Дикарь (ЛП) - Шеридан Миа
- Нет, вы мне очень помогли. Если вспомните что-нибудь ещё, пожалуйста, позвоните мне.
- Конечно. Удачи вам, агент Галлахер.
Марк повесил трубку и несколько минут сидел, невидящим взглядом уставившись в свой компьютер.
…Он пытался убедить меня, что мы должны начать исследовать людей...
У Марка было дурное предчувствие относительно того, на чём сосредотачивались исследования Исаака Дрисколла. Вернее, на ком именно. Ему припомнились слова Альмины Кавазович: «Воспитывать Джека до тех пор, пока мистер Дрисколл не будет готов тренировать его».
Неужели Дрисколл изучал Джека? Или просто «тренировал» его? А, может, и то и другое? Но с какой целью? Для чего? Марк нашёл записи о странных наблюдениях за животными в хижине Дрисколла, но больше ничего. Он решил, что вернётся и посмотрит под всеми половицами, под стропилами, проведёт ещё один тщательнейший обыск, прежде чем официально заявит, что это место больше не представляет интереса. Должно быть что-то ещё. Если Джёк не ошибался, у Дрисколла были установлены камеры…
«Господи, Боже мой! Джек!»
…В его глазах отражается множество тайн… секретов…
- Что же ты всё ещё скрываешь от меня, Джек? - пробормотал Марк себе под нос. - Может быть, он знает больше о том, чем занимался Дрисколл? Или он сам сделал что-то такое, чего стыдится?
Распечатанная фотография битвы при Фермопилах лежала на столе, наполовину скрытая под грудой бумаг. Марк достал её и несколько мгновений рассматривал, вспоминая то, что читал о Спартанцах.
Они учили своих детей становиться солдатами, они заставляли их терпеть суровые испытания, настоящие игры на выживание, чтобы усилить их, чтобы сделать непобедимыми.
«Детей… Не одного ребёнка».
Он вспомнил хижину, где жил Джек с несколькими пустыми кроватями, которые никто не использовал. Своеобразное общежитие, в котором был только один человек. Если Дрисколл обустроил это место, то кто ещё должен был жить там, помимо Джека? И почему, в итоге, этого не произошло?
Марк вытащил «карту», найденную в ящике стола Исаака Дрисколла, и снова посмотрел на единственное слово, напечатанное внизу: «Повиновение».
Исаак Дрисколл был очарован спартанцами, возможно, занимался своими собственными исследованиями детей, каким-то образом смешивая древние обычаи со своим современным подходом. Эта теория была слишком болезненной, чтобы рассматривать её, слишком безумной, чтобы обдумывать детали, пока у Марка не будет больше ответов. Он сделал ещё один запрос в интернете, на этот раз, занявшись поиском фраз, связанных с Фермопилами и словом «повиновение». Через несколько минут он нашёл его - памятник, воздвигнутый воинам, погибшим при Фермопилах, на котором были высечены слова: «Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне, что, их заветам, повинуясь, здесь мы костьми полегли».
«Памятник погибшим… Послушные преданные солдаты… Карта, на которой отмечены места, где они лежат?»
Жуткая дрожь пробежала по Марку, отдаваясь неприятным холодом в груди. Он мог и ошибаться. Это было лишь предчувствие. Всего одно слово навело его на подобную мысль. Просто… догадка, основанная на несвязанных и разрозненных кусочках головоломки. Это словно выстрел в темноте. Но всё же… Марк поднял телефонную трубку и набрал номер своего офиса, готовый подставить под удар карьеру и репутацию. Его кровь гудела, а интуиция кричала, что он на что-то наткнулся. Он спросил своего босса, и когда тот снял трубку, Марк сразу перешёл к делу:
- Думаю, нам нужно отправить несколько поисковых бригад с собаками на землю Исаака Дрисколла.
Глава сороковая
Харпер
Наши дни
Харпер не сразу узнала парня, одетого в брюки цвета хаки и белую рубашку идущего к ней. Однако это определённо был Джек. Только у него была такая крадущаяся походка и непередаваемо милая и мальчишеская улыбка, наполненная искренней радостью и удовольствием, от которой и её сердце пропустило удар, а затем ускорилось в волнении. Харпер бросилась вперёд. Джек обнял её, они смеялись, словно не виделись несколько месяцев, хотя на самом деле прошло всего три дня.
Джек резко приподнял Харпер. Она рассмеялась и наклонилась вперёд, чтобы он мог поцеловать её. Он так и сделал, и они вздохнули от облегчения, когда их губы встретились. Когда поцелуй закончился, Джек опустил её обратно на мраморный пол фойе дома Фэрбенксов.
- Ты побрился. – Харпер погладила гладкую щеку Джека.
С волевым подбородком, высокими и острыми скулами он был до смешного, просто невероятно красив. Но Харпер ощутила лёгкую горечь - это было первое внешнее доказательство того, что он меняется. Она знала, что теперь, когда он становился частью общества, перемены неизбежны. Знала, что это хорошо и правильно. Знала, что он будет учиться, развиваться и меняться. Он этого заслуживал. Она знала и понимала все эти вещи, но всё ещё чувствовала потерю той части, которую Джеку пришлось оставить позади, чтобы стать тем человеком, которым он должен быть.
Джек отпустил ее, смеясь; взглядом он жадно скользил по ней, будто изголодался.
- Ты мне не звонила - сказал он.
Увидев отголосок боли на его лице, Харпер отступила назад, нахмурившись.
- Я звонила тебе. Я оставила четыре сообщения.
Джек тоже нахмурился, заглядывая через её плечо. Харпер оглянулась назад. Она совсем забыла, что дворецкий всё ещё стоял у входной двери. Его пристальный взгляд был направлен куда-то ещё, но Харпер почувствовала себя неловко и неуютно из-за публичного и яркого проявления любви.
Джек взял Харпер за руку и вывел из холла.
- Он походит на ласку, - пробормотал Джек, наклоняясь к Харпер и снова оглядываясь. - Вечно крадётся по дому.
Джек выделил интонацией слово «крадётся», словно специально искал его, чтобы описать именно этого человека. Он гордо улыбнулся, и Харпер рассмеялась, прикрывая рот рукой.
Джек открыл высокие и широкие двери из красного дерева, которые вели внутрь фантастически красивой библиотеки, и пропустил Харпер вперёд. Она с наслаждением втянула воздух, и с восторгом начала осматривать роскошные книжные полки, уставленные книгами от пола до потолка. В углу, рядом с красным бархатным креслом, горела лампа для чтения.
