Элизабет Адлер - Наследницы
– Анжу, ради Бога! – раздраженно воскликнул Алекс. – Уж не хочешь ли ты сказать, что пришла в такой поздний час только для того, чтобы сделать это глупое признание в любви? Это не может быть правдой.
Отвернувшись к телефону, Алекс начал набирать номер службы вызова такси.
– Я пришла сюда, чтобы доказать свою любовь к тебе. Посмотри, Алекс, как сильно я люблю тебя.
Черная бархатная накидка на бледно-зеленой подкладке со слабым шелестом упала на пол, и он, обернувшись на звук, посмотрел на нее.
– Господи! – воскликнул он, бросая трубку. – Ты сошла с ума?
– Я не сумасшедшая, Алекс.
Улыбаясь соблазнительной улыбкой, она подошла к нему и обвила руками его шею.
Ханичайл расплатилась с таксистом на углу Беркли-сквер. Сейчас она не была уверена, что поступила правильно, приехав сюда. Было слишком поздно. Алекс, по всей вероятности, уже в постели или где-нибудь развлекается. Ханичайл пошла по улице, замедляя шаг при подходе к дому. Ее сердце подпрыгнуло: в одном из нижних окон горел свет. Алекс, должно быть, там, работает, и наверняка один. Она сказала себе, что в конце концов у нее есть законная причина, по которой ей нужно срочно поговорить с ним. Но, поднимаясь по ступеням, она чувствовала, как сильно колотится сердце, и знала, что это от предстоящей встречи с ним.
Входная дверь была открыта. Удивившись, Ханичайл постучала и спустя минуту вошла в холл и ощутила знакомый запах духов. Из комнаты слева лился свет, и дверь в нее была приоткрыта. Она понимала, что не должна этого делать, но все же толкнула дверь и вошла.
Она в шоке смотрела на женщину в объятиях Алекса. Та обвилась вокруг него так плотно, что они казались одним целым. И, за исключением золотистых босоножек на высоких каблуках, она была в чем мать родила.
Взгляд Алекса встретился с полным ужаса взглядом Ханичайл.
– Ханичайл, – сказал он в отчаянии. – Господи, Ханичайл.
Удивленная Анжу отстранилась от Алекса и оглянулась.
– Господи, – сказала она с торжествующей улыбкой. – Неужели это наша маленькая мисс Техас?
Ханичайл бросилась из комнаты. Она слышала, как Алекс что-то кричал ей вслед, но даже не оглянулась. Она выбежала из дома и устремилась по улице; слезы струились по ее лицу. «Как он мог, – говорила она себе. – Как он мог, о, как он мог, как он мог...»
Из «Флориды» выходили завсегдатаи, ловили такси, смеялись, болтали. Гарри Локвуд распрощался со своими приятелями, сказав, что хочет прогуляться.
Ночь была теплой, хотя и туманной, и настроение у Гарри было отличным, потому что вчера он выиграл в карты приличную сумму в пять тысяч фунтов у человека, который, в чем он был совершенно уверен, больше не станет считать себя его другом, хотя деньги были выиграны честно. Он никогда не мошенничал в карты. Возможно, он и бедный, но все еще джентльмен, особенно в таких вещах; просто он был хорошим игроком в покер, вот и все. Честным игроком.
Идя по площади, Гарри думал про себя, что если ему когда-нибудь по-настоящему повезет и он женится на богатой женщине, то сможет счастливо проводить остаток своих дней за столами в Монте-Карло, носить отлично сшитые фраки и бриллиантовые запонки. Возможно, их сочтут несколько кричащими, но он не откажет себе в удовольствии показать, насколько стал богат после стольких лет бедности. Он почти чувствовал то волнение, которое охватывает тебя, когда ты просаживаешь тысячи в карты. Это вершина блаженства: рисковать всем и не заботиться о том, выиграешь или проиграешь. Играть только ради своего удовольствия, а не потому, что тебе надо заплатить по счетам.
Заслышав шаги, он вскинул голову. Навстречу ему бежала молодая женщина. Ее светлые волосы развевались на ветру, по лицу текли слезы. Она споткнулась, и Гарри едва успел подхватить ее.
– Ханичайл Маунтджой! – воскликнул он, удивленный. – Что случилось?
Он быстро поймал проезжавшее мимо такси. Усадив в него Ханичайл, он сказал таксисту ехать наугад до его дальнейших распоряжений и сел с ней рядом.
– Положи голову мне на плечо, Ханичайл, – сказал Гарри. – Постарайся выплакаться, если сможешь. Потом мне расскажешь, что все это значит.
Пока она выполняла то, что он ей предложил, Гарри спрашивал себя, что могла делать Ханичайл Маунтджой одна, в слезах, на Беркли-сквер после полуночи? Ответ обещал быть интересным.
Вскоре Ханичайл немного успокоилась. Гарри дал ей свой носовой платок, она вытерла слезы и с несчастным видом посмотрела на него.
Он подумал, как ужасно она выглядит, словно наступил конец света. Сказав таксисту отвезти их в «Лайонзкорнер-хаус» на Ковентри-стрит, он обратился к Ханичайл:
– Припудри свой носик, дорогая. Я угощу тебя отличным английским лекарством: чашкой хорошего чая.
Гарри управлял ситуацией необычайно хорошо: он провел Ханичайл через заполненные народом чайные комнаты, работающие круглосуточно, усадил за тихий угловой столик и заказал чай со сдобными булочками. Он сказал ей, чтобы она пришла в себя и успокоилась, а когда найдет в себе силы, рассказала бы ему, что с ней случилось. Он терпеливо ждал, когда девушка возьмет себя в руки, так как вид у нее был просто ошарашенный.
Чай оказал на нее воздействие: краски стали постепенно возвращаться на ее лицо, и она уже не выглядела так, что вот-вот упадет в обморок.
– Моя мать приводила меня сюда после школы. С тех пор я полюбил эти сдобные булочки.
Ханичайл молчала. Она смотрела, как Гарри наливал себе чай и ел булочки.
– Это, конечно, не такое изысканное место, куда надо приглашать девушек, – сказал он, – но, по моему мнению, вполне подходящее при сложившихся обстоятельствах.
– Ты такой добрый, Гарри, – с благодарностью в голосе произнесла Ханичайл. – Не знаю, что бы я без тебя делала. Мне повезло, что я столкнулась с тобой.
– Я тоже рад, – галантно ответил Гарри и более пристально посмотрел на Ханичайл.
Она была не в его вкусе. Для него она была слишком прямолинейна. Он предпочитал женщин, в которых было что-то загадочное и которые выглядели более сексуально. Например, таких, как ее кузина Анжу.
– Еще чаю?
Гарри налил чаю в ее чашку и, подозвав официанта, заказал еще пару сдобных булочек. Затем выжидающе посмотрел на Ханичайл.
– Итак, – произнес он, – можешь рассказать мне, что все это значит?
Ханичайл с сомнением посмотрела на Гарри.
– Я могу доверять тебе? – спросила она дрожащим голосом.
Гарри почувствовал большое облегчение, что она наконец заговорила, и подумал, что ему придется просидеть здесь всю ночь, дожидаясь, когда она придет в себя, что было сопряжено для него – и для Ханичайл – с большими неприятностями от лорда Маунтджоя. Старик мог лишить ее наследства еще до того, как она станет наследницей.
