожанием смотрел на дочь. Она становилась красавицей, у нее появились новые друзья, самой лучшей подругой стала Гейл Стейн, хорошая девочка, пусть даже немного избалованная. И неважно, что Гейл ходит с сумочкой от Виттона и обувается у Джордана; она порядочная, разумная девочка. И ее отец так заботится об Энн… Приятная перемена после всего случившегося с дочкой. Фэй с Вардом были благодарны им за внимание к Энн.
Энн, однако, не задержалась в обществе домашних и быстро исчезла в своей комнате. То же самое она проделала и накануне Рождества, после праздничного ужина, но никто не удивился, все к этому давно привыкли – Энн годами пряталась у себя. Она пошла упаковывать вещи, собираясь на следующий день переехать к Биллу на рождественские каникулы.
32
За несколько недель до этого Энн сказала матери, что Гейл пригласила ее на десять дней к себе пожить, до начала занятий.
Сперва Фэй не соглашалась; но Энн так убедительно упрашивала, играла на материнских чувствах, рассказывала, что после смерти матери каникулы для Гейл всегда в тягость, а она бы составила ей компанию. В конце концов это убедило Фэй. Однако Вард упорно сопротивлялся:
– Она ведь живет всего в нескольких милях отсюда, Энн. Почему бы вам обеим не пожить у нас? Почему ты должна ночевать в ее доме?
– Ну, здесь неудобно. Тебя и мамы все это время не будет. Да и какая разница? – Она разволновалась, и Вард заметил это. Ни к чему, чтобы дочь снова злилась на них. Они и так достаточно пережили с ней за два последних года. Может, лучше разрешить ей этот пустяк?
– Хорошо, дорогая. Не вижу ничего дурного. Отец Гейл носится с девочками, как курица с яйцами, так что ничего страшного. И она в любой момент может вернуться домой.
– А кто-то еще будет в доме? – с некоторых пор Фэй с подозрением относилась к тем местам, куда отправлялись ее дети.
– Только уборщица и повариха. – Еще садовник, но он не считается, как понимала Энн.
На самом деле не было никого, обе женщины отпущены на каникулы сразу после того, как Гейл посадили в самолет и проводили в Нью-Йорк к бабушке. Фэй не могла об этом знать. Энн ушла из дома с маленькой сумкой, где лежали самые лучшие вещи и самые нарядные ночные рубашки, из которых две были совсем новые, купленные специально… Энн заказала такси и оставила записку: «Встретимся третьего. Я у Гейл». Через десять минут такси остановилось на Чаринг Кросс Роуд в Бель-Аире, и сердце Энн екнуло. Билл ждал ее в гостиной. Гейл уже уехала, прислуга разошлась по домам, и они были абсолютно одни в доме, как и планировали несколько месяцев подряд, но теперь оба испугались. Все утро Билл спрашивал себя – не берет ли он грех на душу? Ведь получалось, что он собирается положить в постель пятнадцатилетнюю девочку. Всю ночь он размышлял над этим, твердо решив отправить Энн домой, как только она появится.
Когда они сидели в уютной комнате с тигровой шкурой на полу, он пытался объяснить ей это. Повсюду на стенах висели фотографии, он снимал дочку много лет назад: Гейл в первом классе, Гейл в смешной белой шляпе, Гейл ест мороженое, вот ей четыре года… Но сейчас его взгляд был прикован к Энн, и оба ничего не замечали вокруг. Она видела только его – человека, которого так сильно любила, так давно ждала. А он хочет отправить ее домой.
– Почему я должна уйти? Почему? Мы же давно все придумали?
– Но это нехорошо, Энн. Я стар, а тебе всего пятнадцать. – Билл всю ночь думал об этом, лежа без сна, и наконец здравый смысл пересилил все прочие доводы. Она не переубедит его.
– Но мне же почти шестнадцать. – В глазах девушки стояли слезы, а он, горько улыбаясь, отвел волосы с ее лица. Одно это прикосновение – как электрический ток. Нет, нет, нельзя разрешить ей остаться даже на минуту, иначе не отвечает за дальнейшее. Билл хорошо знал себя, он ни к кому и никогда не испытывал такого чувства, как сейчас. Какая жестокая шутка жизни! Его любимая – пятнадцатилетняя девочка! – Я даже не девственница, Билл, – сказала Энн с отчаянием.
Она так его любила. Этот человек вместил в себя все ее мечты. Он – награда за долгие годы одиночества, за боль пережитого.
– Речь не о том, дорогая. Твой прежний опыт не в счет, все случилось под влиянием наркотиков, галлюцинаций, фантазии. Ты должна забыть прошлое. Это совсем другое, чем вступить в связь с настоящим мужчиной. Наши отношения долго не продлятся. А потом что? Кто-то из нас обязательно окажется несчастным, и я не хочу, чтобы это была ты. – Билл не сказал, что это может быть и он, ведь его привлекут к суду за связь с несовершеннолетней, если узнают родители Энн. Они давно догадались бы обо всем, если бы не прятались от реальной жизни.
Энн так хорошо все продумала, даже сказала Гейл, чтобы та не звонила ей домой, потому что они не смогут поговорить как следует – вокруг куча братьев и сестер; она сама станет звонить Гейл каждый день. Они все продумали, зачем же сейчас он разрывает ее сердце? Энн ни секунды не думала о себе; пусть она умрет, только бы быть рядом с ним. Ее взгляд был глубок и печален.
– Если ты прогонишь меня, я снова убегу. Ты все, ради чего мне стоит еще жить, Билл.
Ее слова разрывали душу. Она столько пережила и была так молода… Но в каком-то смысле Энн права: она взрослее большинства ровесниц, ее не сравнить с его дочкой. Хейт-Эшбури, коммуна, ребенок, рожденный и отданный в чужие руки, проблемы с родителями… Невозможно снова причинить ей боль. Но ведь это для ее же блага, приподнимаясь, уговаривал себя Билл. Энн уцепилась за его руку. Он собирался отвезти ее домой, но девушка не двигалась с места, смотрела на него с болью и мольбой.
